Отец воротился внезапно, успел до первого снега. Я выбежала встречать, да отец помотал головой, что мол, не нашёл, что просила я. Но я всё равно была рада батюшке. Сидели мы долго, чай с пирогами пили да про диковинки разные слушали. Вот в каком-то селении есть кузнец, что так тонко куёт, что и кольчугу может такую тоненькую да невесомую, что и под одеждой её не заметно, даже девице, а защищает лучше, чем обычная. Стрела отскакивает.
А в другом месте живёт человек, с каменьями умеющий обращаться. Он ещё и кудесник, может в самоцвет заключить образы. А ещё научились делать уменьшающиеся в размерах дома. Правда, не настоящие дома, а всего лишь тканные. Как у кочевых народов, только всё это настолько тонкое, что складывается в такой вот шарик размером с бусину. И ещё много интересного, что и вовсе волшебными вещи казалися. Как клубок путимерный, указывающий дорогу. Ведь и не только у нас водятся такие созидатели, но и в других землях. На торжище можно всякого увидать, дивного у нас, да за простые вещи выменять. На обычную пшеницу много можно получить, ведь это наша земля хлебородная, урожайная, не все могут себе позволить хлеб выращивать. Они вот и ваяют диковинки разные, да нужны ли они нам — диковинки те, яблочки наливные, что показывают на блюде места разные? А вот скатерть-самобранка может и пригодится. А ещё торбы разные, интересные, куда можно продукты класть и не портятся они. А ещё редко встречаются диковинки, которые сами что-то делают, землю пахать могут, или шить-вышивать. Правда, не настолько хорошо они дело делают, ручной труд гораздо красивее и разнообразнее. Потом разошлись мы по горницам.
Весняна переночевала с мужем, да поехали они домой, покуда снег не выпал. А жили они от нас через две деревни.
Потом стало тихо. Мы с сестрёнкой шили, пряли, вышивали. Любава в неделю* ходила на гулянки, а я отказывалась. Мне и дома хорошо, а сплетни слушать вовсе не хочется.
Отец зашёл ко мне, да присел на лавку.
— Доченька, прости, что не привёз пёрышко. Я объехал ещё два торжища да никто не слыхал про такое. Зато про чертог Финиста недоброе слыхивал. Не спокойно там. Говорят прямой путь закрыли вовсе туда. Лишь окольными путями ещё можно добраться.
Я кивнула. Грустно.
— Что стряслось у тебя, негоже молодой девице с сединою ходить. Повязала б кокошник тогда.
— Тогда уж кичку.
— Даже так, — кивнула. — Куда сокол твой делся?
— Забрала его другая, — слёзы градом падают.
Обнял батюшка.
— Поплачь, любимая. Я найду пёрышко, обещаю.
Так и зима пришла. Когда снег падал, вышла на крылечко да долго стояла любовалась падающими снежинками. Карина загнала меня обратно, пока не простудилася. Кто выхаживать будет? Она уж обременённая, не будет сидеть со мной ночами. А Дубка нет, странно, куда он пропал так внезапно, то чуть ли не сватался ко мне, а теперь пропал. Дубок, Финист, сколько имён не настоящих. Значит, нужно так. Видно и мне не стоит представляться своим именем. Неплохо бы придумать себе ещё одно имечко.
Тут и день зимнего солнцестояния — Корочун — приближался. Свой день рождения отказалась я отмечать, но батюшка принёс мне самоцветы.
— Зачем?
— Пригодятся, как соберёшься в путь.
Взяла, поблагодарила.
Отец вновь поехал на торжище. На сей раз его долго не было, дольше прежнего.Воротился уж после святок. Любава предложила пойти развеяться, может в зверей нарядиться, всё ж Коляду отмечать. Но я отказалася, а потом согласилася. Ведь меня никто точно не увидит, не узнает. Нарядилися, да стали ходить по домам, народ пугать. А на меня вообще нашло, в роль вошла, так народ неподдельный страх выдавал. Правда после я желала им всего хорошего. Пришли мы после, да долго хохотали с Любавой, она всем рассказывала, как я людей пугала, будто и правда нечисть какая. Страху-то было! Вот немного развеялась.
Потом и батюшка воротился. Не нашёл моего гостинца, зато дал ещё самоцветов.
— Бери, хоть что-то.
На Масленицу вновь на торжище родитель мой поехал. Весняна у нас вновь гостила. Всей деревней справляли Масленицу, не могла я уже сидеть в четырёх стенах, нужно было солнышку поклониться. Хороводы немного поводила да пела. А голос всё СИЛУ набирал. Я ощущала её, струящуюся через меня.
Отец приехал к концу масляничной седьмицы*. Протянул мне ларец маленький, прижала его к сердцу, выбежала.
Еле дождалась ночи.
А ночью пошла в баню, распустила косу. Сняла пояс, передник, оставшись лишь в исподней сорочке. Разулась. Собралась с духом. Нужно придумать заклятие. А, была, не была!
— Сокол мой Ясный, приди ко мне немедля!
Стук в окошко, привстала на лавку, чтоб отворить его. Влетел сокол, ударился оземь, оборотился мужем моим.
Бросилась к нему в объятия. А он меня гладит по голове одной рукой, а другой прижимает к себе так, что дышать невозможно.
И пошевелиться боюсь, вдруг пропадёт.
Отпустил потом хватку свою, сел на лавку, посадил на колени, рассказывает про житьё своё. А мне только бы слышать его, ощущать рядом. Волосы переплёл мне в две косы. Повойник надел.
— Завтра вновь призови меня из дому.
На рассвете вновь ударился оземь и улетел соколом.
На другой день Весняна зачем-то ещё у нас осталась. Но я лишь ждала ночи. Дождалась, когда все легли спать и призвала любимого. Общались мы всю ночь. А утром вновь улетел. Ещё обещал третью ночь прилететь.
А на третью ночь я уснула, ещё засветло. Хоть и ждала Сокола, а лишь слышала сквозь сон его слова: "Ты найдешь меня за Тридевять земель, в тринадесятом царстве. Семь башмаков железных износишь да семь хлебов железных изгладаешь!"
Пробудилась утром я, отворила окошко и увидала кровь. Его кровь. Ножи были воткнуты в окошко и поранили моего любимого. Не застыла кровь доселе. Прикоснулась к ней лицом, слезами смыла её, да слово молвила: "Здравия тебе, любимый. Дождись меня."
Собрала котомку, засунула туда запасную сорочку, понёву надела, волосы повойником перевязала, гребень взяла, что любимый дал, пошла с батюшкой прощаться.
— Живы будем, свидимся. Мне пора в путь мой.
Обнял меня батюшка, помог мне харчи собрать, торбу дал мне — одну из диковинок, да до края деревни проводил.
— Что они сделали?
— Что сделали, уже не воротишь. Позаботься о Любаве, мне пора.
— Погоди, — он протянул мне на цепочке камушек.
— Что это?
— Карта, — сжал её в ладошках. Вот тут есть шишечка, нажать её надобно. Нажми.
Я нажала, да капелька крови выступила на моём пальчике. Отец подул на пальчик и ранка тут же затянулась.
— Батюшка, а когда ты вернул свою силу?
— Как встретился с твоим суженым да понял, что младшенькая тоже выросла. И что помимо него оберегать вас некому.
Тут марево появилось, на нём горы и реки, долины и леса.
— Я к тебе привязал карту, — кивнул на затянувшуюся ранку, — вот видишь, тут ты. Вот дорога, тебе на неё попасть надобно. Она через всю Сибирь идёт. Тебе идти по ней вот сюда, к горам Рипейским, к долине дивной, — показал несколько долин дивных. — тебе вот сюда надобно. Тут недалече от Пути Великого, но в горы идти придётся, вот тут ты, — показал на маленького человечка.
Показал, как картою управлять.
— А теперь возьми, — надел мне на шею камушек. — Ступай, да коли чего, за советом во сне приходи. Да, чуть не забыл. Вот тебе ещё диковинка, как спать захочешь, нажми вот тут.
И прицепил камушек к предыдущему на цепочку.
Я поблагодарила отца родимого и пошла искать дорогу в сапогах, которые отец дал на прощанье, ведь ещё холодно было, но в валенках уже жарко. Дома мы в лаптях ходили недалече. Но ведь лапти не вынесут дороги дальней. Тулуп свой тоже взяла, спать на нём всяко приятнее. Хотя отец и дал камешек. Неужто это про эту диковинку говорил, что дом переносной? Солнышко уже высоко встало. И я пошла навстречу новому дню, навстречу любимому. Ведь каждый шаг пусть медленно, но приближал к НЕМУ.
Часть 2 глава 7
Травинка
Путь предстоял дальний. Тоска грызла сердце. Лишь одно давало смысл жить и идти дальше — желание ЕГО вернуть. Я не надеялась вернуть его тело к себе, но так и быть, я пойду к нему. Ведь это как раз женское дело — следовать за своим мужем. А чары — дело уже десятое. Вначале найти ЕГО надобно. Если честно, не представляла себе путь не по нашей земле. Батюшка разное сказывал и про земли иные и солнышка разные. Некоторые кудесники могут просто сигануть, преодолев преграды. Но подвласно ли мне такое — не ведомо. Раньше, когда предки наши в Даарии жили, там врата межзвёздные были. А потом пришлось выключить их. Теперь вот путь к любимому только через колесницы небесные остался. Ничего, где наша не пропадала! Раскисать уже хватит! Итак, почти целое лето* грустила и ждала Пёрышко.
Такие мысли бродили в моей голове пока я шла навстречу солнышку. Впереди путь шёл через Асгард, что на Ирии Тишайшем стоит — Иртыше. Град, самый большой на нашей земле — средоточие знаний. Если доселе я много читала, но странствовать не собиралась, то теперь выпала такая возможность поглядеть на другие места и другие Мiры. А ещё предстоял вопрос переправки на другую землю. Вряд ли купцы захотят задарма меня взять с собою, вот тут и понадобится что-то в мену. А что интересует купцов, когда они сами товар везде меняют? Тут и хлеба как раз пригодятся. Сокол всё предусмотрел, даже путь проложил мне. Нужно попасть к кузнецу, хотя не знаю, делает ли он “хлеба” для небесных колесниц.
Солнышко уже светило мне в макушку, коли б не повойник, припекало бы. В самое пекло обычно дома сидим, а вот как уже не так жарко, тогда и можно на грядках или в поле сажать растения.
Путь был не близкий. До большой дороги было идти несколько дней. Всё ж пригодились бы мне железные башмаки. Да только не в нашей деревне их можно было сделать. Ещё и не каждый мог себе позволить такую роскошь. А ещё поскольку диковинкой башмаки являлись, то делались лишь под заказ для очень важных людей. Сомневаюсь, что я таковой являюсь, но думать буду на месте. Если по-доброму не выйдет, применю дар.
На ночлег я уже хотела в ближайшем лесу расположиться где-то на дереве, просто завернувшись в тулуп, когда вспомнила о подарке отца.
Камушек пришлось снять. Нажала на шишечку, показался кусочек тончайшей ткани. Потянула за краешек и на землю упал целый большой свёрток. Там даже были рёбра жёсткости — удивительно. Оказалось несколько частей из которых предстояло собрать шатёр. Повертев в руках каждую деталь, поняв, что к чему, принялась собирать себе ночлег. Шатёр был маленьким на одного-двух человек. И хоть земля была ещё холодной, при закрытии входа в шатре было тепло.
— Благодарствую, cоздатель сего чудного шатра! Благодарствую создатель карты! Благодарю, создатель торбы!
Достала еду, покушала и легла спать. Притомилась сильно, очи сами собой закрылись.
* * *
Прошла седмица*, пока я вышла к тракту. Постоянно встречались люди. Но все шли в противоположном направлении. Приветствовали и шли дальше. И тут слышу сзади цокот копыт. Оборачиваюсь, а на меня мчится телега, заппяжённая гнедой лошадью.
Быстро так мчится, что я даже из-под колёс не успеваю убраться. Но страха нет.
— Тпру! — кричит дедок, но лошадь не реагирует.
— Стой! — спокойно говорю я.
Лошадка останавливается как вкопанная.
— Прости, девонька! Взбесилась, старая.
Обхожу лошадь, осматривая её бока, ноги. Потом возвращаюсь, прислоняюсь к её шее и шепчу ласковые слова.
— Ты куда направляешься?
Поднимаю взгляд на дедка. Ощущения хорошие.
— В Асгард Ирийский, дедушка.
— Садись, подвезу, — а я достаю из торбы яблоко и протягиваю лошади. Она радостно фыркает и берёт.
Я забираюсь в телегу и благодарю дедушку. Какое-то время мы едем молча. Потом потихоньку начинает у меня спрашивать: кто я, откуда, куда путь держу? Я ему не говорю всего. Иду по делам в славный град.
О себе тоже немного поведал дедушка. У него там сын живёт с семьёй. Вот старуха ушла на вечный покой, а дедку скучно стало, у младшего сына свои заботы, семья. Вот и решил дедок перед смертью мир повидать.
Я какое-то время просто сидела в телеге, а потом стала уплывать в мир грёз. Снился любимый с Инарой. Они за столом сидели, да любимый молчал. Она что-то ему сказывала, а у него взгляд отрешённо-задумчивый.
Любимый... Пытаюсь прикоснуть к такому родному лицу, трогаю его бородку. Он вздрагивает, потом закрывает голубые очи. Почему голубые, не синие?
"Любимая, как же я скучаю. Да только не могу к тебе прикоснуться. Инара чары наложила. Прости."
"Но ты ведь прилетал ко мне! И прикасался!"
"Потому что пред тобой чары не действуют! Но сейчас ты не рядом. Так далеко твоя Сила не распостраняется. Только наша связь..."
Очи застилает пелена.
Меня кто-то толкал. Я нехотя разлепила очи. Потом долго ещё их протирала, чтобы увидеть Явь. Что-то сон не хотел уходить. Потом видение медленно и неуверенно стало пропадать. Скорее я не хотела отпускать моего любимого. Полностью проснувшись, увидела старичка, трясущего меня.
— Девонька, просыпайся, — старичок меня трясёт. — Уже приехали.
Поднимаю взор на него.
— Тебе ведь некуда пойти, пойдём к моему сыну, переночуешь, — дедок так нежно на меня смотрел. — Всегда мечтал о дочке. Что ты одна путешествуешь, почему без мужа?
А у меня слёзы вновь на очи наворачиваются. Пытаюсь не разреветься. Негоже плакать при чужих. Я сильная, всегда была сильной, как мама покинула нас. Я справлюсь. Сгоняю непрошенную водичку с глаз и улыбаюсь, мол, всё в порядке. Дедок проницательный, всё заметил.
— Не грусти, я попрошу сына, он поможет, — и берёт меня под локоток, ведёт за собой в красивый, вычурный домик.
Отец мой в свободное время занимался украшением дома, дерево вырезал, узоры всякие разные. Дом наш был красивей всех остальных в селе. Но этот дом, да и все остальные, куда долетал мой взор, — это не шло ни в какое сравнение с нашим селом.
Узоры были не только вдоль стен, сами дома были фигурами разными. Тот напоминал лощадь, а этот орла, ещё был дом, словно огромная книга. Были дом-молот, дом-дерево, дома разных животных, птиц, и прочего. А ещё были капища, украшенные разными фигурами. Вот капища изображали божество, которому были построены. Всё это было разукрашено яркими красками. Красота была неописуемая. Сам град располагался по колу, в центре было какое-то святилище. Я открыла рот, не в силах оторваться от представившегося зрелища.
Меня всё ж увели в дом, не давая и дальше любоваться видами. Я поклонилась Хозяину да хозяевам.
— Здравствуйте, люди добрые.
— Здравствуй, женчина(ударение на И, женчИна). Зачем пожаловала?
— Пустите переночевать, прошу вас.
— Проходи, руки мой да пожалуй к столу, — молвил бородатый темноволосый мужик, в вышитой символикой жреца рубахой.
Хозяюшка хлопотала подле очага. Я прошла, помыла руки, умылась, вытерлась данным мне хозяюшкой рушником да присела, куда показали. Дом изнутри тоже был вычурно украшен, разными красками разрисован. Интересно, у них тут каждый сам созидатель собственного дома или приглашают плотников?
