Да, ей нравилось, но медовую сладость принесенной во славу ее жертвы портила горчинка яда, и его тонкий аромат щекотал чувственные ноздри Хель.
О, если бы не эта капля!
Хель замурлыкала, кружась, раскинув руки, как птица, готовящаяся взлететь. Широкие рукава развевались, подол шуршал по вытертому за века базальту.
Если бы не эта капля...
Способ казни и личность жертвы. Вот что смущало Хель.
— Ах, если бы я была чуть большей дурой... — протянула Хель, разглядывая окровавленную морду волка на стене. — И чуть большей сумасшедшей...
Волк. Проклятый черный волк — недвусмысленное указание на причину казни Тюра. Одну из. Хель знала, что Тюр убил питомца Локи. Она знала и много лет злорадствовала, видя, как тщательно наблюдает Один за вляпавшимся по глупости и жадности сыном, опасаясь отпускать его куда-либо без присмотра. Тюр решил захапать кусок, разинув пасть на чужое, и закономерно подавился. Тогда — немного, сейчас — окончательно.
Малекит решил убить двух зайцев одним камнем: и ей подарок преподнести, и Локи порадовать.
— А морда не треснет, Малекит? — Хель сосредоточилась, вновь вызывая изображение. В руке появился длинный тонкий посох, увенчанный когтистой лапкой, сжимающей черный необработанный камень, который можно было бы принять за вулканическое стекло, вот только стоила эта галька неимоверно: черные алмазы и сами по себе дороги, а уж размером с куриное яйцо, да еще и подвергшиеся магической обработке...
Кончик посоха ударил в базальтовый пол, и дворец заходил ходуном. Под ногами Хель морозные узоры расползались в стороны, стремительно вычерчивая на черном полу белоснежную гексаграмму. Да, не привычная пятиконечная звезда, так и Хель — не рядовой труповод. Каждый треугольник заполнился четко прописанными символами, линии засияли, наливаясь магией и силой получить подаренное.
— Тюр, сын Одина! — хрипловатый, все еще мелодичный, невзирая на века бесконечного одиночества, голос, налился металлом, загрохотал водопадами, зашуршал комьями разрываемой мертвецами могилы.
Посох ударил второй раз, глаза Хель словно превратились в два провала в бездну, и женщина, похожая сейчас на выточенное из полупрозрачного белоснежного мрамора изваяние, закутанное в черный саван, торжествующе протянула руку, на ладони которой проявилась печать.
Воздух застонал, на вершине треугольника напротив Хель начала формироваться призрачная фигура аса: неподвижная, безмолвная, только-только приходящая в себя. Призрак налился красками, Тюр моргнул, ошалело глядя на руки — обе были настоящими, из плоти. Поднял глаза, в которых мелькнул ужас, напрягся, пытаясь сделать шаг в сторону, но узкая ладонь с длинными пальцами пробила грудину, и ас закричал, словно смертельно раненое животное. Вся его фигура задрожала, душа Тюра медленно, неумолимо втянулась в руку Хель. Печать засияла и исчезла, женщина в экстазе прикрыла глаза, застонав так, словно лежала в постели с любовником.
Хель опустилась на пол, опираясь на посох, чтобы не рухнуть, и тихо, торжествующе рассмеялась.
— Ах, Малекит... — простонала она. — Царский подарок. Только... каков подарок, — голос налился холодом, — такой и отдарок будет. Я не против союза, но и Локи порадовать не забуду!
* * *
Асгард
Басовитое урчание наполняло комнату, прогретую пляшущим в огромном, затейливо обрамленным кованой решеткой очаге огнем, светлую и уютную.
Один благодушно наблюдал за вышивающей супругой и с ненавистью косился на здоровенных шерстлявых чудовищ, развалившихся у ее ног. Как оказалось, на бездна знает каком веку своей долгой и интересной жизни ас с удивлением обнаружил, что терпеть не может кошек.
Никаких.
Ни мелких, вокруг которых сюсюкали валькирии, ни крупных, вроде тех, что валялись, подставляя спины под ступни Фригги.
Одна из наглых тварей, урчащих и когтящих воздух от удовольствия, разлепила маленькие круглые глазки, пару секунд посверлила царя асов пристальным взглядом, а потом подмигнула крайними. Один готов был поклясться своей бородой, что зловредное чудовище гнусно ухмыльнулось, растягивая впечатляющую пасть.
Скрипнув зубами от невозможности исправить эту ситуацию к своему удовольствию, Один отвернулся, уставясь в огонь, вновь прокручивая в голове последний непростой разговор с сыновьями.
Ас с нарастающим раздражением все больше осознавал, сколько всего упустил из виду. Чтобы хоть как-то привести свои мысли и смутные и не очень догадки в единое целое, Один начал с ближайшего — с посещения Локи, решив отталкиваться от этого момента, а затем вспоминать прошлое: так было легче.
Отмахнувшись от воспоминания о массивной пирамиде, целящейся в небо острой вершиной и шпилями башен, совершенно не похожей на дворцы Асгарда, ас прокрутил в памяти выражения лиц Тора и Бальдра. Сыновья не выглядели изумленными неожиданной трансформацией Локи. Особенно Тор. Для них облик белокожего чудовища, закутанного в мрак, не явился чем-то странным, они своего брата — а Один помнил, что Локи озвучил этот статус только для Бальдра с Тором, — 'в силах тяжких' явно видели.
Впрочем, они это и не отрицали.
Тор только кивнул, Бальдр слегка улыбнулся, и сколько Один ни настаивал, подробностями делиться не захотели. А еще вспомнилось, что Локи часами возился с Бальдром, что-то рассказывая, играя, обучая... Что Князем Света назвал его именно Локи, и способности свои Бальдр явно развивал под чутким руководством брата — больше некому было. Что тихий, добрый и спокойный Бальдр является превосходным мечником, хотя об этом мало кто знает, а еще в некоторых вопросах он потрясающе жесток и бескомпромиссен. И во многом его жизненные убеждения крайне схожи с позицией Локи...
Неожиданно снова вспомнился Тюр, останки которого сожгли на погребальном костре. Один отлично понял послание Малекита и иронию, вложенную в казнь его сына. Он помнил, как Тюр, захлебываясь от восторга, часами говорил о питомце Локи, как не раз проговаривался, что хочет его себе. Как пытался приманить, подкармливая и нахваливая. Вот только Фенрир подношения хоть и ел — с насмешливого одобрения хозяина — благодарить за это не спешил, пусть и относился к Тюру чуточку благосклоннее, чем к остальным. А потом Локи покинул Асгард, и Тюр едва не взбесился, накручивая себя. Как же так, до Фенрира теперь было не достать!
Он даже самовольно спустился на Мидгард, решив, что самый умный... И поплатился за это.
Тюра от мести разъяренного Локи спас только элемент неожиданности, то, что Один сразу же узнал о случившемся, и артефакты, которыми пришлось пожертвовать для сокрытия следов. Один был в ярости от того, что пришлось пожертвовать невосполнимым запасом, хранящимся на самый крайний случай, но не колеблясь пошел на это, даже Хеймдаллю память подчистил, чтобы уж наверняка. И в свете этого факта было непонятно, каким образом Малекит, ползающий, словно червь, в своих пещерах, узнал о том, что Фенрира убил именно Тюр.
Локи ведь не знал... Один был в этом практически уверен, но на всякий случай не выпускал сына из поля зрения. Мало ли... Лучше перестраховаться.
Впрочем, сейчас надо было думать не о том, насколько именно вдумчиво хочется пообщаться с альвом, а о странностях, связанных с Локи. В памяти снова всплыло то, что Локи называл дворцом: совершенно чуждая асгардцам архитектура, в то же время очень даже знакомая — Один видел такое в гораздо более жарких и пустынных краях, там, где обитали представители странной расы, обожающей изображать из себя полузверей.
Вот только если по внешнему виду пирамида и походила на творения, монументально возвышающиеся посреди пустыни, а также летающие между звезд — хотя последний раз такой корабль Один встречал неимоверно давно, — то по ощущениям гораздо сильнее напоминала те, что прятались в джунглях: тьма, жажда крови и, совершенно неожиданно, милосердие и ледяная справедливость.
Один нахмурился, невольно вспоминая, как один единственный раз увидел парящих в пронзительно-голубых небесах змеев: белоснежного, словно первый снег или плывущие облака, и изумрудно-зеленого, как сочная весенняя трава. Они парили, играли, завиваясь кольцами, встряхивали гривами из тонких перьев, обрамляющих головы царскими коронами, сверкали чешуей, переговариваясь между собой на странном шипящем языке.
Они были неимоверно красивы, даже когда опустились на срезанные верхушки пирамид, купаясь в крови жертв, принесенных священнослужителями, превращаясь в чужеродно выглядящих среди смуглых аборигенов белокожих рыжеволосых воинов, внушающих уважение могучими статями.
Они были красивы, даже когда со смехом натягивали на плечи, как плащи, почтительно протянутые им жрецами содранные с жертв кожи.
Они были красивы, как красив клинок: безжалостные, смертоносные, готовые защищать свое, не считаясь с потерями.
Одину практически пришлось бежать, правда, назвав это стратегическим отступлением. Он больше никогда не спускался в те края — ни в пустыню, ни в джунгли. И окончательно и бесповоротно возненавидел змей. Не важно, ползающих или летающих.
А ведь Локи после потери Фенрира обзавелся еще одним питомцем.
Про Мирового Змея Один слышал, но никогда не видел. И желанием рассмотреть это страшилище повнимательнее не горел. Змея — она и есть змея: злобная, тупая и отвратительная на вид и на ощупь. И плевать, насколько правдив выданный норнами в состоянии подпития бред. Фенрир-то мертв! Хоть какая-то польза от приступа жадности, одолевшего Тюра. Вдруг и тут просто ошиблись, перебрав лишнего?
В этом моменте Один предпочитал быть оптимистом.
С другой стороны... Откуда у Локи знания о том, как следует создавать чудовищ? Кто его учил? Когда? И если учитель был, то чем Локи отплатил? За такие знания требуют по высшему разряду и платят, не скупясь.
Звездноглазого недаром называют Отцом Чудовищ.
Фенрир. Слейпнир. Ёрмунганд. Гуллфакси. Кошки эти четырехглазые... И это только те, о которых стало известно. А сколько бегает еще по Мидгарду без поводка и намордника?
Один вспомнил о поганом характере Слейпнира, мысленно сплюнул и переключился на Тора.
* * *
Мидгард
То, что девятый вал вот-вот накроет Землю, Люк чуял всем своим нутром, фибрами и жабрами. За последнее время случилось уже пять небольших прорывов, изрядно попортивших настроение не только местному населению, но и множеству властных структур. И не только Америки — каждый раз страдали разные страны.
С угрозами инопланетного вторжения справились быстро, Ивар отменно проявил себя как руководитель, в кратчайшие сроки организовывая не только противодействие угрозам, но и устранение последствий: а вот это было гораздо сложнее, чем просто повыбить различных идиотов, прущихся на Землю с неясными целями.
Допросы захваченных наглецов показывали, что это просто искатели легкой наживы, желающие захапать побольше, вложив поменьше, но Люк ясно видел — это не случайности, это система. Их начали прощупывать, ленивая и аккуратная разведка боем, вот что это такое.
Конечно, и эти прорывы прошли интересно, на взгляд Люка. Если выбор развитых стран для вторжения недоумения не вызывал, то вот попытка пролезть в Тибет была настораживающей. Группа существ, похожих на классических, описанных в фэнтези-романах дроу, вышла из разрыва в пространстве около горы Кайлас и с упорством, достойным лучшего применения, принялась пробиваться сразу в нескольких направлениях.
Это вторжение оказалось самым коротким и успешно подавленным: уже через десять минут все местные шаманы поднялись по тревоге, а еще через час выслеживания все непрошеные гости лежали на алтарях одной особо радикальной ветви Бон, которая работала исключительно с гневными божествами и яростными энергиями, выделяя среди пятидесяти четырех темных господ не входящего в перечень пятьдесят пятого, являющегося личным покровителем семьи, и Цамцзод, недрогнувшими руками возносящий к небу пурбху, стоял в первом ряду.
Вторгшимся не помогли ни магия, которую успешно отразили вовремя произведенными ритуалами, ни оружие — жизнь шамана наполнена самыми разными неожиданностями, к которым следует быть готовым: как лично, так и с помощью других. Они все принесли 'Великую жертву', искупая жизнями смерти четырех погибших, слишком рано отправившихся на перерождение, послужив предупреждением не только залетным наглецам, но и внезапно вылезшим на звуки драки магам, прячущимся обычно в своем измерении.
Вонга, разнюхивающего новости, Цамцзод послал вежливо, но уверенно, в том же направлении, откуда маг вышел, а Стрэнджу, пафосно развевающему плащом, прямым текстом заявил, что кто опоздал, тот на трофеи только облизываться может. И вообще, нечего лапы к чужому тянуть.
Маги убрались несолоно хлебавши, Люк, которому тибетец тут же все расписал в красках, посмеялся, а Ивар, получивший отчеты, напряг аналитиков, требуя хоть каких-то выводов и прогнозов.
Бывшему викингу, ставшему после смерти Стражем Гробницы и не только ее, переродившемуся благодаря прихоти своего бога, вновь обретшему тело, память и продолжение ученичества, было невыносимо ждать наступления неведомого врага. Впрочем, бывшему правителю, вновь ставшему на вершину социальной лестницы, ждать было не привыкать.
Ивар с огромным удовольствием вспомнил свои деспотические привычки, управляя вверенной ему организацией железной рукой, не забывая иногда и развлекаться, как вот сейчас.
Очередной прорыв произошел прямо в океане и как-то подозрительно тихо, в отличие от предыдущих, так, что даже не сработало оповещение. Впрочем, это не стало проблемой, так как оказалось, что о прорыве знает чем-то невероятно довольный Локи, который и выдернул Ивара из кабинета, предлагая поностальгировать. А остальным — Кроссбоунсу, Солдату и Капитану, а также все еще остающимся безымянными пяти суперсолдатам, бегающим за своим командиром, как собачки — развлечься.
Развлекаться Локи с самого начала принялся с размахом: портал перенес всех собравшихся прямо на водную поверхность. Суперсолдаты сбились плотной кучей вокруг Кроссбоунса, настороженно глядя во все стороны сразу, Роджерс с Барнсом изумленно пробовали словно покрывавшую воду невидимую пленку на прочность, топнув пару раз ногами, Ивар только горделиво улыбнулся, вспомнив старые добрые времена.
Такое необычное начало предполагало не менее необычное продолжение, и Локи не подвел. Разрыв практически над поверхностью воды пошел буро-алыми сполохами, из него вылетел длинный сигарообразный аппарат, провалившийся в воду и ушедший на глубину, словно подводная лодка. Следом из затухающего портала полезли здоровенные синекожие пришельцы, сразу показавшие, что не все так просто: за спинами уродливых амбалов раскрылись здоровенные кожистые крылья, вполне успешно поднявшие их в воздух.
Один из пришельцев замешкался, свалившись в воду, но тут же нырнул, используя силу взмаха крыльев, как птица, чтобы погрузиться на глубину. Роджерс отвел руку, готовясь метнуть щит, Барнс прицелился, но Локи только улыбнулся, приложив палец к губам.
В толще воды что-то мелькнуло: что-то быстрое... и большое.
