Читаное-перечитаное

Но позвольте, а в каком возрасте человек ДОЛЖЕН умирать от старости? В восемьдесят? В сто двадцать? Восемьсот? Должен ли человек умирать от старости вообще? И не только от старости, кстати сказать. И если должен, то кому? Богу, вселенной, собственным детям, быть может — что, увы, больше всего похоже на горькую правду?

(Религия Барраяра постулирует: мёртвые живы, пока о них помнят. И всё же, ещё раз, снова и снова: смерть — это долг? Крест? Судьба?)

Буджолд действительно не исписалась. Медицинский факт. Исписавшиеся ставят перед читателями куда более простые вопросы. А иногда, в совсем уж клинических случаях, ещё и дают на них простые ответы. На уровне, что лежит глубже сюжета о махинациях с криозаморозкой на Кибо-Дайни, Лоис исследует не новую, но неизменно остающуюся актуальной тему, уж простите мне этот канцелярско-филологический штамп.

"Вот, вы вкусили плодов с Древа Познания, и стали ныне как боги, знающие добро и зло. Змий не обманул. Но означает ли это, что вы теперь можете встать над своей биологической природой, а, разумные вы мои?"

Кажется, я тоже задаю слишком много вопросов. С другой стороны, в одном хорошем романе метко подмечено, что в трансе аналитик мыслит исключительно вопросами, отбросив все готовые шаблоны. Никаких простых ответов. Вообще никаких ответов! Только широко распахнутые глаза, учащённый пульс и пропорциональная смесь инфернального ужаса с детским восторгом перед открывшейся перспективой.

Тут мне почему-то вспомнился Бродский. Почему-то?

"Пространство, которому, кажется, ничего

не нужно, на деле нуждается сильно во

взгляде со стороны, критерии пустоты.

И сослужить эту службу способен только ты".

Позволю себе заметить, что пустому пространству гораздо меньше нужен наблюдатель, чем роману — неравнодушный читатель. Но это, как вы понимаете, не единственный ответ.

В конечном счёте, "Криоожог" — это роман, выводящий нас на вечный вопрос о природе разума. О границах его, формах и привилегиях. Разумеется, на по-Лемовски глобальный охват Буджолд не претендует. Избранная ею стезя автора авантюрно-приключенческой фантастики не позволяет замахиваться на слишком многое. Как заметил классик, "никто не обнимет необъятного". Но для зодчего, возводящего Вавилонскую башню проекта о создании бога, её роман способен послужить надёжным краеугольным камнем — одним из многих. А мудрецу, складывающему мозаику проекта поисков бога — ярким кусочком качественной смальты.

Смело рекомендую "Криоожог" всем. А не только поклонникам Майлза Форкосигана и даже не только поклонникам качественной авантюрно-приключенческой фантастики. Хотя начинать читать Барраярский цикл лучше всё же с начала, это — едва ли не единственное ограничение по доступу. Да и в отрыве от цикла текст смотрится весьма неплохо.

Что ж, это также стало для Буджолд доброй традицией.

Анна Александровна Коростелева

"Школа в Кармартене" (13.11.10)

Давно уже следовало написать об этой книге. Давно. И нет мне прощения, что я делаю это с таким опозданием; но так как я всё же делаю это, часть вины с меня снимется.

...что только не упомянут, бывает, в комментариях! Ясно помню, хотя не упомню, на чьей конкретно СИ-страничке, как однажды кто-то из читателей заметил, что ни разу не довелось ему поучиться в школе, которая нравилась бы ему по-настоящему. После чего выразил сомнение в том, что такие школы, в которых хочется учиться, вообще возможны. На что хозяйка странички (да, кажется, именно хозяйка, а не хозяин) откликнулась:

— Ну а Хогвартс?! Вы бы и в нём учились без охоты?

Да простит меня Джоан Роулинг, но Хогвартсу с его плакатным дедушкой Дамблдором я бы однозначно и несомненно предпочёл Школу в Кармартене. С её несомненно мудрым и столь же несомненно маразматичным Мерлином, который "каждый год приглашал в школу под Рождество кого-нибудь из святых, чтобы молодежь не отрывалась от реальности". Школу с совершенно фантастическими во всех смыслах преподавателями, способными, например, играть с огнём (как Змейк... правда, надо знать, как именно он играет с огнём, чтобы проникнуться этой простой фразой) или, в рассеянности не заметив под ногами лужи глубиной по колено, пройти по ней, как посуху (что однажды произошло с профессором Морганом и не вызвало ровно никакой ажитации — а что, тут и не такое видали... один только Курои, имеющий обыкновение метать отнюдь не фигуральные молнии в учеников, чего стоит!).

Или вот ещё, цитата об учебном процессе и одном из педагогов:

По пустынным залам Западной четверти бродили старшекурсники со странными, отрешенными лицами. На самом деле они сдавали экзамен по основам обоняния — половина из них прятала и развешивала в разных концах школы всякие вещи, а половина искала их по запаху. Все найденное сносили на лужайку и клали перед преподавателем. Задания усложнялись — затем уже предметы, которые нужно было искать, прятали на открытом воздухе — там, где ветер приносил множество сбивающих с толку запахов. Гора башмаков, ремешков, свечек и прочих обнаруженных предметов перед старым лисом все росла, лис же, лежа посреди школьной лужайки, помечал для себя, кто что принес и как быстро. Под конец дня студенты с завязанными глазами по запаху раскладывали травы — одинаковые должны были оказаться в одной связке, — а посреди лужайки на огромной куче унюханных предметов, щурясь от заходящего солнца, лежал преподаватель.

Вы ещё не хотите в эту Школу? Нет? Очень странно.

На многих старинных картах в библиотеке, на которых было множество белых пятен, рукой учеников последующих поколений посреди самых обширных пятен нанесена бывала карандашиком аккуратная точка с пояснением: "проф. Мэлдун". Это не было хулиганством, это была в некотором роде дань восхищения.

А вот краткая (для разнообразия) и выразительная (ну, это уж как всегда) речь гостя с далёкого Востока, тоже одного из наставников Школы:

— Я беседовал сейчас с очень влиятельным человеком, и, судя по тому, что я узнал от него, вам всем следует сложиться, купить гроб, преподнести его в знак почтения мне, вашему наставнику, и разойтись по домам, — безмятежно сказал Сюань-цзан. — Сперва он дал мне понять, что вместо обучения письму мы должны, не откладывая, переходить прямо к познанию дао, затем — что всякое упоминание о дао в этом государстве карается законом. Полагаю, что в стране, где царит такая неразбериха, никому не будет вреда, если я продолжу преподавать вам уставной почерк кайшу?

— Ваша проницательность, учитель, подобна в некотором роде рентгену, — сказал Эльвин.

Но кто поистине неподражаем, так это конкретно и персонально Мерлин. Надобно быть неподражаемым, чтобы заведовать такой Школой и при этом иметь воистину сумасшедшую смелость НИЧЕГО не запрещать. Ни педагогам, ни даже ученикам.

Как? Вы спрашиваете, кто такой Мерлин? Н-ну-у...

— Что это вы пишете, дитя мое? — раздался ядовитый голос у Гвидиона за плечом. — "...причиняя большой ущерб исконному населению Британских островов...". Запомните, молодой человек: исконное население Британских островов — это я. Все остальные появились там гораздо позже.

О, Школа, Школа в Кармартене! О, эти башни, каждая из которых тоже имеет свой характер; эти витражи, которым надо льстить, чтобы они возвращали яркость и блеск; эти чудеса различного калибра, от библиотеки (которой заведует живое чудо) до эха, умеющего повторять не звуки, а мысли, но которое из соображений гуманности убедили молчать... да-да, именно убедили, а не принудили заклятьем!

Любая Школа, а не только та, которая пишется с заглавной буквы, славна, помимо преподавателей, как бы замечательны они ни были, прежде всего учениками. И об учениках кармартенской Школы я могу сказать только одно: великим удовольствием и великой честью для меня была бы не только учёба среди них, но и просто беглое с ними знакомство.

Каждый даже среди первокурсников — личность. Пока ещё с маленькой буквы, но это пока.

Да. Каждый, без изъятия.

— Как ты думаешь — в каком смысле "исследование утраченных рукописей"?

— Ну, зная архивариуса Хлодвига, думаю, что прямо исследование, и притом очень тщательное, рукописей, которые именно что утрачены, — предположил Гвидион.

Ллевелис и Гвидион стояли перед стеной, читая и перечитывая названия предлагавшихся субботних спецкурсов по выбору:

"Ползучие растения" (доктор Блодвидд).

"Исследование утраченных рукописей" (Хлодвиг Нахтфогель).

"Топография волшебных холмов" (проф. Коналл O'Доналл).

— Я слышал, что профессор Коналл О'Доналл не отражается в зеркалах, — с некоторой робостью заметил Гвидион.

— Ну, это само по себе еще ничего не значит, — отмахнулся Ллевелис.

Отрывок крошечный и вроде бы не о том... но характеры отражены безупречно.

Кстати, вы наверняка обратили внимание на то, как обильно я уснастил свою хвалебную оду роману Коростелевой цитатами? Это неспроста. Он словно сшит из готовых цитат. Проходных эпизодов, написанных "правильным", то есть сереньким, никаким языком — нет. То есть вообще. Порой автор цитирует классику — от валлийских мифов до "101 истории дзен", но цитаты не кажутся инородным телом. В строку, в единый, мгновенно узнаваемый стиль укладывается всё — от канцелярита безликих господ из министерских комиссий и до китайских цветистостей от достопочтенного Сюань-цзана.

Включительно.

Не знаю, как такое вообще удалось. Видимо, это очередное тихое чудо — и потому мне ну никак не хочется его анализировать. Я — горячий поклонник, а не патологоанатом.

Позволю себе ещё одну цитату:

"...в хорошей книге слова — ограненные кристаллы. Они никуда не деваются, они вплавлены в страницы тонко и четко, как в оправу". (М. Далин "Рукопись, найденная под прилавком")

Сказано было о классике, но и к "Школе в Кармартене" относится. На все сто.

Я начал с пересказа запомнившегося диалога в комментариях, а закончу, пожалуй, пересказом кусочка обсуждения на одном широко известном форуме. После очередного скандальчика кто-то вздохнул: почему, мол, Всемирную Премию Фэнтези не дадут кому-нибудь с СамИздата? На что я лично отреагировал так:

— Если вы действительно хотите, чтобы автор СИ получил ВПФ, то поднатужтесь-ка, поднапружьтесь-ка, — и переведите на аглицку мову "Школу в Кармартене". Дадут мгновенно. Если перевод будет хоть в половину так же хорош, как оригинал.

"Впрочем, куда там..." (АБС "Трудно быть богом")

Александр Бережной

"Палач, демон и принцесса" (25.11.10)

Впервые я прочитал эту книгу в апреле. И уже тогда она оставила ощущение, что автор (равно как и роман) окажутся открытием года. Сейчас, спустя несколько месяцев, перечитав Бережного, я могу подтвердить сложившееся мнение.

Таки да. Открытие.

...есть такой метод создания нового, очень среди литераторов (и не только) популярный: берём идею, скрещиваем с другой идеей под определённым углом — и получаем новую, возможно, даже оригинальную конструкцию. Халтурящие авторы, кстати, ограничиваются именно двумя идеями. Или идеей и стилистическим приёмом. Или идеей и персонажем. Но — двумя.

Известнейший плод с этого дерева — так называемая "городская фэнтези": условно говоря, фантастика меча и колдовства, но не в средневековье, а "здесь и сейчас", на улицах мегаполиса. Несколько выше следует поставить авторов, которые опираются не на две уже-известных-вещи, а на большее их количество. Три-четыре, иногда пять. Но для настоящих мастеров заимствованные идеи, даже если удаётся различить первоисточник — не костыли, используемые эпигонами без собственных ног. Для мастеров заимствования, аллюзии и даже архетипы — просто строительный материал. И в фундамент этот материал укладывается щедро, без особой экономии.

Возьмём для примера главного героя "Палача, демона и принцессы", Омегу. Само его имя прозрачно намекает: перед нами вельми крутой перец. Даже суперкрутой. И Омега отнюдь не разочаровывает ожиданий... Из каких базовых элементов собран этот образ? Ну, во-первых, основа — человеческая. Омега легко может сойти за одного из нас. Даже ауру подделывает так, что не придерёшься. Правда, он остроух, что намекает на присутствие эльфийской крови. Ещё он демон. Самый настоящий, питающийся эманациями боли, а враждебные намерения, страх, отчаяние и тому подобные эмоции просто отлично чующий. Вертикальные зрачки, татуировка-Печать, имеющая разнообразные магические функции, здоровенный и тяжеленный, ростом с самого Омегу, сложной формы меч по имени Попутчик, привычки заядлого курильщика...

Понимаете, о чём я?

Заядлых курильщиков среди книжных героев — пруд пруди. Клыкастых демонов с глазами необычного вида — тоже. Как и героев-магов (а Омега не только крутой мечемашец, но и маг не последнего разбора). Неимоверно здоровенных мечей сложной формы уйма в определённого сорта компьютерных играх. Татуировки, имеющие магические функции, тоже встречаются, хотя уже не шибко часто. Но когда мы сведём всё это и ещё кое-что, мной не упомянутое, вместе, получится, что Омега — совершенно уникальный зверь. И аналогов ему нет.

Между прочим, демон он явно неправильный. А по ходу повествования выясняется, что изначально он был, вполне вероятно, нашим соотечественником. По крайней мере, манера выражаться у него вполне соответственная. Попаданская.

Палач. Точнее, ученик палача, Шиду. На создание этого героя Бережной потратил не так много красок. Правда, это вполне объяснимо: если за плечами Омеги незримо витает долгая, очень даже непростая и полная извилистости судьба, то Шиду молод. Скелетов в его шкафу не так много. Хотя он тоже не так прост, как может показаться на первый взгляд. Что в полной мере относится и к принцессе Айшари. Которая, конечно, принцесса, но не классическая тёмная эльфийка, а... гм. Ладно, не буду раскрывать карты. Пусть её комбинированная природа до поры останется для читателей сюрпризом.

Кстати, классические сюжетные ходы в книге тоже выворачиваются наизнанку с самого начала. Ведь она и начинается-то с того, что нечаянно вызванный некромантом-недоучкой демон (тот самый Омега) спасает Шиду и Айшари от смерти на жертвеннике...

Потом будет ещё многое. И пираты, и ловля жемчуга, и дуэль с гномом — культура которого прямо-таки вопиёт о родстве с японскими традициями, и вампиры (сплошь нетипичные), и учёба основам магии (ох, какой наставник получился из Омеги!), и разбойники, и жрицы, и орки, и... ох, проще перечислить, чего не будет. Предсказуемости и шаблонности не будет. Корявого языка и дурных ошибок, вроде неразличения "-тся" и "ться". Классических квестов, столь же классического рыцарства. Ощущения картонности декораций, заявленных как "новый, оригинальный" мир. Простоты мыслей, слов и поступков. Всего этого вы в книге не найдёте.

А вот есть ли у неё недостатки?

В общем, да — в основном, как продолжение достоинств. Замысел автора слишком масштабен для одной-единственной книги, а потому на стенах висит целый арсенал ружей, которые были старательно смазаны и заряжены, но так и не выстрелили. Постоянно происходящие неожиданности — тоже палка о двух концах и повод обвинить Бережного в избытке пресловутых роялей кустарниковых самовыдвижных...