— Ты мальчик Эль-Стаури, — объявил наконец Архимагистр Воздуха. — Мне твоя физиономия сразу показалась знакомой.
— Я сам по себе мальчик, свой собственный, — огрызнулся Вереск, исподлобья глядя на мага.
Я сдержала нервный смешок.
— Какой взгляд! — восхитился магистр Аль-Канаро. — У твоего деда был такой же. Я помню, в каком он был бешенстве, когда узнал, что его драгоценный сынок спит со смертной.
Если бы взгляд мог воздействовать на материальные предметы, голубоглазый эльф давно превратился бы в глыбу льда и рассыпался на мелкие осколки. Но он только расхохотался.
— Успокойся, парень. Я ничего не имею против тебя лично. Я слышал о тебе — говорят, для shinnah'tar ты очень неплох. Жаль, что у тебя нет Дара. Я всегда терпеть не мог твоего деда, но, надо признать, магистр Эль-Стаури был великим магом. Величайшим. — Эльф встряхнулся и снова принял надменный вид, как будто недоумевая, с чего это вдруг ему вздумалось откровенничать с лабораторными крысами. — Так зачем ты позвал меня, Аст?
— Я хочу, чтобы ты наложил на ребят заклятие невидимости.
— А что, твои штатные воздушники в отпуске?
— Мне нужна невидимость самого высокого уровня. Ребятам придется иметь дело с Корпорацией. Помнишь, наш разговор на Совете? Советник президента Милославского очень сильный маг, и я не поручусь, что это не маг Воздуха.
Точеная бровь — на этот раз правая — снова взлетела вверх.
— Неужели мы наконец-то воюем с Корпорацией?
— Пока нет. Я тебе потом объясню, — повторил магистр Астэри.
Он подошел к столу, поднял мензурку и осторожно, чтобы не расплескать содержимое, протянул мне. Я хотела сразу же выпить, но магистр мягко придержал мою руку.
— Подождите. Юлия, я должен предупредить: я не знаю, как на вас подействует этот декокт. Предполагаю, что он усилит ваши способности, но не исключен и обратный или — что гораздо хуже — совсем непредсказуемый эффект. Если почувствуете, что он действует не так, как планировалось, не вздумайте экспериментировать. Сразу же телепортируйтесь во дворец. — Магистр на секунду задумался. — Позвольте ваш браслет.
Я поставила мензурку на журнальный столик и стянула с левого запястья телепортационный браслет.
— У вас еще остались свободные камни?
— Почти все, — кивнула я.
В самом деле, из десяти пластин активны были только три: одна была привязана к гостиной в доме Кости Литовцева, другая — к телепортационной в гостевых покоях дворца, третья — к переносному телепорту (в пределах дворца он не действовал, и лорд Дагерати снабдил меня им просто на всякий случай).
— Лин, если тебе не сложно, настрой свободный камень на мой кабинет.
Аль-Канаро небрежно — не потрудившись даже принять браслет из рук собеседника — коснулся одной из пластин.
— Вы меня поняли, Юлия? — строго спросил магистр, возвращая мне полезное украшение. — Никакой самодеятельности. Если что-то пойдет не так, сразу телепортируйтесь сюда. Я буду ждать.
Я молча кивнула и залпом — пока чересчур предусмотрительный магистр не отвлекся на очередное нравоучение — опрокинула в себя содержимое мензурки. На языке остался горьковатый травяной привкус. Ничего необычного я в себе пока не заметила.
Магистр Астэри взглянул на часы.
— Можешь приступать, Лин.
— Поднимайся, — бросил Аль-Канаро сидящему на кушетке Вереску. Потом обернулся ко мне. — Ты — забыл, как тебя зовут, — встань рядом с ним.
Я недовольно поджала губы, но послушно встала на указанное место. Маг сосредоточился. Пальцы сплелись в замысловатую фигуру, руки взлетели вверх, соединившись над макушкой Вереска — и тут же разошлись в разные стороны, описывая вокруг его головы полусферу. Я еще не успела ничего понять, а руки Аль-Канаро уже порхали вокруг моей головы.
Через мгновение мир изменился: стал немного размытым, блеклым — ненастоящим. Свое тело я тоже видела нечетко, как будто оно находилось под водой, а я рассматривала его с поверхности. Вереск исчез совсем.
— Не делайте резких движений, — инструктировал маг. Голос его звучал гораздо глуше, чем до этого. — Невидимость с вас не слетит, но снаружи могут быть заметны колебания воздуха. Молчите. Двигайтесь как можно тише. Сфера ослабляет звуки, но не гасит их совсем. И помните, что следы за вами остаются точно так же, как и за всеми. Все ясно? — Он в упор посмотрел на Вереска.
— Да, — голос полуэльфа звучал совсем глухо, как сквозь ватную подушку.
— Хорошо. Аст, куда их отправить?
— К малому фонтану в городском парке. Знаешь это место?
Не утруждая себя ответом, Аль-Канаро взмахнул рукой, и к моему горлу подступила привычная тошнота телепортационного перемещения.
Я уже бывала здесь, у Малого фонтана, еще в те времена, когда заходила в Вельмар виртуальным гостем. Тогда здесь царила радостная суматоха: смеялись дети, поливая друг друга водой из прифонтанного бассейна, чинно прогуливались мамаши с колясками, влюбленные парочки бесстыдно целовались на скамейках, деловито сновали разносчики сладостей... Сейчас фонтан не работал, и небольшая площадь вокруг него пустовала. Приглушенные звуки веселья доносились с другого конца парка: летом Большой фонтан работал круглосуточно, и после девяти вечера именно он стягивал к себе поздних посетителей, жаждущих хлеба и зрелищ.
Женька появился почти сразу после нас. Вышел с аллеи, ведущей к главному входу, огляделся, присел на бортик фонтана, поболтал рукой в воде. Выглядел он вполне спокойным, и со стороны казалось, что он просто ожидает хорошего знакомого.
Его визави появился минут через пять с другой стороны. Это был молодой — чуть старше Женьки — мужчина одетый в однотонный костюм цвета капуччино, широкополую шляпу-ковбойку и светло-бежевые ботинки. Дополняла образ денди трость светлого дерева с серебряным набалдашником, инкрустированным камнями. Парень тоже был спокоен, но это была не Женькина легкомысленная безмятежность, а вальяжная уверенность хозяина положения.
Два спокойных человека — два Игрока — сошлись у фонтана.
— Старцев! — с насмешливым радушием воскликнул представитель Корпорации. — Сколько лет, сколько зим.
— Сколько килобайт, — в тон ему подхватил Женя. — Здравствуй, Гена. Или ты теперь Геннадий Александрович? Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Зато я тебя ожидал. Ты всегда отличался стремлением нарушать установленные правила.
Гена небрежно-изящным (явно отработанным перед зеркалом) жестом снял шляпу, сдул с нее воображаемые пылинки и положил на бортик фонтана.
— Присаживайся, будь как дома, — Женя кивнул на место рядом с собой.
— Спасибо, я постою. Отсюда лучше видно.
Женька откинулся назад и демонстративно оглядел щегольскую одежду собеседника.
— Я смотрю, ты здорово поднялся, Гена. Большая шишка в Корпорации, да?
— Я региональный модератор, — Гена улыбнулся подчеркнуто скромной улыбкой, как бы говоря: "Да, я теперь большая шишка и могу себе позволить не кичиться этим."
— Региональный модератор! Подумать только! — Женя с деланным сокрушением покачал головой. — И этому человеку я когда-то свернул челюсть! Простишь ли ты меня когда-нибудь, Гена?
— А это, Старцев, — губы регионального модератора раздвинулись в неприятной усмешке, — будет зависеть от твоего поведения.
— А что это у тебя за палочка, дорогой товарищ модератор? — с преувеличенной кротостью осведомился Женя. — Неужели плюсомет?
Дурак, подумала я. Женька, ты легкомысленный придурок. Хватит дразнить тигра, узнай, что от тебя хотят, и быстро убирайся.
— Ты не в меру догадлив, Старцев. Такие долго не живут, — Гена с сожалением прицокнул языком. — Это действительно плюсомет. Только видишь ли, — он доверительно понизил голос и слегка наклонился к Женьке. — Я ведь не простой модератор. И плюсомет у меня не простой...
Гена сделал короткое движение рукой в сторону набалдашника трости. Женька рефлекторно дернулся, но волевым усилием заставил себя остаться на месте. Гена закончил движение — потер пальцем один из камней, словно стирая воображаемое пятно. Ничего не произошло.
Я обнаружила, что мое тело, без всякого участия сознания, приготовилось броситься на помощь другу: ноги напружинились для прыжка, а руки взлетели к плечам в попытке выхватить несуществующие мечи. Проклятье. Говорила же, что полуэльф будет мне мешать!
Закружилась голова. Эмоции — свои и чужие — слились в голове в один неясный фон, и мне стоило некоторого труда отделить их друг от друга. Вереск тревожился (причем не только за Женьку, но и за меня, поскольку не мог на слух определить, что со мной происходит) и злился на приятеля за его безрассудство. Женька испытывал азарт и любопытство. Меня швыряло от одного чувства к другому. Это было странно и очень неуютно, как будто я пыталась удержаться на шаткой табуретке. Несмотря на духоту, меня охватил легкий озноб.
— Боишься? — усмехнулся Гена, довольный разыгранным спектаклем. — Правильно делаешь. Давай сразу договоримся, Старцев: без фокусов. Я знаю, ты у нас юноша с фантазией. И, поверь мне на слово, для твоей хитрой задницы у меня в запасе есть целый арсенал болтов с нарезкой. Но не хотелось бы превращать нашу встречу в демонстрацию достижений слесарного искусства.
— Я пришел безоружным, — Женя слегка развел в стороны руки, как бы приглашая собеседника проверить это утверждение. — К тому же мне нет никакого резона воевать с тобой. Так что не волнуйся, Гена. Давай, излагай, что там тебе поручили передать.
Я уловила укол досады от Вереска. Видимо, он был недоволен тем, что Женька снова легкомысленно дразнит собеседника, лишний раз напоминая, что тот не более, чем курьер.
Гена достал из кармана пиджака сигарету и серебряную зажигалку, такую же вычурную, как трость. Картинно, с видимым наслаждением, прикурил, выпустил в сторону кольцо дыма.
— Мое руководство поручило передать, что оно разочаровано твоей работой, Старцев. Профессионалы себя так не ведут. Профессионал, Старцев, не кидает заказчика, едва получив аванс. И тем более не перепродает контракт первому попавшемуся проходимцу, который предложил больше денег.
У меня внезапно возникло впечатление, что Гена — сознательно или непроизвольно — копирует чью-то манеру разговора. Возможно, того самого разочарованного руководства? Парень очень старался сохранить хладнокровие, предписанное ему по роли, но все равно было заметно, что он возмущен Женькиным вероломством.
— Вообще-то, я не перепродал контракт, а просто отказался от него. И авансовый платеж, если ты не в курсе, я вернул отправителю, — невозмутимо сообщил белль Канто. — Но раз уж ты сам заговорил об этом, кто тот проходимец, которому я якобы продался?
— Не прикидывайся дурачком, Старцев. Нам известно, что ты работаешь на Найтингейла.
— На кого?!
Ух ты! А я и не знала, что эмоции тоже бывают со стереоэффектом. Парни удивились совершенно синхронно, только Женька — с оттенком любопытства, а Вереск — с опасливой настороженностью (что, мол, еще за новый персонаж? Каких гадостей от него ждать?)
— Ну, возможно, тебе он представился другим именем.
— Да кто "он"?!
Я с запозданием осознала, что ничего не чувствую от самого модератора. А жаль, именно сейчас это было бы весьма кстати! Я попыталась настроиться на Гену — и наткнулась на стену льда. Он был чужой для меня. Не просто чужой — он был враг, и подсознание активно сопротивлялось попыткам впустить в себя его эмоции.
Похоже, Женькино изумление выглядело достаточно убедительно (еще бы!), чтобы поколебать Генину уверенность.
— Не пойму, что за игру ты ведешь, Старцев, — с сомнением протянул он. — В любом случае, я не уполномочен обсуждать с тобой Найтингейла.
Мне позарез нужно найти зацепку! Иначе разговор закончится, а я так и не успею ничего ощутить — получится, что время и силы, затраченные на меня двумя величайшими магами современности, пропали втуне. Преодолевая внутреннее сопротивление, я еще раз окинула взглядом молодого человека, стараясь оценить его непредвзято. Допустим, мы встретились случайно... в библиотеке. Он улыбнулся, намекая на продолжение знакомства. Что это за человек?
Костюм сидит безукоризненно, аксессуары подобраны в тон — у парня определенно есть вкус. (Склонен к самолюбованию.) Рост средний. Волосы русые, слегка вьющиеся. (Миленько. Но я предпочитаю брюнетов.) Глаза светло-серые, почти бесцветные. (Взгляд неприятный.) Рот небольшой, губы резко очерченные. (Слишком тонкие.) Пожалуй, если смотреть по-настоящему непредвзято, лицо у парня вполне симпатичное, но его портит выражение превосходства над окружающими. Мальчик-медалист. Мальчик-карьерист. (Знает, чего хочет, и ради этого пройдет по головам конкурентов.)
Ну и что? Вереск тоже сначала казался мне надменным. А с карьеристом я прожила бок о бок почти пять лет ...
В невидимой стене, отделяющей меня от регионального модератора, появилась трещина, и тоненький ручеек его эмоций потек в мою сторону. Самым сильным чувством была гордость. Еще бы — кому попало не поручат операцию, которую контролирует лично президент Милославский. Второе чувство вытекало из первого: Гена отчаянно желал сделать все "как надо" и вместе с тем отчаянно боялся, что что-то может пойти не так.
А вот к Женьке региональный модератор относился очень неоднозначно. С одной стороны, он испытывал злорадство ("А я говорил, говорил, что Старцев окажется мерзавцем!"), но к нему примешивалась толика болезненного разочарования, словно Гена и сам был не рад, что оказался прав.
— Слушай меня внимательно, Старцев, и не говори потом, что тебя не предупреждали. Во-первых, ты немедленно возвращаешься к выполнению задания — то есть поиску артефактов. Хотя по нашим сведениям, ты и не прекращал поиск — согласись, в свете этого факта твое заявление о том, что ты якобы отказался от контракта, звучит по меньшей мере неубедительно. Во-вторых, поскольку веры тебе больше нет, мы вводим систему промежуточного контроля: каждую неделю, по вторникам, в половине десятого вечера, ты встречаешься на этом же месте с представителем Корпорации и отчитываешься о ходе поисков. В-третьих, каждый найденный артефакт ты передаешь Корпорации сразу после обнаружения. Размер гонорара остается прежним, но выплачиваться он будет частями, по факту передачи Лучей. Твоя сестра пока остается у нас — в качестве гаранта твоего благоразумия. Если ты будешь играть по правилам, ничего страшного с ней не случится. Ты все понял, Старцев?
— Я все понял, Гена. Я вообще очень понятливый, если ты не заметил. Но доверчивость не входит в число моих достоинств. Я хочу быть уверен, что моя сестра жива и с ней все в порядке.
— Извини, Старцев, на этот счет у меня указаний нет, — Гена с огорчением — вроде бы даже вполне искренним — развел руками. — Но я не думаю, что в твоем положении будет разумным диктовать условия.
— Ты ее видел?
— Нет. Но я точно знаю, что она жива. Президент Милославский не любит излишней жестокости.
— Ну ты хоть знаешь, где ее держат?
— Старцев, если бы я обладал подобной информацией, меня бы не пустили на встречу с тобой.
