Меня пригласили к столу. Мы откушали яства, которые хозяйка наготовила. Я таких даже и не ела никогда. Мы молча кушали, детишки пытались меня расспрашивать, но отец резко пресёк попытки, сказал, что я расскажу всё после ужина. И не отвертишься теперь.
Но что странно, тут было уютно, и мне было хорошо, словно дома очутилась. Лица сияли улыбками, и так хотелось остаться тут, никуда не идти больше. Я отогнала эти мысли.
После ужина поблагодарила, а меня попросили сказывать, зачем пожаловала.
— Мне нужно к кузнецу-умельцу, семь железных хлебов да семь пар железных башмаков сделать.
— Ты куда это собралась?
— В чертог Финиста.
— А скажи-ка, милая, зачем тебе на ворожью землю надобно?
— Ворожью?
— Да, закрыли путь к Финисту, — мне стало плохо. — Тихо-тихо, не переживай так. Всё поправимо. Если надобно, доберёшься. А хлеба да башмаки, это не к кузнецу надобно. Сходи к кудесникам, что поблизости от кузнеца живут. Они помогут. А теперь сказывай, кто муж твой.
Я потупила взор, как его представить-то?
— Он хранитель силы. Сокол он, — а хозяин побледнел.
— Уж не Дубок ли? — кивнула. — Понятно. Ты иди, спать ложись, на печи.
Отказалась я от такой почести. Не нужно мне всего этого. Легла на сундук да и заснула.
Утром рано меня стянули с сундука и облепили со всех сторон. Насчитала я девятерых деток, мал мала меньше. А ведь молодые ещё хозяева. Лет так 30 от силы дать можно. Но ведь старшему уж за пятнадцать лет стукнуло. Вон уже какой детина здоровенный! Детки все в батюшку пошли, от матушки лишь небесный цвет очей достался им, а у батюшки серый был.
Стали они пытать, что я видывала. Да только я вначале умылася, да вышла в сени, переплелася, повязала хустку на голову, вот тогда уж и пошла быль и небыль сказывать.
Ну и сказывала я им про отчий дом, про село наше. Как живём, трудимся, какие песни поём, да сказки какие сказывают. Упросили они одну сказку поведать им. Рассказала я им про Финиста, что в сокола оборачивался да про девушку Марьюшку. Приукрасила места некоторые, да концовку счастливую придумала.
— Ты ведь сказительница, — это хозяин окликнул меня. Непонимающе на него гляжу. О чём это он? — Иногда на торжищах сказки сказывала.
— А ты кто?
— Я хранитель знаний, Повелительница Слова! — и он мне поклонился. — Хорошо с детьми управляешься, будешь замечательной мамою.
Я улыбнулась в ответ и сказала слово доброе:
— Благодарствую, люди добрые. Пусть всегда у вас будет чего покушать, да лад да любовь и здоровья вам всем!
Но меня не отпустили, сперва накормили, напоили, а потом и в путь проводили, показав куда идти надобно. И сказали, когда буду просить хлеба и башмаки сделать, чтоб сказала, чья жена я. Да харчей ещё дали мне, ведь мои уже закончились.
Сказали приходить ещё, коли задержусь в их граде. Всегда с радостью приютят меня. Я не знала, как их отблагодарить. Да хозяин сказал, что того, что я пожелала — ни за какую мену не сыщешь.
Я простилась и пошла в ту сторону, куда мне указали. Побродила по граду, нашла лавку с одежкой. Взяла рубаху мужскую да портки, ещё шапку. И взяла ещё девичий наряд — пригодится. Вышивка была лишь обережная — мне на руку. На вражей земле нельзя будет открывать, кто я. Расплатилася самоцветами.
Зашла в капища, да требы не могла принести. Попросила у богов прощения. Требы готовились руками — печенье, пироги, обычно. Но где мне сейчас стряпать?
Поклонилась всем богам, попросила помощи в предстоящем пути да защиты себе и любимому.
Нашла кудесника. Попросила сделать нужное. Он просто глянул на меня да согласился.
— Знаю, кто ты, сделаю для тебя и мужа твоего железные башмаки, — словно прочитав мои думы вымолвил кудесник.
Я поблагодарила, спросила про хлеба. Направили к другому кудеснику.
Тот окинул задумчивым взглядом.
— Топливо, — чем топят печь? — Далеко тебе надобно?
— В чертог Финиста.
— Значит на большой небесной колеснице придётся добираться. Хотя как знать. Ведь путь закрыли. Железный хлеб, значит, сделаю железный, — бормотал он себе под нос. Я поблагодарила.
Сказали приходить через седмицу*. Обошла остальные капища и вернулась к дому Хранителя знаний. Попросилась вновь на ночлег. Меня с радостью приняли. И радость была настоящей. Седмицу гуляла, глядела, как люди живут. Меня даже кудесники попросили вложить несколько слов в некоторые диковинки. А ещё видела маленькую небесную колесницу, предложили оживить её, ведь редко попадаются Повелители Слова. Обычно призывают некоторые души из Нави, которые ждут своего перерождения. А мне предлагали сотворить новую душу, специально для колесницы.
И тогда я вспомнила наше с Соколом слияние, тогда родилось маленькое солнышко. И я его позвала. Удар сердца и рождение солнышка в нашем мiре, в сердце колесницы. Сила, что разливается вокруг, наше первое дитя!
Оно нежно ластилось ко мне. А у меня были слёзы умиления.
Все оставшиеся дни я не отходила от колесницы, передавая свою любовь, ласку, знания мироздания.
— Прости, любимое солнышко, но мне пора за твоим батюшкой. Я тебя очень люблю. Прилетай как-нибудь позже в гости.
Почувствовала в ответ такую любовь, что сердце защемило.
Ушла, не оборачиваясь, чтоб дитя не видело моих слёз.
Помимо диковинок мною заказанных, мне вручили две торбы. Одна безразмерная была, в неё все пары башмаков влезли, а не весила она ничего. Вторая была по размеру побольше первой. Тоже невесомая, но каждый "хлеб" помещался жестко в своё отделение и он не болтался по торбе. Хлеба хоть и были заключены в железный корпус, но были хрупкие и боялись ударов. Торба защищала от ударов, но всё равно беречь надо было. В случае чего, мне надлежало обратиться к любой Богине — хранительницы земли. А ещё попросили показать две моих торбы, из дома привезённые. Поколдовав над обеими, мне увеличили размер обоих и облегчили. Потом я пошла приобретать себе харчи в путь-дорогу. Торба теперь позволяла этим заняться.
Переобулась я в первую пару башмаков, выбрала нужное направление на карте и сделала первый шаг. Перед глазами замелькали деревья, реки, сверилась с картой и поразилась: я преодолела целый дневной путь за один шаг. Я предполагала что-то в этом духе, но не настолько быстрое перемещение. Ещё несколько шагов...
Я очутилась перед горами Рипейскими. В очах всё рябило. Сняла башмаки, переобулась в свои сапожки. Нужно было передохнуть. А ещё меня мутило от столь стремительной ходьбы. Прислонилась к горе, дыша полной грудью, закрыв очи.
Не знаю, сколько так просидела, но когда очнулась, солнышко уже садилось. Вспомнила про наше с Соколом солнышко, закрыла очи, пытаясь вызвать образ любимого в памяти.
"Любимая!"
А я не смогла и слова вымолвить даже мысленно. Просто показала ему дитя наше.
"Ты правильно всё сделала! Будут у нас ещё детки, в человеческом обличие!"
"А это дитя?"
"И с этим свидимся. Я попробую дотянуться до него и дать ему имя и всё, что смогу передать, передам. И ты можешь мысленно с ним общаться. Люблю тебя, люблю вас!"
"Я первую пару башмаков почти износила."
"Теперь ещё первый хлеб изгладать. Люблю тебя, Травиночка!"
Вытерла слёзы, собралась мысленно, вновь надела башмаки и выбрала направление вверх и сделала шаг.
Впереди открывался необыкновенный вид. Горы, такие прекрасные, освещённые последними лучами Ярилы-Солнышка, сияли золотистыми снегами, а внизу сверкала речка, выше которой была долина дивная. На неё садилась огромная небесная колесница, закрывающая пространство между горами. Неподалёку стояли ещё несколько таких колесниц. Хватит ли мне одного хлеба, чтоб расплатиться за перелёт?
Сделала второй шаг, преодолев в том числе и речку, ступив на совершенно ровную долину. Теперь предстояло уничтожить первую пару башмаков. Их нельзя было передавать другим лицам, диковинки эти были под запретом для остальных людей, а тем более пусть и союзных, но купцов, которые летали по разным мiрам. Я сняла башмаки, переобулась и нажала шишечку самоуничтожения. Башмаки превратились в пыль. Теперь нужно было идти договариваться о перелёте.
Даша
Я лежала и вспоминала сон. А потом вдруг вспомнила, чем же мы вчера с Лёшей занимались и мысль, которая не давала мне покой. Взглянула на него, он уже не спал.
— Ты, ты, ты обманул меня! — накинулась на него с мысленными кулаками.
— Когда это? Не было такого, — и голос такой совершенно невозмутимый.
— Ты навязал мне воспоминания как я с Димой спала!
— Да? Не было такого!
Я представила мысленно воспоминание.
— Вот этого не было?
— Было!
— Я с ним спала? — совсем духом упала.
— Ты со мной спала. Это вообще кто? Сокол! И что ты тут видишь? Что он встаёт голый с постели. И? Где обман? Всё ведь было! Да, я покопался в твоей заблокированной памяти, вообще ты про это и не вспомнила даже ещё. Так что считай, что вспомнила кусочек из того, что было! И чем недовольна?
— Я была уверена в том, что отдалась по пьяни первому встречному! А я ведь хранила себя для тебя! И вообще, я не пью, и эта мысль почему-то тоже не возникла в моём сознании, хотя что-то было подозрительно в этом воспоминании.
— Прости, но так было нужно. Ты была уверена в этом, поэтому это не была ложь, а воспоминания подтверждали, в них ведь не было тебя, ты ж видела всё своими глазами, а не со стороны!
Я остывала. Он был прав. Действительно это было нужно. Инара ведь копалась в моих воспоминаниях, пытаясь что-то найти. Но кроме этих кадров, там больше ничего не было ни про Сокола, ни про кого другого.
— Я, я... была не права. Прости! — смущённо опустила глаза, осознавая свои несправедливые наезды.
Он обнял меня, потом приподнял подбородок и заглянул в глаза.
— Ты ведь подарила мне себя, что мне ещё нужно, любимая? Я хочу лишь видеть твои счастливые глазки! — я улыбнулась.
Ладно, какая разница, ведь правда, всё хорошо. Так чего переживать?
Вся эта баталия была у нас в головах, потому как мои родичи ещё спали. Вообще частенько, как на юг ездим, отдыхаем тут и в дневное время, в смысле — сонный час. Просто тут днём вообще очень жарко, загорать тоже нельзя, нос не высунешь из дома. Вот и размаривает на сон. Вновь дежавю*.
Мои ещё отдыхали. А мы вот с Лёшей старались не шуметь. Можно было и сигануть куда-то, например, обратно в Москву. Но там всё не то, наверняка и работёнка найдётся, или Инара дорогу перебежит. Не, незачем туда. Отдыхаем, так отдыхаем! Когда ещё такой шанс побывать на море выпадет, вдали от всех дел и проблем.
* * *
После пяти вечера по Москве, мы собрались тихонечко да сбежали из дома — ножками, без всякой магии. Незачем светить ни перед родственниками, ни перед кем другим.
Пошли бродить по посёлку. Я нацепила соломенную шляпку на верёвочке, а Лёше пошли на рынок покупать головной убор. Вот, казалось бы, курортный город, ну, не город, а всего лишь посёлок, но не суть, а цены гораздо ниже московских на всё. Понятно, что местные не могут себе позволить наши зарплаты, но хоть тут москалей и много, но народ не особо цены накручивает. Совестливый, что ли? Вот и побродили по рынку, набрали метных фруктов. В основном сезон арбузов да дынь, ну и виноград уж пошёл и яблоки. Яблоки и виноград у нас свои были, а вот арбузы бабушка в этом году не сажала. Купили по одной бахче, да домой пошли, ножками. Занесли домой и уже пошли бродить улочками.
— Знаешь, такое чувство, что я раньше здесь был.
— Может отдыхал в детстве?
— Ну да, но не только, — замер и пытается нащупать свои чувства. — Мне знакомо это место, — я не перебиваю, мне очень интересно узнать ещё одну историю из его жизни. — У меня тут бабушка с дедушкой жили. Потом когда бабушка умерла, мы продали домик да дедушку к себе забрали. Так что я тут и правда когда-то жил, на целое лето приезжал.
Мы любовались местными видами да просто гуляли. Муженёк обнял меня сзади за талию и не выпускал из объятий, пока мы гуляли. Типа МОЁ, не трожь!
— А ты думала? Я собственник! — смешно и до боли знакомо. — Знаешь, я сегодня видел твой сон. Прости, любимая.
— За что?
— За прошлую жизнь. Тебе тяжко пришлось. Для меня разлука как-то проще была, а тебе меня, по сути, спасать пришлось.
А потом мы с ним забрались на высокий кряж. Всё ж Донецкая область не гористая местность, но там вот есть кряжи — возвышенности, холмы высокие, на которых города или посёлки стоят. Хотя тут Приазовская возвышенность. И смотришь с высоты такой на такое далёкое, но виднеющееся море. Красотища! Солнышко отражается от водички, озаряя её сиянием, превращая водную гладь в большое такое зеркало. А ещё не видно горизонта. Вода сливается с бескрайним небом, не отличаясь по цвету.
Ветер трепал мои волосы, хотелось взлететь.
— Полетаем?
— А можно? — кивок в ответ.
— Я всё сделаю.
Ощутила полог невидимости вокруг. Гляжу по сторонам и вижу марево, что вокруг нас вибрирует. А ветерок всё набирает силу.
Закрываю глаза, отдаваясь воздушному потоку, расслабляюсь, насколько возможно. И ощущаю, как ветер меня подхватывает. И я парю, словно пёрышко. Но как такое может быть? Ведь закон земного притяжения никто не отменял!
“И что? Мы сами себе придумывает правила и законы, которые не можем нарушить своими предрассудками. Не потому, что не хотим, а потому что не верим в себя!”
И я лечу вниз с этого уступа, потом плавно меняю направление, избегая удара о земь, и, подхватываемая ветром, взмываю обратно вверх.
“Ты где?”
“Везде.”
И я парю, словно птица. Мимо проносятся крыши домов, люди, прогуливающиеся по узеньким улочкам. Волосы развеваются. Когда успелись распуститься?
А потом лечу к берегу. Вода, бескрайнее море… Воздух приобретает солёный привкус. А я лечу.
Не хочу быть одна. Хочу быть с любимым.
“Да рядом я, не переживай.”
Ощущаю прикосновение к своей ладони, он сцепляет наши пальцы, но я его по-прежнему не вижу. А потом ощущаю, что подо мной тоже он, что я прикасаюсь к его телу, что вторая рука тоже складывается в замок с его рукой. А потом меня поднимает резко вверх.
— Полетаем? — и мы кружимся, поднимаясь вверх, быстро-быстро набирая высоту. Я любимого не вижу, но ощущаю.
“Я ведь тебе буду обзор загораживать, вот я и сделался невидимым. Наслаждайся!”
Бросаю взгляд вниз, обзор будто с высоты самолёта.
“А теперь свободное падение сокола! — опускает наши руки вдоль тела, потом обнимает меня. — Складываем крылья.“
И летим вниз. Быстро-быстро, дух прямо захватывает. Ветер скользит по телу, пытаясь изменить его, пройти сквозь него. Ощущаю, прилипшие к телу мокрые волосы. И падаем, водная гладь приближается очень быстро. С какой же скоростью летает сокол? Всё это длится всего несколько секунд, а эмоции какие только не сменяются. Очарование момента, счастье, вот это падение, даже какой-то страх перед приближающейся землёй или водой. Адреналин ударяет в голову!
Лёша разводит руки в стороны и мы не падаем в море, а скользим над его поверхностью, парим на очередном воздушном потоке. Боги! Какое же это приключение! Эйфория! Понятное дело, что издревле все мечтали летать.
