— Отныне, — возглашает герцог, запинаясь, сам сглатывая ком, — мы "Стальные ежи", вновь первый полк объединенной армии. Слава Западу!
Гремит многократное "ура!". Не сухое уставное, с каменными лицами и пустыми глазами. А рвущееся из самых глубин души, до дрожи в руках и влажных глаз. Вверх в едином порыве вздымаются тысячи копий, вновь и вновь подхватывая крики радости. Все еще живы, пусть время и прорезает борозды морщин, ветераны полка, ходившие под флагами Теодориха. Но и совсем зеленые юнцы, еще не вкусившие соль боя, кровь от крови полка.
Эльмерих поворачивается к ожидающим приказы баронам. Увы, не в силах сдержать раздражения. Сплошь молодняк, как же не хватает опыта Альдемера. Где он теперь?
— Посылайте вперед пехоту и лучников.
— Ваша светлость?.., — бароны неуверенно переглядываются.
Герцог не считает нужным вдаваться в пояснения. Ох уж эти юные рыцари, так и мнят себя во главе лихой кавалерийской атаки. Штурмовать линейный строй шугских гридней сродни суициду. Нет, ошибок совершать нельзя, не тогда, когда Безначальный дает Эльмериху и всем "Стальным ежам" такой шанс.
— Пусть наши пешие войска завяжут бой, бейте двумя батальонами прямо в лоб. А конница тем временем обойдет холм по балке с левого фланга.
Над полем раздается мелодичный зов боевых труб. Так начинается сражение за Хорив.
Сделав напоследок круг почета, филин опускается на подставленный локоть. Когти шкрябают метал покрытых позолоченной гравировкой поручей. Ярополк гладит фамильяра по холке, в блаженстве закатившего глаза.
— Скоро начнется, — гундосит голос княжича сквозь защитную личину, хищно скалящуюся мордой демона.
Рихард хочет сказать "С Богом", но от чего-то слова не идут.
— Мы тоже начинаем, — вместо громких фраз объявляет он и дает сигнал рукой.
Столб пыли, поднятый сотнями сапог, окутывает ряды марширующего войска. Фараберт чуть опускает щит, показывается закованная в клепанный шлем с поносицей голова. Лицо обрамлено куцей бородой, не способной прикрыть пораженную кожу. Желваки подрагивают, сощуренные в крайней степени сосредоточенности глаза не мигают. Хотя сейчас даже холм представляется маячащей недалеко дымкой с размытыми очертаниями языческих мерзостей на красных стягах шугов. Впереди, закрывая почти весь обзор, спины ребят первой линии, пыхтящих под тяжестью громоздких щитов-павез.
Фараберт происходит из семьи простолюдин. Пусть и лишенный благородных кровей, рожденный в среде свободных крестьян сержантского сословия, может надеяться на лучшую долю. И Всевышний отзывается, посетив своего раба в облике коронованной Хильды.
"Мир меняется, — говорит с высоты коня герцог Эльмерих, бросая оторопевшему мужчине нашивки лейтенанта, — и скоро кровь не будет иметь столь уж большее значение. Докажи чего стоишь. Добудь мне этот холм"
Командир до скрежета сжимает эфес палаша. Гори все огнем, сейчас нельзя оплошать. И не в деньгах дело или чинах. Золото, положение, чего оно стоит? Ради одного мига, стоять перед герцогом, чувствовать тяжелую длань на плече. Услышать сокровенное: "Ты справился".
"Я справлюсь, — чеканя шаг, как молитву повторяет новоиспеченный лейтенант, — я обязательно справлюсь"
Не только Фараберт нервничает — все сотники на нервозе. То и дело воздух сотрясается от выкриков команд, усиливаясь по мере приближения к холму.
— Подтянитесь мать вашу! — истошно кричит кто-то, надрывая голос. — Держать строй!
— Щиты! Щиты поднять! Сейчас стрелы полетят!
На долю секунды доносится характерный запах. Будто кто-то жжет кожу, вонь выбивает дух, до рези в глазах. Предупреждающий крик "Берегись!" глохнет в последующем взрыве. Фараберт падает на колено, подсеченный взрывной волной. По вовремя вскинутому щиту барабанят камни и комья грязи. Неужели королевские маги оплошали и враг наносит удар первым?
— Наши! — голосят откуда-то из глубины строя.
Нет, первыми в партии делают шаг столпы войны — боевые маги Запада. Пехоте только и остается, с раскрытыми ртами наблюдать за огнем, обрушившимся на холм. Страшно. Невероятно. Завораживающе. Чувствуешь себя беспомощной букашкой посреди бушующего океана и не можешь не восхищаться. Шугам сейчас не позавидуешь.
— Так им! — подбадривают бойцы, глядя на раскаты заклинаний утюжащих позиции северян.
— Не останавливаться! Продолжать атаку!— пытается командовать Фараберт, тщетно размахивая руками. — Труби наступление! — отвешивает леща хлопающему глазами горнисту.
Заливистый звук прокатывается по полю баталии, подхватываемый и передаваемый от сотни к сотне. Как бы не тяжело, пехота продолжает чуть не ползком продвигаться вперед. Вокруг гремят взрывы, воздух раскаляется до предела, заставляя облаченных в броню людей изнемогать от жары. Дышать невозможно, но они идут. Во многих местах конечно порядки рвутся, образуя прорехи, но это уже не важно. Главное вцепится хваткой в высоту.
И все же...
Фараберт довольно долго служит в армии. Принимает сражения в междоусобицах баронов, сражается с северянами, кочевниками, где на поле брани господствует магия. Что-то не так, командир понимает с первого взгляда. Над холмом по началу начинает кружить черное облако. Ничем не похожее на творение природы, без просветов, будто сама Тьма смотрит в душу из глубин бездны. Многие останавливаются, не в силах сделать и шага. Сотники неистовствуют, подгоняя бранью и кулаками. Обычно заклинания взрываются о магические щиты, но туча, порожденная извращенным чародейством, пожирает удары.
— За мной! — Фараберт, толкнув впереди идущих плечом, вырывается вперед с воздетым оружием. — Не останавливаться!
По туче проходит дрожь, будто та, насытившись, пустит довольную отрыжку. От черной массы отделяется извивающийся хобот, хлестанувший по рядам наступающих. Раздаются такие крики, что даже пытающийся воодушевить людей лейтенант шарахается с дрожащими руками. От двоих остается горстка пепла да едва узнаваемые фрагменты тел.
— М-мать! — оказавшийся рядом боец аж подпрыгивает, в глазах танцует джигу безумие. — Я так умирать не хочу!
— Стоять! Зарублю! — бросается в кучу паникующих, взявший таки себя в руки командир.
Туча вновь выбрасывает хлыст, заставляя пол батальона лечь пластом, а вторую броситься врассыпную. Но на этот раз отросток дергается, словно прикоснувшись к раскаленной плите. Просыпаются королевские маги, над пехотой стягивается защитный кокон.
— Вперед! Все, вперед!
Воспрянув духом, разбросанная было пехота устремляется к подножию холма. Наконец можно различить наваленные баррикады и виднеющиеся за ними островерхие шлемы гридней. По высокой дуге в западноземельцев летят стрелы, легко находя цели в густой массе.
— Щитоносцы, восстановить строй, — Фараберт подобен глашатаю Безначального, поспевая везде, окутывая войска активностью. — Лучники, заткнуть их.
Стрелы продолжают падать, хоть и не густо, но метко. Длинные луки бьют в ответ, но стрелять приходится вслепую. Маги тоже достать до надоедливых стрелков не могут. Черная туча все не унимается, прямые удары огненных шаров и молний ей нипочем. Пусть неведомая магия и уходит в глухую оборону, но сводит на нет все чародейство герцога.
Лейтенант первый преодолевает баррикады. С ходу, отбив выставленное копье, наносит сокрушительный удар в открытую шею. Палаш легко преодолевает препятствие, бросая к ногам Фараберта поверженного противника.
— Что? — воин разгребает носком сапога кучу соломы, недавно бывшей грозным северянином.
Повсюду происходит то же самое. Западники восходят на никем не обороняемый холм, не считая наряженных чучел. Все изрыто воронками от попаданий магии, истыкано стрелами, но не следа шугов. Никогда еще Фараберт не чувствует себя настолько глупо. Командир стоит на вершине баррикады, беспомощно оглядываясь и не зная, что делать. Высотка занята, повсюду флаги с драконом Запада и ежом первого полка, но что-то не так.
— Лейтенант! — окрикивают неподалеку.
В центре холма воины окружают несколько повозок, источающий тошнотворный запах. Командир с трудом преодолевает рвотный позыв и закрывает нос и рот засаленной тряпкой.
— Боже... Что там?...
Ряды расступаются, открывая зрелище. Так быть не должно, так не бывает. Шуги оставляют на холме трупы. Нет, не погибших в бою. Повозки загружены, небрежно сваленными, давно умершими людьми. Женщины, дети, старики. Трупные пятна, некоторые вырыты из могил, где смерть выедает плоть, обнажая гнилые зубы и желтые кости.
— Я не понимаю, — стоя над повозками Фараберт отчаянно ищет хоть искру логики и не находит. — Зачем все это?
Взгляд падает на девочку, едва достигшую десятилетнего возраста. Обрывки клетчатого платья, на сохранившейся половине черепа золотятся рыжие кудри. По останкам трудно судить, но когда-то ребенок обещал вырасти в красавицу, будоражащую сердца юношей.
— Твари, — шепчет Фараберт, — у этих шугов даже к собственным мертвецам нет уважения. Язычники.
Объятый праведным гневом, западноземелец пропускает самое важное. Мертвые глаза девочки распахиваются, ручки, маленькие, но невероятно сильные тянуться к жертве.
— Аааааааааа!
Зубы прокусывают сапог, лен штанов, во все стороны брызжет кровь. Богобоязненный и воспитанный муж начинает сквернословить и богохульствовать на зависть самому отпетому чернокнижнику. Палаш выпадает из рук, хрупкий ребенок опрокидывает мужчину, продолжая молча и остервенело грызть.— Уберите ее! — дотянувшись до кинжала, Фараберт по рукоять всаживает в шею. Снова и снова, не в силах, однако, остановить монстра.
На помощь никто не приходит. Трупы оживают, бросаясь на разбегающихся, поверженных ужасом солдат.
Барон Ариперт поднимает руку, брякнув звеньями кольчужной рукавицы.
— Стой! — резко окрикивает он, прежде чем сам понимает, что делает.
Результат превосходит самые оптимистические прогнозы. У бунтовщиков не достаточно средств для хоть какой-то активной обороны. Все на что хватает — держать холм. С высотки прямо сейчас раздается гвалт схватки — значит, пехота наверху. Втянутая в противостояние, дружина не имеет средств для прикрытия флангов и кавалерия без препятствий втягивается в балку. Густая, пусть и высохшая растительность вкупе с глубиной низины полностью скрывают отряд. Даже от холма остается виднеющаяся вдали верхушка. Остается лишь обойти возвышенность и в сражении можно ставить точку.
К так и не сдвинувшемуся с места командующему подъезжает всадник.
— Господин? — оруженосец, с трудом удерживая разгоряченного коня, заглядывает в лицо сосредоточенного, смотрящего вдаль, сюзерена. — Почему мы остановились?...
Барон жестом требует замолчать. Глаза аристократа превращаются в две щелки, сердце, не раз вкусившее сражение, прыгает в танце, как в первый раз. Что? Что происходит?!
— Сквайр, ты слышишь что-то? — шепчет Ариперт.
— Сир?
Раздается свист и шлепок. Дернувший головой на звук командир лишь замечает заваливающегося на бок слугу. Из шеи бедняги торчит вошедший по оперенье тяжелый арбалетный болт. А затем на людей, вынырнув из облаков, нисходит смерть.
— Какого лешего?! Что это?! — наперебой кричат воины.
— Тревога! К оружию!
Погибель приходит в образе крылатой твари. Распахиваются перепончатые крылья, усеянная шипами, длинная шея носит уродливую башку. Пролетая на невообразимой скорости, монстр делает взмах хвостом. Еще один всадник, оказавшийся на пути, едва не расстается с жизнью. Хвост, похожий на дубину, одним махом сносит лошади голову. Не успев даже вскрикнуть, животное падает, погребая под тушей орущего матом седока.
Тварь, закрутив резкий вираж, уходит в небо, что б скрыться за облаками. Но Ариперт успевает заметить седло и сидящего всадника. Тот хохочет, превращая поле боя в сцену, плод театра безумного режиссера.
Все скрывает пыль, судя по звукам, царит хаос и неразбериха.
— Еще один атакует! — раздается откуда-то с центра порядков.
— Да сколько же их! — голос дребезжит на грани истерики.
Наперерез летающим монстрам вздымаются росчерки огненных шаров, всадники пытаются метать дротики. Самые отчаянные шпорят коней, пытаясь достать неведомого врага мечом во время пикирования.
— Г-господин, — офицер штаба не знает, что и как докладывать герцогу.
Эльмерих раздраженно толкает мужчину и выдергивает из обмякших пальцев подзорную трубу. Творится нечто неописуемое. Только что пехота так рьяно атакует холм и вот-вот должна выбить гридней. А теперь два полностью укомплектованных батальона отступают. Хотя едва ли это слово подходит для царящего позора. Люди бегут, будто на холме не горстка восставших северян, а один из князей Хаоса воплоти.
— Что с нашей кавалерией? — обращается главнокомандующий к стоящему за спиной человеку.
Придворный маг откидывает капюшон. Молодое лицо тридцатилетнего мужчины, кажется, за минуту стареет. И это не преувеличение. На черных волосах за короткое время битвы серебрятся седые пряди. Едва стоящего на ногах чародея держат за локти младшие акколиты.
— Чем вы вообще занимались? Что это за спектакль был? — обрушивает гнев за неудачу Эльмерих.
У мага нет сил даже для оправданий.
— Мы никогда не сталкивались с таким, — говорит за учителя девушка, тряхнув длинной косой.
— В Академии такому не учат, — вторит юноша, ее ровесник.
Наверняка речь о проклятой черной туче. Герцог в глубине души понимает, волшебники не при чем — сам виноват. Не может Влад выйти в поле ради чистого самоубийства. У северной змеи полно хитростей и еще больше яда в клыках. Но не беда. Клыки можно выдрать, с корнем.
— Коня мне, — командует Эльмерих. Старый герцог обнажает клинок, гарцуя перед людьми. — Всем резервам, за мной! В бой! Вырвем у врага победу!
И первым, нахлестывая коня, устремляется прямо в бушующий смертью и паникой центр.
Остановить бегство, проще сказать, чем сделать. Люди бегут, размазывая по щекам грязные разводы слез, спотыкаясь, бросая оружие и буквально, предавшись безумию, пытаясь зарыться в землю. К счастью резерв наступает, сохранив строй, напирая единой массой. Две волны схлестываются друг с другом.
— Стоять! — кричат офицеры. — Не позорьте ваших матерей! Куда вы бежите?
— Я туда не вернусь! — орут пришедшие с холма, бросаясь прямо на копья. — Там смерть!
Строй резервной армии начинает прогибаться. Перед беглецами вздымается земля, изрыгая огонь и смрад. Под ноги вонзаются арбалетные болты. Вперед выходит сам герцог, окруженный стрелками и магами. Наконечники стрел смотрят прямо в грудь паникерам, заставляя всех разом умолкнуть.
— Еще шаг назад, — разносится голос Эльмериха, будто выросшего до небес, — и я отправлю вас к праотцам.
Раздается шум. Кто-то голосит, продираясь верхом сквозь толпу. Пехотинцы едва успевают отбежать, избегая копыт, всадник размахивает хлыстом, обжигая по лицу и плечам.
— Ваша светлость! Ваша светлость! — продираясь все дальше, привлекает он внимание.
— Чего там?
— Холм взят! Дорога на Хорив наша!
Спешенный Ариперт, осторожно, крадучись, приближается к поверженной твари. Несколько дротиков пробивают крепкую, как железо, чешую и застареют в плоти. Одно крыло оторвано, морда превращена от прямого попадания магии в кашу. Оторвана нижняя челюсть, крупные толчки крови образуют целую лужу.
