В отчете штаба советской 17-й танковой дивизии также говорилось: 'При подвозе горючего и боеприпасов для заправки машин авиация проявляла исключительную активность в воздухе и тем самым не давала возможность произвести дозаправку.'
Отмечали наши и тактику действий передовых отрядов немцев, под названием 'еж'. Многие танки буксировали за собой противотанковые орудия, зенитно-пулеметные установки, а на броне находился отряд автоматчиков. При встрече с советскими войсками эта подвижная группа мгновенно разворачивалась в боевой порядок и обеспечивала своим танкам непрерывную поддержку артиллерийским и зенитным огнем. Высокая насыщенность поля боя противотанковыми стволами позволяла немцам наносить большой урон советским подразделениям, и даже отбрасывать их, несмотря на изначальное превосходство наших по количеству танков. Поэтому чем дальше, тем больше мы начинали прибегать к тактике засад и коротких контратак — просто все меньше становилось у нас танков, их наконец-то начинали беречь. А то ведь, согласно журналу боевых действий 5-го мехкорпуса, в результате боев 8-10 июля (в РИ — в районе Толпино и Цотово) потери составили:
'13я танковая дивизия — 82 танка, 11 машин, 3 трактора, 1 бронемашина.
17я танковая дивизия — 244 танка, 8 тракторов, 20 машин.
Отряд 109 МСД — 40 танков, 1 машина.
Корпусные части — 11 бронемашин.
Причины безвозвратных потерь бронетехники: 50% от авиации, 30% — ПТО и танки и 20% — вышли из строя или засели в болотах.
Убито: в 13 ТД — 40 человек, в 17 ТД — 48 человек, в 109 МСД — 10 человек, в корпусных частях — 40 человек.'
Но и у немцев потери были немаленькие. Как отмечал Гальдер: "На северном фланге 3й танковой группы противник предпринял ряд сильных контратак с направления Орша против 19й танковой дивизии. Эти контратаки удалось отбить, но многочисленные группы русских танков на флангах заставляют отступать. Наши потери в танках значительны, людские потери довольно велики..." (в РИ — контратаки против 2й тг и 17й тд, 'потери в танках незначительны', отступлений нет). За счет того, что поле боя зачастую в итоге оставалось за советскими войсками, немцы не имели возможности утащить свои подбитые танки, чтобы их потом восстановить. Ну а наши эти танки либо подрывали, либо утаскивали, благо в начале боев тягачей еще хватало, хотя для новых — более тяжелых — танков их было явно недостаточно, но для старых легких — более чем.
И, в общем-то, советское командование было довольно результатами боев и намеревалось продолжать давить фрицев, пока с востока не подошли их пехотные дивизии. А это — еще день-два минимум — вполне достаточно, чтобы окончательно выпилить обе танковые дивизии фрицев — 7ю и 19ю, хотя бы по танкам. Все-таки сказывалось почти десятикратное преимущество в бронетехнике.
Причем как раз выстреливал тот самый способ действий, который высшее командование отмечало как негативный — когда командиры частей отправляли слишком большое количество мелких групп танков в разных направлениях — и с целью разведки, и с целью прикрыть фланги. За счет этих мелких групп мы могли нащупать больше незащищенных участков в немецкой обороне и, пусть отдельные прорывы зачастую и не приводили к коренному перелому из-за проблем со связью и координацией действий, но каждый такой прорыв вносил в ряды немцев сумятицу, а порой и панику (РИ), что негативно сказывалось и на участках с сильной обороной — порой немцы их оставляли только при появлении слухов о русских танках на фланге или в тылу и отходили, порой бросая даже тяжелое вооружение (РИ). Как отмечали сами немцы — 'Бои в этот день особенно тяжелые из-за того, что русские ввели в бой множество тяжелейших танков. Единственным доступным орудием, способным наверняка с ними бороться, является 8,8-см зенитная пушка. Однако ширина полосы наступления и большое число танков не позволяют прикрыть этими орудиями все направления. Вражеские атаки нанесли, насколько известно, серьезный ущерб артиллерийским частям и колоннам 19й тд' (в РИ — ЖБД 47го мк за 8е июня, бои 17й танковой). К тому же такое рассредоточение сил снижало потери от авиации.
Так что, еще бы день-два — и эти четыре немецкие дивизии были бы растерты в порошок. Не сложилось — из-за коренных изменений к северу от правого фланга Западного фронта.
ГЛАВА 39.
На южном фланге Западного фронта ситуация для немцев была тоже 'не очень'. Несмотря на то, что наши откатывались из-за угрозы обхода с флангов, на направлении Слуцк-Борисов шли упорные бои. Так, 29я моторизованная дивизия вермахта, находившаяся в первых порядках наступавших вдоль шоссе войск, за первые пять дней июля потеряла порядка 300 человек убитыми, 1200 раненными, 150 пропавшими без вести (в РИ в боях за Смоленск за 14-19 июля дивизия потеряла 185 человек убитыми, 795 ранеными и 8 пропавшими без вести, а всего — 988 человек). Учитывая предыдущие бои под Слонимом, дивизия практически исчерпала свои возможности — немцам приходилось ставить в первые ряды уже совершенно нестроевых солдат — конюхов, шорников. Окончательно она сточилась в двухдневных боях за Слуцк. Как отмечалось в ЖБД 27го корпуса — 'Уже после наступления темноты 71-й пп ведет в высшей степени ожесточенные бои, неся тяжелые потери, поскольку противник ведет огонь из окон, подвальных окон и т. п., в том числе и из противотанковых орудий. Вспыхивают рукопашные схватки с использованием холодного оружия' (в РИ — выдержка из ЖБД о боях за Смоленск, который, в отличие от Слуцка в АИ, обороняли даже не фронтовые части, а наспех собранные из тыловых подразделений — немцы быстро прорвали оборону по Днепру и продвинулись к городу, поэтому в первые дни обороны его защищали именно такие части).
И если бы на Слуцк наступали только части 2й танковой группы, наши бы его, пожалуй, и удержали бы. Но к городу уже подходили пехотные дивизии — они-то и поставили точку в этих боях. Хотя это не было для них легкой прогулкой. Постоянные атаки на дороги окруженных и отходивших советских частей и подразделений сильно затрудняли подтягивание как самих войск, так и матчасти. Так, немцы отмечали — 'Положение с боеприпасами напряженное, армия не может организовать достаточное снабжение. Этот факт не позволяет ожидать быстрого успеха в боях за укрепленный плацдарм'. В самом городе немецкой пехоте также пришлось несладко — 'зачистка города штурмовыми группами, в составе которых действуют все огнеметчики корпуса, не приносит ожидаемого успеха. 31-я пд вынуждена возобновить планомерное наступление, назначенное сначала на вторую половину дня 5 июля, а после задержек в подготовке — на утро 6.7'. И, подводя итог, немцы отмечали — 'Штурм укрепленного плацдарма Слуцк представлял собой семидневную самостоятельную операцию против прекрасной долговременной оборонительной позиции, защищаемой фанатичным противником. Русские держались до последнего. Они были совершенно нечувствительны к происходившему у них на флангах и в тылу. За каждую стрелковую ячейку, пулеметное или орудийное гнездо, каждый дом приходилось вести бои. Несмотря на применение разведывательных частей, воздухоплавателей и разведывательной авиации, так и не удалось заставить замолчать русскую артиллерию'. (в РИ — из ЖБД 7го АК, штурмовавшего Могилев в 20х числах июля). Сказывалось и то, что первыми к городу подошли части 12го армейского корпуса, чьи 31я и 34я пехотные дивизии понесли большие потери еще в боях под Волковыском и Слонимом, а 45я, штурмовавшая Брест, помимо огромных потерь, вообще действовала южнее — в направлении Пинск-Лунинец.
В этих условиях советское командование решило нанести фланговый удар по немецким войскам, наступавшим на Бобруйск — прежде всего по их танковым дивизиям, благо те уже понесли огромные потери и к тому же завязли в боях на передовых оборонительных сооружениях Бобруйска, а между танковыми дивизиями и основными силами пехотных дивизий вермахта еще оставался зазор в сотню километров. Была высокая вероятность помочь обороне Бобруйска и заодно добить немецких танкистов. Тем более что силы пока были — по Березине от Бобруйска до Гомеля сосредотачивались части 66го ск — например, 232я сд прибывала сюда начиная с 5го июля (в РИ сосредоточилась западнее Гомеля к 4му июля). К северу от Бобруйска подходили части 63го ск, причем начиная еще с 28го июня (в РИ — начала сосредотачиваться по Днепру 27го июня — тогда прорыв немцев на южном направлении был стремительным — 27го они захватили Бобруйск). Командовал корпусом комкор Леонид Григорьевич Петровский — сын Г.И. Петровского, состоявшего в РСДРП с 1898 года, в 1913м ставшего аж лидером большевистской фракции в 4й Думе, но недолго — весной 1914го его лишили депутатского мандата и сослали в Сибирь, где после февральской революции он недолго побыл комиссаром Якутии, в мае 1917го приехал в Питер, и уже после октябрьской революции стал одним из создателей ВЧК и милиции — с ноября 17го по март 19го был наркомом внутренних дел, сменив на этом посту Рыкова. Именно Петровский подписал в сентябре 18го 'Постановление о красном терроре'. А затем, до 1939го, был партийным деятелем на Украине — именно в его честь Екатеринослав был переименован в 1926м в Днепропетровск. В 1939м подвергся критике за попустительство врагам народа, был снят со всех постов, но не арестован, в отличие от второго сына — Петра Григорьевича Петровского, который был арестован в 37м, хотя и до этого отбыл год в ссылке после того, как подписал письмо Рютина 'Ко всем членам ВКП(б)'.
В отличие же от своего брата, пошедшего по политической части, комкор Петровский так и шел по военной — еще со времени участия в штурме Зимнего (где он был вместе со своим братом), и даже чуть раньше — призван в 1917м, на момент революций служил младшим офицером в запасном пулеметном полку в Петрограде. Причем белорусские леса были ему уже знакомы — в двадцатом он участвовал в советско-польской войне и даже, будучи раненным под Лунинцом, был взят в плен и содержался в концлагере в Бресте, вернувшись в РСФСР по обмену пленными после войны. 1938м был исключен из партии и уволен из Красной Армии — предположительно, за политические ошибки — грубое, высокомерное отношение к подчиненным и продажу своей легковушки по спекулятивной цене — но не арестован, находился под следствием, вновь призван в РККА в 1940м. Но в боях показал себя с лучшей стороны, за что в июле 1941го ему наконец-то было присвоено новое звание генерал-лейтенанта.
И было за что. По результатам боев немцы назвали этот корпус 'Черным' — и не из-за якобы цвета одежды многих бойцов — будто бы это были зеки, которых бросили на фронт даже не успев переобмундировать — нет — немцы дали корпусу такое прозвище из-за урона, который он нанес фашистам. Еще бы — с таким отчаянным командиром по другому было бы невозможно. Так, в одном из эпизодов стрелковый полк долгое время не мог взять холм, на котором укрепились фашисты. Комкор не поверил объяснениям командира полка, что немцы ведут настолько интенсивный огонь, что и головы не поднять — Петровский поднялся на бруствер и стал ходить поверху вдоль окопов. Так он и прошел вдоль одного из батальонов этого полка — немцы действительно вели интенсивный огонь, вот только он был неприцельным — брали на испуг. Высота была взята почти без потерь.
К седьмому июля 167я сд этого корпуса уж несколько дней воевала севернее Осиповичей, сдерживая 3ю тг на рубеже Свислочи и в междуречье Свислочи и Птичи. 117я подтянулась чуть позднее и заняла оборону к северу — вдоль Березины — именно через ее позиции прорвались 20я танковая и 20я моторизованная дивизии — наши не успели организовать полноценную оборону, но даже в таком невыгодном положении сдерживали немецкие танки и мотопехоту два дня, не давая им прорваться через броды, и только подтягивание артиллерии и мощные авианалеты позволили немцам прорвать оборону, да и то — два раза наши сбрасывали фашистов контратаками в реку, причем один раз бойцов поднимал в атаку сам Петровский (РИ, только на Днепре и силами 167й сд).
В итоге немцы все-таки смогли создать устойчивый коридор, по которому пошли на север и отрезали наши 100ю и 161ю сд из 44го ск, ведущие наступление на север. К восьмому июля постепенно подтянулись и другие дивизии корпуса — 61я и 154я. Теперь уже Петровский попытался отрезать фашистов. Была предпринята разведка боем на левом фланге корпуса силами частей 117-й стрелковой дивизии, поддержанной огнем двух артиллерийских полков (322 ап, 707 гaп) и дивизиона корпусной артиллерии (546 кап). С рассветом 240-й стрелковый полк первым форсировал Свислочь (в РИ — Днепр), атаковал противника и, овладев городом Лапичи (в РИ — Жлобин), быстро устремился на север (в РИ — на восток, где после первых успехов был полуокружен и разгромлен немцами). Гитлеровцы, не ожидавшие такого удара, поспешно начали отходить. На западный берег реки переправился еще один полк — 275-й стрелковый. Немцы попытались ударить под основание прорыва силами 20й моторизованной дивизии (в РИ — 10й мд и 252й пд; в АИ пехоты тут еще нет), но 'мотористы' были втянуты еще в одно наступление, уже к востоку от Березины, так что их контратаки, хотя и продолжались двое суток, были отражены с огромным уроном для фашистов.
А наши тем временем продолжали наращивать ударный кулак, которым рвали тылы 20й танковой и 20й моторизованной. Следом за частями 117й сд на север ушла 61я, которая укрепила стенки выступа и подперла плечом 117ю, которая и наступала-то неполным составом — часть ее сил сражалась в окружении на восточном берегу Березины. Получался слоеный пирог — части немецких 20й танковой и 20й моторизованной окружили части 117й сд с востока от Березины, а части 117й и 61й окружили тылы тех же 'двадцаток' с запада от реки. Тут с запада стала подходить 252я пехотная дивизия вермахта, которая ударила от Пуховичей в бок нашим прорвавшимся к северу частям, но сразу же сама получила удар во фланг от 167й сд — к этому времени корпус подтянул приданные ему 387-й и 503-й гаубичные артиллерийские полки, 318-й гаубичный артиллерийский полк большой мощности РВГК — и они, особенно последний, с гаубицами калибром 203 мм, смешали наступающие немецкие части с землей, а то, что осталось — дочистили начавшие атаку батальоны — 252я за один день лишилась почти что пехотного полка.
Наши к 10му июля дошли до городка Червень, освободили его и взломали с юга полуокружение 100й и 161й. Но и обе немецкие двадцатки, прорвавшиеся за Березину, ударили с востока, разрезали нашу группировку пополам и прошли дальше на запад — им в спину дышали злые десантники из 7й вдб, до того занимавшие оборону в районе Богушевичи-Березино, прикрывая шоссе Минск-Червень-Могилев. Немцы все-таки выдрались, хотя и потеряли практически всю артиллерию и тылы — обе двадцатки остались лишь с третью пехоты и полусотней танков. Наши же уже намерились было наступать на Минск, но подходившие с его стороны части 137й и 263й пехотных дивизий 9го армейского корпуса вермахта быстро остудили этот порыв — если 137я, как и 292я того же корпуса, после потерь под Волковыском представляла из себя условно годную для наступления силу, то потери 263й не превысили тысячи человек — немцы могли как минимум держать оборону. А ведь следом шли почти целехонькие 17я и 78я пд 13го АК. В итоге, к юго-востоку от Минска наши купировали прорыв 20й танковой и 20й моторизованных дивизий, вернули себе восточный берег Свислочи и Волмы — до Минска оставалось 30 километров, но исчерпали боеприпасы и понесли потери. А ведь им теперь предстояло сражаться с подходившими пехотными дивизиями — семь-девять дней — и те подтянут артиллерию и основные силы. Наши стали окапываться и делать засеки. Частью сил. А остальные, за два дня перегруппировавшись, ударили от Пуховичей на Марьину Горку — город, откуда Гот начал 12й танковой свое продвижение на запад.
