"Ладно, — сказал он себе, спускаясь на второй подземный уровень, — в следующий раз выпендриваться не стану!"
Но драться больше не пришлось. Пока он искал своих "притаившихся в темноте черных кошек", они его сами нашли. У Збаражской чутье развито лучше, чем у него. Она и в прошлый раз первой засекла атаку. Не оплошала и сегодня. Засекла движение одиночной цели, как рассказывала она уже позже, заподозрила, что это свои, а еще через несколько секунд Варвара опознала ауру Ингвара. Так что девушки вышли к нему сами, и первым делом кинулись обнимать его и целовать. Причем не только в "щечку или носик", а полноценно, то есть, в губы. И ладно бы только Збаражская, — любовники все-таки, — однако и Варвара своего не упустила, и это был отнюдь не сестринский поцелуй. Да и Бармина, если честно, проняло совсем не по-братски.
— Целы? — спросил он, выпутавшись наконец из объятий.
— Да! А ты как здесь? — сразу же откликнулась Елена.
— Ты же в Псков уехал, — напомнила Варвара.
— Отставить разговорчики! — остановил Бармин девушек. — Не нравится мне здесь. Будем выбираться.
— А ты и через перекрытия можешь? — Заинтересовалась подробностями сестра.
— Я много чего могу! — прекратил он расспросы. — Давайте обе ко мне, и обнимаем крепко!
Мог бы и не уточнять. Кое-какой опыт в этом деле у девушек уже был, вот только решить сходу, кто с какой стороны его обнимает, не получилось. Впрочем, возня продолжалась не долго. Варвара что-то злобно буркнула, Елена жалостливо вздохнула, и девушки все-таки изобразили сэндвич. Однако на этот раз спереди Ингвара обнимала Варвара, а Елена прижималась к нему сзади.
— Приготовились! — скомандовал Бармин, стараясь абстрагироваться от недвусмысленных ощущений. — Пошли!
На самом деле, сегодняшний скачок на шестьдесят километров, что называется, расставил все точки над "i". Бармин ухватил наконец сам принцип перехода. Оказалось, что каким-то образом он может заранее знать, получится у него или нет. Вот и сейчас, пока шел по каменному лабиринту, пару раз примерился к возможному прыжку и сразу же обнаружил, что были в казематах такие места, из которых он уйти переходом мог, и другие — откуда ходу ему не было. И, приглашая девушек к прыжку, он твердо знал — отсюда можно, но недалеко. Не на шестьдесят километров, одним словом. И даже не на десять. Но метров на шестьсот, не учитывая расстояние по вертикали, должно было получиться.
— Пошли! — выдохнул он, и в следующее мгновение они оказались уже на берегу озера, в яблоневом саду Моховской фермы. Место тихое и в меру безопасное, в котором Бармин уже прятался однажды во время прошлого нападения на замок. — Ух!
Несмотря на то, что они уже прибыли, девушки отлипать от Бармина не спешили. Напротив, Ингвару показалось, что, как минимум, Варвара прижимается к нему как-то уж слишком тесно. Следующим шагом после таких объятий обычно идут страстные поцелуи до потери дыхания и стремительное избавление от одежды. Однако ни место, ни время, — не говоря уже о морально-этических осложнениях, — такому развитию событий не благоприятствовали. Поэтому первым делом Бармин решительно, но аккуратно, — как бы даже нежно, — освободился от повисшего на нем "груза обязательств" и начал настраивать девушек на боевой лад. В конце концов, боевое чутье княжны Збаражской куда сильнее "поискового чутья" самого Ингвара. Вот он ее подрядил на проведение разведки. Варвара в этом смысле ничем выдающимся похвастаться не могла, и поэтому была поставлена в дозор — следить за ближними окрестностями, пока Елена и Ингвар будут изучать сложившуюся обстановку.
О том, что это не повторение пройденного, Бармин уже знал. Противник, — кто бы это ни был, — нагнал сюда массу народа и до хрена военной техники. Обороняющихся в замке дружинников княгини Кемской обстреливало, как минимум, четыре БМП, вооруженные автоматическими пушками, и один колесный танк с орудием гораздо большего калибра. У нападавших, как тут же выяснилось, была даже своя авиагруппа, которую Бармин прежде не засек. Вблизи от замка, — приближаться летуны боялись, опасаясь зенитных ракет, — барражировали два ударных геликоптера и один вооруженный транспортный. И получалось, что, во-первых, враг атаковал Надозерье среди бела дня. Большими силами, которые невозможно протолкнуть по местным дорогам, не привлекая к себе внимания, и это, во-вторых. Значит, что? Все учтено и согласовано на таких вершинах, что можно палить из танковых пушек и обстреливать замок княгини Кемской противотанковыми управляемыми ракетами с летающего поблизости ударного геликоптера. Звуки такого боя должны быть слышны и в Гдове, и на той стороне озера. И все-таки вот он бой, и это не сон.
"Совсем берега попутали!"
— Как давно идет бой? — спросил он Варвару.
— Где-то около часа, — пожала она роскошными плечами. — Точнее не скажу. Мы время не засекали, не до того было.
— Час времени, а легкой кавалерии все нет и нет...
— Думаешь, нас предали? — спросила Елена.
Вопрос напрашивался, да и ответ был, увы, очевиден.
— Кто-то наверняка, — грустно усмехнулся Бармин. — Знать бы еще, кто.
И в самом деле, против кого воюем? Против него? Против Варвары и Елены или против всех троих? В прошлый раз героями дня были брат и сестра Менгдены, но сегодня-то Ингвар в замке отсутствовал и узнал о нападении где-то в шестидесяти километрах от Надозерья. Всяко-разно от тридцати до сорока минут быстрой езды. Мог приехать к шапочному разбору. Но, если так, сегодня жертвами назначили его девушек или, как минимум, одну из двух. Вопрос: кому это выгодно? Да, многим, если честно.
— Варвара, ты до геликоптера дотянешься? — спросил он вслух, поскольку прятаться надоело и остро хотелось приложить кого-нибудь так, чтобы мало не показалось.
— До которого? — Варвара подняла взгляд к небу и начала высматривать возможную цель атаки.
— До любого.
— Думаю, что вот того смогу, — показала она пальцем на один из геликоптеров, — когда он ближе подлетит...
— А ты, Лена?
— Нет, — мотнула та головой. — Слишком высоко. Но вот танк, который они поставили напротив ворот, поджечь смогу.
— Тогда, по местам! — улыбнулся Бармин. — Как только Варвара ударит по геликоптеру, поджигай танк. А я попробую достать транспортник. И сразу после моего удара обнимаемся и перемещаемся в другое место.
— Потискаться мы всегда рады, — хохотнула княжна Збаражская.
— А ну цыц, женщина! — остановил ее веселье Бармин. — Мы, между прочим, на войне, если кто не понял.
— Я готова! — сообщила между тем Варвара. — На счет пять. Раз...
— Готова! — Построжала лицом Елена.
— Первой бьет Варвара, — напомнил Бармин.
— Пять!
Далеко или нет, но Варвара, похоже, превзошла саму себя: ее гравитационная "волна" разом срезала геликоптеру несущий винт и половину хвостового оперения с рулевым винтом в придачу.
— Есть! — радостно взвизгнула сестра.
— Отстрелялась! — сообщила Елена, указав рукой на горящий танк.
"Все-таки магия — это нечто! — подвел итог Бармин, только что взорвавший транспортный вертолет и переживший сразу после этого проход болевой волны. — Мы втроем сработали за зенитную батарею и за противотанковый комплекс. Недаром здесь рулят колдуны!"
* * *
Подмога добралась до Надозерья только через три с половиной часа. Как позже выяснилось, нападавшие, — а это была так называемая, Союзная Рать Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств, — сковали боем ту часть дружины княгини Кемской, которая квартировала в Гдове, и перекрыли все дороги, ведущие к замку. При этом они ссылались на Право удельных княжеств объявлять войну неприемлемому наследнику. Право это, видят боги, лет двести, как никем не использовалось, кроме — барабанная дробь! — Карла Менгдена со товарищи. Только они тогда не успели даже мобилизацию объявить. Так и сгинули бедолаги, но след в истории оставили, напомнив кое-кому о древнем праве имперской аристократии. И вот теперь три удельных князя, узнав из своих источников, что грядет возвращение Менгденов, решили эту нежелательную реконкисту пресечь на корню. Зачем, почему? Что им сделал несчастный юноша, и чего они все так опасались — тайна сия велика есть. Однако же собрались, сговорились и атаковали, поставив имперские власти перед фактом. Ингвар не император и не член императорского дома, на него наезжать разрешено, — в особенности, если закон дозволяет, — вот они и атаковали. Другое дело, откуда взялось такое рвение в настолько мелком по имперским понятиям вопросе? Кто он такой, Ингвар Менгден, чтобы рвать из-за него жилы и рисковать головой? Как говорится, "Что он Гекубе? Что ему Гекуба?"
Впрочем, обо всем этом Бармин стал думать много позже, — когда время прошло и страсти улеглись, — а тогда он в компании своих валькирий три с лишним часа вел бой с неопознанным на тот момент противником. Метались с одной удобной локации на другую, перемещаясь туда, где их никто не ждал. Громили технику, убивали и калечили чужих воев, ставили заградительный огонь в прямом и переносном смысле слова, но вот какое дело: Бармин до этого дня никогда столько не колдовал и просто не знал, что магия, не говоря уже про боль откатов, "пьет" силу колдуна и ею же живет. Первой спеклась Елена. Это случилось где-то через полтора часа после того, как он нашел девушек в казематах замка. К этому времени княжна Збаражская выглядела, как тень самой себя. Окруженные траурным крепом глаза потемнели и ввалились, губы потеряли свой природный цвет, кожа стала похожа на выскобленный старый пергамент, подготовленный под палимпсест . Роскошные волосы висели паклей, и вскоре стало очевидно — долго Елена не продержится. Поэтому, оставив Варвару отдыхать на берегу лесного ручья километрах в семи от замка, Бармин подхватил Збаражскую на руки и перенес в имение Смолница на северном берегу Чудского озера, но не в господский дом, где когда-то родилась его мать, а к дому Аграфены — управительницы этого маленького имения. Сдал бедолагу, оказавшуюся на поверку сильным и выносливым магом, с рук на руки, попросил позаботиться и, прихватив двухлитровый бидон с молоком, горшочек с липовым медом и ковригу еще теплого белого хлеба, вернулся к сестре. Варвара тоже выглядела не ахти как, но утверждала, что у нее есть еще порох в пороховницах. Бармин соглашался, но тем не менее, волевым решением объявил "перерыв на обед". Ели хлеб, отрывая куски прямо от каравая и макая их в мед, и запивали молоком. Молоко, — об этом Ингвар буквально полчаса назад впервые услышал от Варвары, — оказалось крайне действенным средством восполнения сил, как для обычных магов, так и для такого стихийного колдуна, как Бармин. А пшеничный хлеб с медом утолил голод и дал организму дополнительный заряд энергии. Во всяком случае, Ингвар почувствовал себя гораздо лучше, хотя, честно говоря, тоже порядком устал, да и вымотанная боем Варвара, вроде бы, "воспряла со смертного одра". Но продержалась она недолго. Уже через четверть часа с копейками окончательно выдохлась и далее продолжать бой не могла. Ее Бармин, отмахнувшись от протестов, тоже отнес к Аграфене. Однако и сам вынужден был понизить градус своего энтузиазма. Силы уходили, и сколько он еще продержится, было неизвестно.
Собственно, именно в этот момент, то есть, тогда, когда, оставшись в одиночестве, он поджог полевой штаб атакующих в усадьбе Кярово, и прыгнул в лес у Заклинья, с ним произошло нечто странное и крайне занимательное, если не вдаваться конечно в сопутствующие этому мрачные подробности. В этот лес, вернее на опушку леса близ дороги, Ингвар прыгнул в третий раз за день, что было с его стороны крайне неосмотрительно. По другую сторону прицела тоже не дураки собрались. Напротив, нападающие были профессионалами, и среди них, по-видимому, было довольно много магов. Пусть эти колдуны и не могли ровняться силой с Еленой и Варварой, — не говоря уже о самом Бармине, — кое-что, как выяснилось, они все-таки умели и могли. Так что неудивительно, что, переместившись в третий раз за сорок минут в одно и то же место, неопытный в такого рода делах Бармин сходу влетел в мышеловку. Его ждали и сразу же открыли огонь. Все произошло настолько быстро, что Ингвар не рассмотрел даже кто в него стрелял, и сколько их было. Прыгнул с испугу, не раздумывая, "куда глаза глядят", и оказался в лабиринте, образованном кустами сирени. Во время прошлого нападения именно здесь прятались его девушки, пока он геройствовал на шоссе. Но в этот раз он здесь еще не появлялся, поскольку лабиринт едва ли не вплотную примыкал к замковому комплексу, и при той интенсивности огня, какой достиг бой, перестал отвечать требованиям безопасности. Пули свистели прямо над головой, и осколки мин и гранат срезали верхушки кустов.
"Вот черт!" — это была запоздалая мысль, относившаяся к прошлому месту высадки.
"Ох, ты ж!" — А вот это была уже другая, куда более актуальная мысль, потому что, едва он оказался среди кустов, как почувствовал сильный толчок в грудь и живот, отчего его повело назад, и в этот момент у него подломилась левая нога, так что Бармин сразу же завалился на спину. Но за спиной у него оказались кусты, и поэтому он не грохнулся оземь, а достаточно аккуратно, — не считая порванной рубашки и покрытой царапинами спины, — сполз вниз. Боли не было, так что-то несущественное, чуть раздражающее с левой стороны груди и где-то пониже диафрагмы. И сначала Бармин на это даже внимания не обратил, удивившись тому что упал, и испугавшись, что подвернул ногу. Попытался сесть и даже, вроде бы, смог, но не удержал равновесия и свалился набок. В глазах начало темнеть, и по телу прошла волна озноба. Он все еще не понимал, что же такое с ним приключилось, и ему потребовалось какое-то время, чтобы увидеть кровь, текущую по ноге, — рана находилась сантиметров на десять выше колена, — и осознать наконец, что он ранен, а, возможно, даже убит. О смерти Бармин подумал, дотащив — вопреки неожиданно обрушившейся на него слабости, — правую руки до груди. Его грудь была вся в крови, и кровь быстро, толчками вытекала из раны, находившейся как раз напротив сердца. На животе он тоже нащупал рану, и в первый момент все пытался ее локализовать, но то ли забыл за давностью лет общую анатомию, то ли поплыло сознание, но ничего путного из этой попытки не вышло. Удивительно, но он все еще не чувствовал боли. Может быть, ощущал легкое жжение, но никак не боль.
Когда-то давно, учась в Питерском 1-ом Меде, Бармин, как и все прочие студенты-медики прошел курс военно-полевой хирургии. Прошел, ушел и забил, как говорили тогда. Но по факту, он действительно все забыл, ну или голова начала отказывать. А между тем, кровь вытекала, силы уходили, становилось все холоднее, и заканчивалась жизнь. Причем на этот раз, похоже, окончательно. Боли все еще не было, страха, впрочем, тоже. А вот сожаление объявилось, куда же без него? Не успел! — вот каков был лейтмотив его последних мыслей. И в самом деле, столько планов, и все коту под хвост. Не станет теперь графом, а значит и князем не станет тоже. Не женится на пяти красавицах и не объяснится с той единственной, что стояла сейчас перед его внутренним взором.
