— Ты серьезно?
— Серьезно, — ответил Кожухов. — Если ты вступишь с ней в мейоз, ты узнаешь все, что знает она.
— Не факт, — возразил я. — Некоторые детали памяти могут потеряться в ходе мейоза. Например, уйти в балласт.
— Насколько это вероятно?
— Не знаю. Если верить Вудстоку, вероятность появления балласта тем выше, чем больше разница между исходными личностями и чем менее стабильна каждая из них. Когда слились мы, Сабалин и Рудпей, балласт не возник. Я бы сказал, что и в этот раз его не появится, но я не могу быть абсолютно уверен.
— Насколько велик риск? — спросил Кожухов.
Я пожал плечами.
— Не знаю, — сказал я. — По-моему, вероятность невелика, но...
— Значит, придется рискнуть.
— А если это воспоминание попадет в ту личность, которую будет контролировать Сбот?
— Я, конечно, не такой крутой специалист в мейозе, как ты, — сказал Кожухов, — но кое-что мне подсказывает, что ты будешь контролировать обе личности. После двух мейозов ты все еще очень похож на Сигова, особенно после второго мейоза. Даша ушла куда-то вглубь, от Сабалина осталось только несколько любимых выражений...
— Каких?
— Неважно. Я почти уверен, что Сбот постигнет участь Сабалина и Рудпея. Так подсказывает моя интуиция, а она редко меня подводит.
— В Страсбурге не подвела, например...
— В Страсбурге нам пришлось пойти на сознательный риск, — сказал Кожухов. — Мы находились на чужой территории, мы чисто физически не могли обеспечить нормальную защиту объекта. У нас была только одна альтернатива — свернуть производство и начать все заново в России, но тогда мы потеряли бы не менее месяца.
— А так мы теряем три месяца.
— Не повезло, — пожал плечами Кожухов. — Но тогда я четко понимал, что мы рискуем, а сейчас ситуация не кажется мне такой рискованной.
— Ну ладно, — сказал я. — Но остается еще одна проблема, самая главная. Как убедить Сбот войти в мейоз?
— Нопстеров не пришлось убеждать, — заметил Кожухов. — Они сами подсунули тебе своего агента.
— Нопстеры — это другое, — сказал я. — У них нет таких имперских амбиций, как у яхров, нопстеры более здравомыслящие. А с точки зрения Сбот человечество — варвары, которые поставили на уши весь сектор. Предоставить варварам доступ к государственным тайнам — на это Сбот не пойдет. К тому же, Рудпей, в отличие от Сбот, не имел доступа к большим секретам, он был простым оператором, а не крутым начальником. На Блубейке крутых начальников вообще нет, если не считать компьютера. В самом лучшем случае Сбот предоставит для мейоза какого-нибудь мелкого советника, но нам это не подходит. Для нее самой согласиться на мейоз — это как римскому императору предложить взять Аттилу в соправители.
Кожухов улыбнулся и сказал:
— А никто и не говорит, что она пойдет на мейоз по доброй воле. Ты должен поставить ее раком. В переносном смысле, разумеется. У нее не должно остаться другого выхода.
— И как же это сделать? — спросил я.
— Очень просто, — улыбнулся Кожухов. — Один еврейский товарищ предложил замечательную идею, я бы до нее ни за что не догадался бы. Евреи — страшные люди, особенно после того, что у них весной произошло. Кровожадные до ужаса, чечены отдыхают.
— Короче, — не выдержал я. — Не томи, рассказывай.
— Все очень просто, — сказал Кожухов. — Вначале ты разговариваешь с Сбот по-хорошему. Она тебя посылает. Тогда ты идешь на Броун и выдаешь доминанту в пределах одного острова. Суть доминанты — всем дружно идти на Нисле и творить там массовые убийства.
— Как идти? — спросил я. — Ножками? Или ты умеешь строить на Броуне терминалы Сети?
— Ты умеешь, — сказал Кожухов. — Ты вступишь в мейоз с одним из броуновцев и передашь ему то, чему научили тебя ангелы. А в доминанту ты включишь указание вступать в мейоз друг с другом до тез пор, пока это умение не станет доступно всем. А потом всем одномоментно уходить на Нисле. Идея понятна?
— Понятна, — кивнул я. — Потом я выжидаю день-другой, связываюсь с Сбот и говорю ей, что это было последнее китайское предупреждение, а в следующий раз я запущу супердоминанту.
— Можно и так, — сказал Кожухов. — Только Сбот наверняка сама захочет с тобой поговорить. Правда, евреи — жуткие люди?
— Жуткие в данный момент, — уточнил я. — Вообще-то они добрые и пушистые, но сейчас им пришло время озвереть, как говорил Габов. Нам всем сейчас пришло время озвереть.
— Мы и звереем потихоньку, — грустно сказал Кожухов. — Скоро озвереем до полной потери человеческого облика. И тогда твой долбанный Вудсток отправит всех на следующий уровень.
Черт возьми! Кожухов произнес эти слова просто так, не вдумываясь в их смысл, но ведь это запросто может быть правдой! Как говорил Вудсток? Разброд и шатание, массами овладевает отчаяние... Не знаю, что овладевает массами, но на вершине социальной пирамиды отчаяние налицо. Неужели все, что происходит, входит в планы Вудстока?
7.
Как и следовало ожидать, Сбот не согласилась с моим предложением. Впрочем, не согласилась — это мягко сказано, разозлилась она так, что если бы мы были броуновцами, мы бы после этого разговора разлетелись в разные стороны со скоростью... даже не знаю, какая скорость на Броуне считается очень большой. Короче, разговор не привел ни к чему, кроме ожидаемого всплеска отрицательных эмоций.
На финальную угрозу Сбот не отреагировала. Очевидно, решила, что угроза пустая. Ну-ну.
Над пакетом доминант повозиться пришлось изрядно. В отличие от предыдущего раза, сейчас мне требовалось не просто дополнить систему правил, которым подчиняется броуновское коллективное сознание, но заставить каждого броуновца, воспринявшего программу, выполнить довольно сложную последовательность действий. Я возился над доминантами целый день и все равно не успел закончить работу до вечера. Надо будет как-нибудь в будущем поручить программистам сделать эмулятор броуновской ноосферы, чтобы проще было отлаживать новые доминанты. Только, боюсь, для этого потребуется компьютер, который не построить без нанозавода.
На следующий день я все-таки довел работу до конца. Я мысленно крутил полученные формулы так и сяк, но нигде не видел никаких ошибок. Надеюсь, все сработает как надо.
Перемещаясь на Броун, я немного опасался, что Сеть направит меня в район, зараженный предыдущей супердоминантой, но опасения оказались напрасными. Этот район еще слишком мал, чтобы принимать в расчет вероятность случайно попасть в него.
Как и в прошлый раз, сознание сразу начало раскрываться навстречу разумам соседей, но в этот раз я сумел выбросить первую доминанту быстрее, чем контакт стал невыносимо тесным. Первая доминанта была очень проста — сидеть и слушать.
Я дождался, пока броуновцы со всего острова, привлеченные доминантой, не соберутся вокруг меня, затем выбрал одного броуновца и велел ему отплыть в сторону, а остальным — сидеть на местах и ждать.
Мейоз был очень долгим, гораздо дольше, чем все предыдущие. Несколько раз он прерывался, я просматривал мысли своего партнера и видел, что архангельская техника сетевых перемещений все еще не продублировалась. И все начиналось с начала. Я уже начал бояться, как бы броуновцы, ждущие в инкубационном зале, не передохли от голода. Мы-то с партнером утоляли голод уже дважды.
Ненормально долгий мейоз дал один побочный эффект, на который я не рассчитывал. Чем дольше наши души переплетались в мейозе, тем сильнее броуновец походил на меня. В какой-то момент я понял, что на Нисле придет вовсе не толпа броуновцев-убийц. На Нисле придет толпа моих клонов. Черт побери! Экое неожиданное применение Броуна для практических нужд. Если запустить сюда сильную и целостную личность, способную перенести многократный мейоз без большого ущерба для себя, то ее можно растиражировать в нужном количестве экземпляров и запрограммировать на выполнение заданных действий. А если оформить программу как супердоминанту... Армия клонов из "Звездных войн" отдыхает. Сколько разумных существ обитает на Броуне? Если поверить нопстерской оценке числа островов... на одном острове в среднем живет около тысячи броуновцев... Получается двадцать... гм... триллионов. Двадцать триллионов разумов, запрограммированных на одно и то же. Или не совсем на одно и то же, только это будет немного сложнее. Да это же абсолютное оружие в масштабах вселенной!
Мне стало страшно. Может, плюнуть на все, вернуться на Землю и сказать Кожухову, что ничего не получилось? Потому что если у меня все получится, я выпущу из бутылки такого джинна, по сравнению с которым Вудсток покажется безобидным ягненком. А если доминанта выйдет из-под контроля, волна броуновских захватчиков сметет весь сектор. А если немного усложнить доминанту, чтобы в Сеть уходило не все население острова, а только часть, а другая часть обеспечивала бы поддержание численности населения острова на должном уровне... тогда, боюсь, эта зараза сможет поразить всю Сеть.
Так, значит, все бросить и вернуться? Принести Землю в жертву вселенской стабильности? Мы-два выбрало бы это решение без колебаний, но я не мы-два. Я думаю не о своем личном благе и не об абстрактном благе всей вселенной, я думаю исключительно о благе человечества, а на другие расы мне наплевать. Так уж я устроен. Я не могу отказаться от пути, на котором есть шанс вернуть Землю к нормальной жизни. Да, этот путь опасен, но жизнь вообще опасна.
Только с пятнадцатой попытки мой броуновский партнер окончательно уяснил, что такое Сеть и как ей пользоваться. Теперь можно вернуться в инкубационный зал и довести дело до конца.
Внедрение основной доминанты прошло без проблем. Я четырежды повторил программу, вбросил в телепатический канал формулу окончания и не спеша удалился. На этот раз я догадался включить в программу небольшую задержку, которая позволила мне спокойно покинуть планету, не опасаясь, что я сам попаду под действие собственной доминанты. Когда я выдавал Сети команду на возвращение, броуновцы все еще находились в оцепенении. А вот минуты через полторы, когда задержка кончится, тут такой коллективный мейоз начнется... Не дай бог в нем поучаствовать.
8.
Вернувшись в Оболенск, я обнаружил, что на Земле уже наступило восемнадцатое июня. Мейоз выдался долгим. Если и последующие мейозы на том острове будут занимать столько же времени, доминанта сработает не раньше, чем через месяц. Хотя нет, броуновцы наверняка будут вступать в мейоз не по двое, а по трое-четверо. Тогда они уложатся недели в две-три. Тоже долго, но ничего не поделаешь, придется подождать.
Я зашел в кабинет к Кожухову и доложил о результатах похода на Броун. О том, что из броуновцев можно создать армию клонов, я благоразумно умолчал, как и о том, что броуновские убийцы, которые в начале июля появятся на Нисле, в значительной степени будут моими клонами.
— Неприятно, — сказал Кожухов. — Не меньше двух недель, да еще несколько дней, чтобы яхры разобрались, что к чему... Ничего, потерпим. Устал сильно?
— Умеренно, — сказал я. — А что, новое задание появилось?
— Не то чтобы задание... Но поговорить есть о чем. Меня все больше тревожат Штаты. ЦРУшники упорно отказываются от любых контактов с нами, официальная версия — они сосредоточили все усилия на борьбе с чумой. Но это явная ложь. Формула биоблокады у них есть, производственных мощностей — как грязи, ничто не мешало им развернуть массовое производство биоблокады еще в начале месяца. Да и традиционных средств остановить эпидемию у них хватает. Карантин, массовая вакцинация... С тех пор, как яхры перестали подпитывать эпидемию, она должна была заглохнуть.
— А она не заглохла?
— В том-то и дело, что нет. Число заболевших постепенно приближается к трем миллионам. Эпидемия не нарастает и не идет на спад, она как бы законсервировалась на определенном уровне. Это может объясняться только одной причиной.
— Кто-то искусственно поддерживает ее на этом уровне? Когда в каком-то городе болезнь резко распространяется, ее останавливают, а если новых прорывов давно не было, то их организуют искусственно?
— Что-то в этом роде. Понимаю, это звучит безумно, но цифры говорят сами за себя.
— А цифры точные? — спросил я.
— Конечно, нет, — ответил Кожухов. — Какая уж тут точность... Но за два месяца эпидемия должна была либо затихнуть, либо затопить всю страну и выплеснуться за ее пределы. А она все разгорается, разгорается и никак не разгорится. Это не вписывается ни в какие схемы, кроме той, которую я тебе описал.
— Понятно, — сказал я. — Какие есть версии?
— Никаких, кроме дурацких, — вздохнул Кожухов. — Наши заокеанские друзья по каким-то причинам решили поддерживать эпидемию на заданном уровне. Но по каким причинам?
— Может, что-нибудь расистское? — предположил я. — Может, в негритянских районах болеют сильнее или, наоборот, слабее?
— Нет, — помотал головой Кожухов. — Эту версию уже проверяли. Чумные районы разбросаны по карте США совершенно случайным образом. В больших городах чумы больше, в сельской местности меньше, но это естественная закономерность, любые эпидемии сильнее всего проявляются в больших городах. Нет никаких признаков, что чума искусственно направляется в те или иные районы.
— А ты не пробовал спросить ЦРУшников в лоб? — поинтересовался я.
— Пробовал. Наши люди много раз пробовали выходить на контакт, но ответ всегда только один— мы слишком заняты, отстаньте от нас.
— Наверное, пора засылать разведчиков, — предположил я.
— Пора, — кивнул Кожухов. — Уже заслали. Но результатов пока нет и, скорее всего, не будет. В Лэнгли отличная защита периметра, у нас такой нет даже в СВРовском комплексе. Кроме того, ЦРУшники ввели жесткое правило — все сотрудники постоянно находятся в чужих телах. В штаб-квартире у них даже обслуживающий персонал поголовно в чужих телах. Дворники всякие, шоферы, уборщицы...
— Это уже паранойя какая-то, — заметил я. — Сколько же они тел израсходовали...
— Не меньше десяти тысяч. С одной стороны, потери большие, но на фоне чумы...
— Но не для этого же они ее поддерживают! — воскликнул я.
— Кто их поймет... — задумчиво произнес Кожухов. — Но в ситуации надо разобраться.
— Какие-нибудь идеи уже есть?
— Есть одна идея, — сказал Кожухов. — Существует теория, которая объясняется все. Возможно, американцы готовят тот самый социальный взрыв, о котором говорил Вудсток.
И тут меня осенило.
— Думаешь, с ними работает мое альтер-эго? — спросил я.
Кожухов улыбнулся.
— Ты манией величия не страдаешь? — спросил он. — Всюду тебе мерещатся твои клоны. Не забывай, американцы получили всю информацию официальным путем. Твои первые отчеты проходили под грифом "совершенно секретно", но без дополнительных ограничений доступа. До тридцатого мая мы не скрывали от американцев почти ничего.
— Тридцатого мая, — задумчиво повторил я. — Я вошел в первый мейоз числа двадцать пятого, так что, получается, они знают даже про Броун.
— Про Броун они не знают, — поправил меня Кожухов. — Ты вышел на связь только первого июня.
