Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

Здесь, в средневековье, самое главное — "четвёртая задача" — "что ты жрать будешь?". Основные средства производства принадлежат роду. "Колхоз — коллективное хозяйство". Которым управляют старейшины. Они обеспечивают "оперативное управление материальными ценностями". Как деды скажут — так и будет. И ты — исполнишь их решение. Иначе ты, с молодой женой, сдохнешь с голоду.

В аланских условиях, при постоянной работорговле и "...в малом числе не могут никак выйти безопасно из своих местечек" — сдохнуть — не самое скверное.

На это накладываются прелести личных психик конкретных "аксакалов и саксаулов". Среди которых встречаются и патологические. И — стереотипов, культурной традиции: "чти отца своего". — Ах, не чтиться? Ну и пшёл ты. Голый и босый, бесправный и беззащитный.

* * *

Честный ответ. Умный. Для умного человека.

Урдур разрушил мои планы: Марьяну за Аслана не выдать. Или — выдать, мне ж деваться некуда! — но потребуются дополнительные, специфические, дорогостоящие усилия компетентных экспертов.

Урдур, по моему мнению, просто себе цену набивает: "Нет! Нельзя! Ай-яй-яй! Но вот если я замолвлю словечко... приложу усилия... пользуясь своим авторитетом обращусь к старейшинам колена, а те потолкуют с потенциальным тестем...".

Сумма оплаты таких услуг не называется, она только-только начинает прикидываться.

— Та-ак...

Я смотрю на Акима. А вот Аким, похоже, этот "торговый" оттенок не уловил. Он человек воинский, прямой. Что сказали, то и услышал. Ну и? Как будем выкручиваться, "добер батюшка"?

Столько сегодняшних страстей, испорченный ковёр (персидский!), а всё впустую. Что, Аким Янович, будет плетями дуру забивать? Или в Волгу кинем? Причём — одну. Парня-то наказывать уже не с чего — он-то с моей идеей согласился. А за его папашку... "Сын за отца не отвечает", сынишка-то — всей душой "за". После осознания перспективы кастрации.

— А скажи-ка мне, достославный Урдур, а не хочешь ли ты сам ожениться? А? Не хотишь ли взять за себя мою доченьку?

Во! Гениально! Аким сообразил, а я нет. Молоток, батяня!

Ага, понятно. Для меня Урдур — взрослый, даже — пожилой мужчина. Как-то... не брачного возраста. Для Акима — юнец. Примерно такие же постоянно под венец лазают.

При таком подходе тема уговоров... где-то там... кого-то из тех... способствования, споспешествования и "личного авторитета искусного применения"... — полностью отпадает! Комиссионные — обнуляются! Похоже — можно серьёзно сэкономить.

Решать — здесь, сейчас, тебе. Решайся, дядя.

Урдур... крутится. Пытается аккуратно уклониться. Сказать просто "нет" — нарваться. "А, так ты родством со мной брезгуешь!". Последствия могут быть... разнообразно неприятные.

— Благородныя господа! Мне лестно ваше предложение. Однако, как вы видите, я уже немолод и давно перешёл перевал своей жизни. Дни, отведённые мне Создателем на грешной земле, стремятся к концу, и вскоре, по воле Всевышнего, придёт мне время накрыться сырой землёй. Хорошо ли оставлять твою дочь, о благородный Аким, неутешной и беззащитной вдовицей?

— На всё воля господня.

А кавказское долголетие в тех местах отмечали ещё античные авторы.

— Давай подумаем вместе, достославный Урдур. После случившегося возможны два исхода. Или сестра моя Марьяна выходит за тебя замуж. Или Аслан умирает. За посягательство на честь нашего рода. Юноша будет умирать долго и показательно. Потом ты вернёшься в своё Алагирское ущелье. Встретишь там отца Аслана. Что ты ему скажешь? Что мог спасти его сына, но поленился? Испугался?

Третий вариант — брак с Асланом — отпадает. Ты же сам всё только что чётко объяснил! Про "конец света" и "кровавые реки". А мы — поверили.

Крепкий мужик. Я слушаю перевод Чарджи и вижу, что Урдур не вскидывается на обидные предположения в конце. Новая попытка уклониться:

— Такое событие... смерть под русским кнутом славного отпрыска от семени Ахсартага... Гнев охватит всех мужчин в колене Царазон-та. И во всех других племенах алан. Ибо мы все потомки Оса-богатыря.

Не люблю говорить "нет". Но порадует ли тебя моё "да"?

— Конечно. И немалая часть этого всенародного гнева обрушится на твою голову. На голову человека, который мог спасти отпрыска от семени, но не захотел.

Урдур крутит головой — довод убедительный. Я вновь выставляю его соучастником возможной смерти Аслана. Но он продолжает юлить:

— Ану... э... Княгиня Суждальская Анна была благосклонна к юному Аслану. Несчастье с ним... вызовет её неудовольствие.

— Что ж, мы изложим обстоятельства дела. И княгиня, коль она следует древним обычаем твоего народа, поймёт и одобрит наше решение. В смысле: мучительную смерть совратителя, соблазнителя и традиций нарушителя.

* * *

"Если мальчик

любит баб,

тычет

в бабу

"пальчик",

про такого

говорят:

шаловливый мальчик".

И предпринимают меры для исключения возможности шалостей в будущем. Окончательные. Недавняя (всего полвека) история Элоизы и Абеляра — мягкий вариант: все живы. Хотя и не вполне целы.

* * *

Давай, дядя, решайся. Венчание — не отпевание, возможны варианты. В отличии от "жизни после смерти", "жизнь после свадьбы" — есть! Точно!

— Если же ты опасаешься, что окажешься несостоятелен... м-м-м... на супружеском ложе в силу количества прожитых лет... То, сообщу тебе, что моя сестра не только страстна, но и искусна.

Тема... скользкая. Но в сватовстве — допустима. Даже в письменном виде. Есть грамотка новгородской свахи этой эпохи своей нанимательнице с таким радостным завершением:

"И пусть пенис с вагиной повеселятся!".

Выражено, естественно, не в медицинско-латинских, а в исконно-посконных, средневеково-новгородских анатомических терминах.

Урдур несколько ошарашенно смотрит на меня. Я многозначительно подмигиваю ему. Он изумлённо переводит глаза на Чарджи. Тот авторитетно подтверждает:

— Это правда. Страстна и искусна.

Аким злится: чёт многовато "экспертов по страстности и искусности" объявилось, Урдур — ошалевает, а я продолжаю:

— Ещё мы дадим тебе настойку... которая позволит убедить в твоих э... мужских талантах, не только жену, но всех женщин, встреченных тобою в Алагирском ущелье. И — по дороге к нему.

О! У мужика в глазах интерес появился. Чуть разовьём тему:

— Хорошо, что ты не юнец, вроде Аслана, а взрослый, бывалый муж. Ты — вдовец. Она — вдова. У вас обоих есть опыт семейный жизни. Который может способствовать вашему счастью. У тебя нет детей, сын Марьяны, Ольбег, останется у меня. У вас не будет этой причины для разногласий. И, наконец, ты получишь богатые подарки. Которые позволят тебе вести достойное существование. Достойное такого славного героя. И помогать своим менее успешным родственникам.

Последнее — не только о человеколюбии, но и напоминание тщеславию. Любовь родни... можно купить.

Две основные причины для ссор в семьях: воспитание детей и деньги. Здесь... конечно возможны! Но я пытаюсь смягчить.

Увы, "круг ассоциаций" вытаскивает ещё одну тему — "любовный треугольник".

— Ты сказал, достопочтенный воевода Иван, что застал молодого Аслана и свою сестру за... э-э-э... непристойным занятием. Если она... когда-нибудь... с кем-нибудь... с тем же Асланом...

А вот сейчас Аким кинется и перегрызёт алану горло. Высказать предположение, что дочь — "нечестная", "блудливая" — прямое оскорбление отцу. Перехватываю инициативу. Пока не началось. В смысле: кровопролитие.

— Х-ха! Посмотри на себя, Урдур. Что есть у Аслана, лучшее, чем у тебя? Ты умнее, храбрее, богаче, опытнее. Ты — алдар, он — так, алдарик, третий сын в бедной семье. Моя сестра не отличается особым умом, но всякой женщине понятна разница между быть "третьей невесткой" у нищих или "главной хозяйкой" в доме уважаемого воина.

— Он — моложе.

— Этот недостаток быстро проходит. А моя сестра не глупый ребёнок. Она уже похоронила первого мужа и будет держаться за тебя.

Мужчина не может признать превосходство другого. Точнее: может. В чём-то. Во взятии интегралов или в рубке с коня. Но не "по жизни". А уж взрослый воин в отношении юноши...

"Хороший мальчик. Ему есть куда расти и чему учиться".

Урдур всё-таки пытается отказаться от предложенной чести.

— Если я возьму её в жёны — люди будут говорить...

Ну, это вообще лепет.

— Славный алдар не может заткнуть вонючие пасти сплетников? Тебе показать, как нужно отрезать грязные языки? У меня есть для этого очень хорошие инструменты — могу подарить.

Если мужчина не может защитить свою честь и свою женщину, то чего ради мы тут время переводим?

"Ты — никто. И звать — никак".

— Э... ты говорил о свадебных подарках. И каковы же они?

Ну вот! Конструктивный подход. А то ломается...

— Достойные. Тебя и моей сестры. Иди, готовься. Бракосочетание — в полдень.

— Э... Но нельзя же так! Мне надо подумать, посоветоваться...

— Думай, советуйся. В полдень — в церкви.

— А Аслан?

— Отыграем свадебку — тогда и выпущу. Иди.

Аким провожает Урдура за порог. И немедленно вскакивает назад. Прямо светится от радости:

— Так чего?! Сдыхались?!

— Погоди. Не кажи "гоп" пока не перескочишь. Мда... Приступаем к оптимизация динамики работы тяглового средства передвижения, сопряжённой с устранением изначально деструктивной транспортной единицы.

— Ч-чего??! Эт ты по каковски сказал?

— Наречие такое. "Заумь" называется. Перевожу: "баба с возу — кобыле легче". Приведи себя... в соответствующий вид. Скажи Гапе, чтобы Марьяну... ну... подготовила. Одежда там, наряд подвенечный... Да! И самой — скажи! А то как-то... тут свадьба — а невеста не в курсе.

Аким, радостно подскакивая на ходу, убегает.

* * *

"Отдавали молодУ на чужую сторонУ.

Ой, лышеньки-лихо, на чужую сторонУ".

Ну, типа — "да". Сдыхались.

* * *

Чарджи сидит, мрачно уставившись в пол. В мой, безвозвратно испорченный персидский ковёр. Крутит в руках палочку "для ковыряния в левом ухе". "Шофёрская привычка" — я стащил у Ноготка, даже не заметил как.

— Почему ты выдаёшь её за неизвестного человека? За старика? В дальние края?

Вона чего. "Старая любовь не ржавеет". Вроде, и отгорело всё, а снова... беспокоит и потягивает.

— Потому, что её надо выдавать замуж. "За неизвестного"... А за кого "известного"?! — За тебя, что ли? Ты же мне сам говорил: "Я инал, наследник ябгу! Даже сестра твоя — мне не ровня".

— А ты... ты бы отдал?

— А ты спросил? Ничего не изменилось. Ты — инал. Марьяша — дочь Акима. Ольбег вот только вырос. Чужие дети быстро растут. Не твои. И не мои.

Чарджи продолжал крутить палочку. Потом вдруг взорвался, отшвырнул прутик в стенку, вскочил на ноги, зашипел мне в лицо:

— Почему?! Почему мне нравятся те же женщины, что и тебе?! Почему они с тобой, а не со мной?! Почему ты всегда опережаешь?!

О-ох... вот только этого... а вы говорите пневмат... тут и кулаком мозги вынесут... просто от полноты чувств.

— Уймись. Сядь. "Почему такие же"... Мы с тобой одной крови. Разной, но одной. Хуже — одной души. Почему я первый? — Потому что я — не инал. Я вижу человека, ты — обёртки. Титулы, родословные, имения... Как ты оцениваешь воина в бою? По его движениям? Или по размеру родового кладбища? А женщину? — По высоте шапки её родителя? В глаза смотри людям. Истина там. Иногда её можно разглядеть. Жизнь — бой. В котором женщина — "товарищ по борьбе". А не лялька, цацка, мамка или ломовая лошадь. "И вечный бой. Покой нам только снится". Вечный. До гробовой доски.

Помолчал. Мрачно как-то получается. Безысходно. Перестать быть иналом — он не может.

— Да и "всегда"... всего пару раз и было. А так-то... Где уж мне. С плешью против тебя, красавчика. Бабы-то через одну за тобой умирают...

— То-то и оно. Что через одну. Через ту, которую надобно.

Ну вот, накал озлобления спал. А вот начал бы я... вести себя неправильно, насмехаться, к примеру... В рубке Чарджи лучше меня.

— Хочешь, я за тебя какую-нибудь королевишну высватаю? Или, там, султанку падишахнутую?

Ишь как зашипел... Чего-то он такое себе под нос сказал... нелицеприятное. На непонятном языке. И только двери — грюк-грюк.

Интересно: он теперь меня зарежет? Или поймёт, что сам дурак? Или, поняв, всё равно зарежет? Просто с досады на себя.

Та-ак... Надо проверить, как Горшеня кирпичи с металлургическим шлаком делает — говорят, грызуны запаха не выносят. Если правда — во всех мельницах, молотилках, ссыпных ямах надо сделать вставки из такого кирпича... Попробовать растяжку коровьих шкур на стекле с приклеиванием крахмалом... Модификация двоильного станка у меня сообразилась... Ковёр сменить...

А, блин! Свадьба! Парадный кафтан! Подарки...

Факеншит уелбантуренный!

— Вестовой! Трифу ко мне! Срочно!

Трифена влетела в комнату со связкой каких-то цветных верёвочек в руке.

— Господине! Что случилось?!

— Бумагу, чернила, перо. Садись. Пиши...

— Но... Там бабы к свадьбе наряжаются... Я вот... На твой взгляд: какой поясок к этому платью пойдёт? Ну, не к этому, конечно, но примерно такого цвета. Только темнее, тут — рукав широкий, тут сборочки...

— Пиши. На греческом.

Она тяжко вздохнула, с трудом выпустила из рук пук поясков, присела за стол и взяла письменные принадлежности. А я, сплетая пальцы — "сношая ёжиков", принялся диктовать.

— Царю Аслании Джадарону от Воеводы Всеволжского Ивана привет.

— Вот так прямо? У него ж, наверное, титулы всякие, род его надо... сыну такого-то...

* * *

Я не Сигизмунд, а Джадарон — не Лжедимитрий. И нефиг забивать каналы связи этикетным лепетом:

"По совершении поклонов, от его королевской милости говорил пан Малогощский такие слова:

"Наияснейший и великий государь Сигизмунд Третий, Божьей милостью король польский, великий князь литовский, прусский, жмудский, мазовецкий, киевский, волынский, подольский, подляский, инфляндский, эстонский и других, наследный король шведский, готский, вандальский и князь финляндский и других, послал нас, Николая Олесницкого из Олесниц, каштеляна малогощского, и пана Александра Корвин-Гонсевского, секретаря и дворянина своего, старосту велижского, державца конюховского, чтобы мы именем его королевской милости, всемилостивейшего государя нашего вашей государской милости наияснейшему, Божьей милостью государю, великому князю Дмитрию Ивановичу всей России, володимерскому, московскому, новгородскому, казанскому, астраханскому, псковскому, тверскому, югорскому, пермскому, вятскому, болгарскому и иных многих государств царю, поклон братский отдали, узнали и справились о здоровье вашей милости и поздравили с счастливым воцарением в столице предков его и сообщили о желании братской дружбы его королевской милости, государя нашего, вашей государской милости".

Вот такую хрень надо сперва узнать, потом вбить в текст. А потом нарваться на ответ:

"Наияснейшему и непобедимому самодержцу великому от наияснейшего Сигизмунда польского и великого князя литовского вы отдали письмо, на котором нет титула цесарского величества, но обращено оно к некоему князю всей Руси. Дмитрий Иванович — цесарь в своих преславных государствах. И вы это письмо возьмите обратно к себе и отвезите его своему государю".