"Оно и к лучшему", — уже почти равнодушно отметил Бармин, и в этот момент с ним и вокруг него начало вершиться чудо.
По-видимому, как он предположил много позже, сработало древнее заклятие, и возможно, случилось это, только потому что, приехав на охоту в Беров кром, Ингвар откликнулся на Зов и спустился в колодец Источника под Медвежьей башней замка Усть-Угла. И сейчас этот правильный с точки зрения наследника рода поступок неожиданно принес свои плоды. Магия горячей скалы признала в Ингваре плоть от плоти Бера Менгдена по прозвищу Тяжелая рука и пришла ему на помощь. Мгновение, и Бармин нашел себя стоящим в подземной галерее, опоясывавшей Протуберанец Источника.
Здесь было жарко, и жар этот довольно быстро согрел Ингвара. Придал ему сил и позволил, наконец, осмотреться. Стены, пол и потолок коридора излучали неяркий зеленоватый свет, которого Бармин совершенно не помнил по прошлому своему посещению этого места. А вот скелеты людей, принесенных здесь когда-то в жертву, напротив, светились алым. Зрелище необычное, тревожное, но никак не опасное. То есть, возможно для кого-нибудь другого это место смертельно опасно, но только не для него. Откуда-то Бармин это знал, как знал и то, что это не самообман, а истинная правда. Однако Ингвар был сейчас не в том состоянии, чтобы рефлектировать и заниматься самоанализом. По ощущениям он был уже мертв, а трупы, как известно, тугодумы. У него вот тоже не получалось думать. Было трудно сосредоточиться на чем-нибудь определенном, но Бармин даже не пытался этого делать, потому что ему было как-то все равно.
А потом в проходе появилась женщина. Молодая, как весна, и такая же прекрасная. Высокая, светлоокая и светловолосая. Чем-то она напоминала Варвару, но была выше ростом и несколько крупнее.
— Ты и твоя сестра похожи на меня, — словно прочитав его мысли, сказала женщина, и голос у нее был под стать внешности: красивый, грудной, богатый обертонами. — Не я на нее, а она на меня, потому что вы часть меня, детки, мое послание из прошлого в будущее.
Ингвар стоял напротив нее, смотрел, слушал, но, кажется, ничего не понимал. Слишком сложные мысли высказывала женщина, слишком длинные предложения строила, обращаясь к нему.
— Совсем плохо? — участливо спросила красавица, оценив, по-видимому, состояние Бармина. — Плохо... Плохо... Плохо. Что ж, сейчас станем тебя оживлять. Рано тебе, мальчик, на Ту Сторону. Там и без тебя пока обойдутся. Да, и был ты там уже. Неужели соскучился?
Ингвар молчал, слушал, но слова красавицы с трудом пробивали себе дорогу к его затуманенному умиранием разуму.
— Как тебя зовут, отрок, — поинтересовалась женщина, наверняка, устав от его молчания.
— Ингвар.
— Менгден? — чуть подалась к нему женщина. — Или еще как?
— Менгден.
— Что ж, хранимый Фрейром, ты мне действительно не чужой. Кровь не лжет, но только имя всему подводит черту. Ты не похож на Бера, — он был тоже хорош собой, богатырь, но другой. Зато ты похож на его сына Ретвина.
— Я Марена, если еще не понял, — добавила через мгновение, — или ты уже ничего не разумеешь? Скажешь, мне следует поспешить? Возможно, возможно... Но согласись, какая жалость, что мы не можем нормально поговорить. Было бы забавно... Не часто я могу явиться людям во плоти. Но ладно, отрок, к делу! Начнем, пожалуй, с груди. Как же ты так неосмотрительно подставился? Осторожнее надо быть. Головой думать. Ты что же решил, что умнее всех и бессмертный к тому же? Зря. Одно перерождение еще ни о чем не говорит. Отвратительная рана, к слову сказать, и большая кровопотеря. Верная смерть, если понимаешь, о чем идет речь. Считай, что помер. Подставился и получил пулю в грудь. Упал, не встал, и как не было... но Договор остается в силе.
Женщина взмахнула рукой, и по коридору прокатилась волна смертельного жара, словно открылись врата христианского ада, и на Ингвара дыхнуло из пекла Гиены Огненной. Жар опалил его, не причинив, впрочем, вреда. Потому что вместо Бармина смерть принял скелет, висевший на цепях прямо перед ним. Кости рассыпались в прах, грудь Ингвара пронзила острая боль, — словно раскаленный стальной прут пробил ее насквозь, — но в голове сразу прояснилось, и он начал осознавать, где находится, с кем говорит, и что с ним теперь происходит.
"Великие боги!"
Что ж, одна из богинь, — правда, относящаяся к чужому, славянскому, а не скандинавскому, пантеону, — стояла всего лишь в нескольких шагах от Ингвара и улыбалась, любуясь на свою великолепную работу. Разумеется, Бармин не знал, — и откуда бы, — что это за магия и почему он встретился с Мареной именно в Источнике Менгденов, но, наверное, все это имело какое-то объяснение. Богиня тоже ничего ему не объяснила, однако Бармин утешил себя мыслью, что все тайное когда-нибудь становится явным.
"А может случиться, что это славянская персонификация бело-синей Хель?"
— Неплохо! — констатировала между тем женщина. — Сильно болит?
— Сильно, — признал Бармин.
— Ну, потерпи! — чуть улыбнулась красавица. — Пуля прошла навылет. Слишком длинный раневой канал. Сам понимаешь, сколько там всего по пути. И все это сейчас заживает и возвращает себе прежний вид.
— Почти, — добавила, что-то взвесив в уме. — Шрам я тебе, пожалуй, оставлю на память. Раны, полученные в бою, богатырю скрывать невместно.
Сейчас Бармин слышал богиню гораздо лучше, чем раньше, но главное — лучше понимал. Не мешала этому даже боль, разливавшаяся в груди и отдававшая в спину.
— Теперь живот, — вернулась к насущному Мара. — Тоже плохо, но от этой раны ты еще не умер. Впрочем, если не принять срочных мер, то скоро умрешь. Военно-полевую хирургию забыл, небось? И зря!
Она снова взмахнула рукой, но на этот раз по коридору прошла волна ледяного холода. У Бармина даже зубы заныли, но в следующее мгновение нестерпимая боль охватила уже живот, и он разом забыл и о зубах и, вообще, обо всем на свете. А между тем, вспыхнувшая в животе боль стремительно распространялась по его телу вверх и вниз. В груди она поглотила прежнюю боль, внизу на ноге вспыхнула жестокой ледяной звездой.
"Любопытные методы лечения, — сосредотачиваясь на том, чтобы не закричать, отметил Бармин. — Но, если помогает, то есть смысл терпеть".
Сейчас, когда в голове прояснилось, и у него получалось думать даже через боль, Ингвар вернулся к прежнему мнению: умирать ему рано и ненужно. Не для того он поменял свое старое уставшее от жизни тело на это молодое и сильное! И кроме того, Бармину вдруг остро захотелось стать графом и князем и, совершив невозможное, подняться к вершинам настоящей власти. Туда, где на вершине должен остаться только один.
— Ну, вот и все, — вернул его в реальность голос Мары. — Ты жив, условно здоров и готов к продолжению своей эпопеи. А мне пора уходить. Но я как-нибудь обязательно загляну к тебе на огонек, так и знай, внучок!
* * *
Когда он пришел в себя, боли, как таковой, уже не было. Ныла грудь, ощущалось несильное жжение в животе, покалывало там, где пуля пробила ему ногу. Терпимо, умеренно, без экстрима. В былые времена, — в прошлой жизни, — будучи уже немолодым мужчиной, Игорь Викентиевич Бармин порой чувствовал себя куда хуже. И ничего, вставал, пил кофе и шел на работу. Даже не жаловался никогда. Так и сейчас, те ощущения, которые он испытывал, воспринимались им, всего лишь как легкое недомогание.
Если честно, гораздо хуже было то, что тело задеревенело от долгого лежания на холодной земле. Но это, по-видимому, понимал не только он один. На самом деле, Бармин очнулся как раз оттого, что кто-то пытался, — впрочем, не очень ловко, — подсунуть ему под спину что-то похожее по ощущениям на шерстяное одеяло.
— Не надо было его трогать, — сказала прямо над ним княжна Збаражская. — Вдруг раны откроются, а он и так уже много крови потерял.
— Больше двух литров, — внес ясность полный тревоги голос Варвары.
— Вот я и говорю, лучше бы мы его накрыли чем-нибудь, — всхлипнула Елена. — Он же холодный, как лед.
— Накроем... Ну-ка еще одно усилие!
Бармин почувствовал, как в четыре руки его заволакивают на одеяло. Спине сразу стало лучше, но про холод Збаражская правильно сказала. Было очень холодно, хотя никаких других симптомов большой кровопотери, — не говоря уже о массивной, — Ингвар не чувствовал. А крови он, между прочим, должен был потерять куда больше двух литров.
— Вот теперь можно и накрыть, — подытожила Варвара результаты совместных усилий. — Давай, снимай плащ! Накроем двумя плащами, всяко-разно ему будет теплее.
Бармин почувствовал, как его накрывают этими самыми плащами и хотел было возразить, но не смог. В сознание он конечно пришел, но вот тело его пока не слушалось. Ни глаз открыть, ни рукой пошевелить, ни застонать жалостливо. В общем, по всем признакам хладный труп, но температура тела несколько выше, чем у мертвецов, и сердце бьется, о чем девушки наверняка давно знают.
— Наверное, надо бы за помощью сходить...
— Нет, Еля! — возразила Варвара. — Никуда мы не пойдем. Иди знай, кто сейчас в замке хозяйничает!
— Но Ингу здесь долго оставаться нельзя! Он и так уже неизвестно сколько времени здесь лежит.
— Во-первых, не блажи! — остановила Варвара начавшую было впадать в истерику княжну Збаражскую. — Твой дар поисковый, и, когда ты меня сюда вела, я с тобой не спорила. Мой дар — целительский. Не сильный, как ты знаешь, но достаточный, чтобы авторитетно заявить: Инг жив, раны затянулись, внутренние органы работают в ослабленном режиме, но без патологии. И количество циркулирующей крови почти нормальное. Не знаю, как это возможно, но говорят настоящие Гроссмейстеры себя сами восстанавливают.
— А он Гроссмейстер?
— А сама как думаешь?
— Повезло нам с ним!
Варвара промолчала, но Бармин подумал, что ей есть, что сказать, просто она этого вслух никогда не произнесет.
— Так что будем делать? — снова оживилась Елена. — Нельзя же его здесь оставлять! А утром рассветет, начнут прочесывать местность...
"Ночь на дворе? — Удивился Бармин. — Сколько же часов я провел в отключке?"
— Надо бы перетащить Инга на берег, — предложила Варвара. — На лодке до Смольницы часа за два доберемся...
— На веслах? — засомневалась Елена. — Не успеем, а когда рассветет, окажемся, как на ладони...
— Значит, надо двигать прямо сейчас. Дотащим как-нибудь...
— Инг тяжелый, — пожаловалась Елена.
— До сих пор не раздавил, не раздавит и сейчас, — зло пошутила Варвара.
"Да, — решил Ингвар. — Надо с ней срочно поговорить. И еще. С каких пор я стал Ингом, а Елена — Елей?"
— Ждать нечего, надо двигать! — подвела итог Варвара, и Бармин, уже с минуту как чувствовавший свое тело, решил вмешаться.
— Не надо! — сказал он вслух. Получилось хрипло, но достаточно громко и членораздельно. — Сам дойду. Дайте только еще немного полежать.
— Ой! — воскликнула Елена.
— Я же говорила, что живой! — усмехнулась Варвара.
И, не сговариваясь, обе бросились его целовать.
— Ну, хватит! Хватит! — с трудом отбился от них Бармин. — Прекратите сейчас же, а то я снова умру.
— Не верю! — сказала на это Варвара.
— Сомневаюсь, — поддержала ее Елена.
— Есть вода? — с надеждой спросил Ингвар.
— Все есть! — радостно сообщила Збаражская, и в следующие несколько минут ему дали напиться: фляга холодного чая, — крепкого, сладкого и с лимоном, — и пара глотков коньяка.
— Жизнь прекрасна! — сообщил Бармин, чувствуя, как к нему возвращаются силы. — Рассказывайте!
Рассказ у них получился несколько сумбурный, с лакунами и перескоками с темы на тему, но главное Бармин уяснил. Подробностей девушки, разумеется, не знали, так как находились на другом берегу озера, но в доме у Аграфены имелись в наличие принесенные из усадьбы мощный радиоприемник и напрочь нелегальный полицейский сканер, с помощью которых Елена и Варвара следили, на сколько это было возможно, за развитием событий. Так вот, если верить полицейским наблюдателям и отважным журналистам, проникшим на свой страх и риск в "зону конфликта", бой вокруг замка Надозерье продолжался более четырех часов. Последние выстрелы прозвучали около четырех часов дня, когда в районе замка высадились десантники Великого князя Русского и Литовского Михаила Ягеллона. Сам князь выступил по радио в 18.30 по новгородскому времени и объявил, что у него есть серьезные сомнения в праве удельных князей Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств начинать войну против мальчика, родившегося и выросшего на острове Грумант, и живущего в данный момент под опекой бабушки — княгини Кемской. В связи с этим Михаил Ягеллон обратился с протестом в Большой Коронный Совет и с жалобой на недопустимые формы ведения боевых действий в густонаселенной местности, не являющейся к тому же территорией противника, обозначенного в ноте о причинах войны. Кроме того, Великий князь приказал арестовать всех оставшихся в живых воев Союзной Дружины, включая сюда раненых, и провести среди них тщательное дознание о полученных ими приказах и форме их исполнения. В общем, речь оказала отрезвляющее действие на многие горячие головы, тем более, что в 20.00 по Новгородскому времени Губернатор Псковской земли объявил о начале расследования среди жандармских и полицейских чинов, а также о посылке в Надозерье группы государственных оценщиков для определения общего и частного ущерба, причиненного военными действиями. Тут кое-кто сразу сообразил, что губернатор — суть государев человек, и значит приказ пришел с самого верха.
— Ну, выкатят они княжествам счет, а замок-то разрушен! — в сердцах вскричала Елена, прерывая Варвару на полуслове.
— Что с Анной Георгиевной? — спросил тогда Ингвар, сообразивший, что за всеми этими делами совсем забыл о бабушке.
— Сами мы в замке не были, — тяжело вздохнув, сообщила Варвара. — Побоялись. Обстановка-то пока не прояснилась. Кто контролирует территорию и какие у него планы по поводу нас троих? В общем, информация пока исключительно из радиосообщений и перехвата переговоров на полицейской волне. Так вот, на данный момент существуют две версии: по одной княгиня погибла, когда по ее апартаментам был нанесен магический удар огромной силы, по другой — она ранена во время артиллерийского обстрела и находится сейчас у своих родственников, но не сказано каких именно.
— Если она погибла, я объявлю вендетту, — сказал на это Ингвар.
На самом деле воевать, жуть как, не хотелось, но ноблес оближ, как говорится, и от вендетты теперь ему будет не отвертеться.
"Ладно, — решил он. — Поживем увидим. Может быть, все не так ужасно, как кажется на первый взгляд".
— С этим понятно, — подвел Бармин итог, — но объясните мне, во имя всех богов, старых и новых, как вы меня нашли?
— Ну, тут такое дело, — нервно сглотнула Варвара. — Я тебя, оказывается, чувствую, только сама об этом не знала. Узнала, когда перестала чувствовать.
— В обморок грохнулась, — сообщила Елена. — На силу привели в сознание, а она только глаза открыла и сразу говорит: Инга, дескать, больше нет.
