Что и говорить, наблюдение за их повседневной рабочей деятельностью даст мне чрезвычайно много информации. Я могу проторчать в этой комнате месяц и даже не пойму, чем они заняты.

Часы на стене тихонько пискнули и подмигнули. Одиннадцать часов, время кофе-брейка. Наконец-то.

— Майкл, вы идете? — это Эрвин. (Согласно тому же бэджу, имя сотрудника службы биобезопасности было Майкл Коэн.)

— Спасибо, с удовольствием.

Сергей поставил пробирку в штатив, придавил пальцем крышечку, встал — и встретился взглядом с Кэтрин Хиггс. Руководительница группы смотрела на него внимательно, без улыбки, и сразу же опустила глаза.

Кофе с крекерами пили в уютном холле, под широкими листьями лунной сенполии. Листья нависали над столами подобно зонтикам, — бледно-зеленые с пурпурными хрящами, похожие на огромные щетинистые уши. Сергей считал гигантскую фиалку омерзительной, а ее использование в интерьерном дизайне — пустой тратой органики. Однако его хорошая знакомая из ботанического сектора от таких слов приходила в негодование и принималась рассказывать, как чудесно она цветет и сколько дает кислорода.

Белые чашечки с толстыми стенками казались чересчур вместительными, но они были меньше внутри, чем снаружи. Похоже, донца утяжелены металлом — обычная фарфоровая чашка весила бы здесь чуть больше пластикового стаканчика. Кофе переливался в чашке лениво, как горячая смола. Он был вкусный, может быть, даже натуральный, но все равно вонял. Запахи еды и напитков на Луне отличались от земных. Сам кофе пах горелым, холодными углями, залитыми водой, а тонкие имбирные крекеры — почему-то лакрицей. Лучше бы их пекли вовсе без пряностей.

Ученые негромко переговаривались. Сергей, деликатно присев за отдельный столик, сначала пытался вслушиваться, потом перестал.

"А почему ты решил, что твоя метилтрансфераза узнает цитозин только в этом контексте? — Мы имеем дело с тканеспецифическими паттернами, а ты пытаешься делать обобщения вселенского уровня... — Если хотите знать мое мнение, мы теперь дальше от святого грааля теоретической биологии, чем во времена Ламарка: опыты in vivo перенесены in silico, но эмпиризм никуда не делся!"

Последнюю реплику произнес нежный голосок девочки по имени Аруна. Сергей прикрыл глаза. "Сэр, пожалуйста, не могли бы вы повторить задание? Мне, выпускнику полицейской академии, предлагается выбрать самого умного среди этих четырех людей?!"

Ладно, что толку ныть, работать надо. Глупо пытаться... но не пытаться еще глупее. Сергей открыл заранее выбранный сайт, повернулся и спросил:

— Извините, никто не знает, чему равна сумма всех целых чисел от одного до девяноста девяти?

— Это что у вас?

— Игрушка. Математический марафон. Меня приятель подсадил, у него на Земле сын в колледже, будущий гений.

— Э-э... Элементарно, приятель, — раздался самодовольный баритон Эрвина. — Один плюс девяносто девять — сто, два плюс девяносто восемь — сто... вы следите за ходом моей мысли?

— Слежу... — Сергей на мгновение "задумался". — А-а! То есть это получается...

— Пять тысяч, — пискнула Аруна.

— И не пять тысяч, дитя мое, — Эрвин ехидно ухмыльнулся девочке, та покраснела. — Намекаю: сколько всего слагаемых?

— Девяносто девять, — с готовностью ответил Сергей. — То есть это выходит сорок девять пар по сто и плюс... э-э...

На этот раз правильный ответ дала сама доктор Хиггс. Через пять минут все четверо ученых, отодвинув чашечки и раскрыв на столиках экраны, решали задачи марафона. Сергей привстал со своего места, якобы от азарта, наблюдая и сопоставляя.

Доктор Хиггс работала с ледяным неподвижным лицом, лишь иногда проводя рукой по волосам. Именно работала — непохоже было, что она развлекается. Пальцы пробежались по клавиатуре — и снова полная неподвижность. Эрвин вздыхал, ерошил волосы, дергал себя за усы и бородку, азартно скалил зубы, когда находил решение; по его мимике можно было определить, как далеко он продвинулся, и не глядя на экран. Йозеф забавно выпячивал нижнюю губу, размышляя; лицо его было спокойным, он даже зевнул один раз. Аруна хмурилась, как школьница на трудной контрольной. Она и сидела, по-детски скрестив щиколотки под стулом.

Первой прошла марафон Кэтрин Хиггс. Эрвин обиженно взвыл и удвоил видимые усилия. Он был вторым, но Аруна отстала секунд на пять. Последним оказался Йозеф Радл.

Даже лучший результат и по времени, и по набранным очкам был много ниже рекордного, зарегистрированного в институтской сети. Зато даже худший был выше результата Майкла Коэна, он же детектив Островски.

После кофе-брейка все вернулись к работе. Сергей — тоже. Наблюдать он уже не пытался. Надо было придумать, что делать дальше.

Без паники, приказал он себе. Я умнее шимпанзе. Пожалуй, умнее ребенка. Но значит ли это, что мне легко обмануть того или другого?

Сергей вспомнил, как пытался помешать своему трехлетнему племяннику съесть шоколадную конфету, запрещенную его матерью. Джонни сначала купился, увидев пустую вазочку, потом заметил, что дядя держит руку за спиной... Так, стало быть, на чем я погорел? На том, что недооценил сообразительность и наблюдательность этого клопа. Мало дела имею с детьми, подумал, что он не заметит или не догадается. Годовалый ребенок не догадался бы, верно?..

Ага. Значит, я неверно оценивал его интеллект, иногда считал его умнее, а иногда глупее, чем он был на самом деле. И что это мне дает? Мой фигурант совсем недавно был таким же глупым, как я... ладно, и тогда был умнее, неважно. Он помнит, как мыслил тогда и как мыслят другие люди? Да, но я ведь тоже когда-то был трехлетним и злился, когда взрослые врали мне и делали честные лица... и читать не умел, точно помню, как бабушка со мной сидела и показывала буквы. Но не помню, почему это было трудно — учиться читать. Когда мы умнеем, нам трудно представить себе мышление глупого. Даже самого себя в прошлом. Так, что ли?

Допустим, что так. Допустим, что мой фигурант плохо представляет себе, что знают и чего не знают другие люди. Что они могут и чего не могут. Тогда что он сделает, чтобы не выделяться? Выяснит, сколько времени уходит у среднего человека на решение той или иной задачи... проверить бы их обращения к базе данных... нереально: много времени прошло, но попрошу шефа. Не интересовался ли кто-нибудь из них ай-кью, возможностями человеческого мозга или другими подобными задачами. Да нет, ерунда. Не может он или она узнать и запомнить, сколько надо тормозить и как ошибаться для всех возможных случаев. Ладно бы стандартные тесты... В нестандартных ситуациях он смотрит на остальных, на их реакцию и старается не выделяться... Они не видели, что делают другие участники, но видели, кто первым закончил. Первой была Хиггс, последним — Радл... Значит ли это, что он притворялся тупым, или ему попросту было неинтересно? Хиггс могла стремиться показать лучший результат, потому что она начальница... Вообще, если подумать, самые подозрительные — немец с маленькой индианкой: средний результат самый безопасный. Кажется, я в тупике.

А если зайти с другой стороны? Эрвин очень быстро отщелкал последнюю серию задач. Сразу после того, как закончила руководительница группы. Как будто бы он понял, что больше можно не осторожничать.

* * *

В конце рабочего дня все сотрудники института отправлялись на тренажеры. Никто специально не следил за соблюдением режима, но никто и не пренебрегал тренировками — охота была отправиться на Землю по причине устойчивого снижения мышечной массы, силы сердечных сокращений или изменений в структуре костной ткани. Врачи в Сэнгере были большим начальством: того, кто попадет у них в немилость, не спасет ни администрация, ни научный руководитель.

Сергей направился в тот же зал, что Эрвин и Йозеф. Чех покосился на него, подняв бровь, но смолчал. Впереди прошуршала дверь, в коридор вышли три женщины из соседней группы — тоже, по-видимому, на тренировки. Эрвин причмокнул им вслед и подмигнул Сергею, как старому знакомому.

— Какие — а? Особенно та, что слева, брюнетка, — он описал руками расходящиеся дуги. — Зовут Марго.

Сергей понимающе усмехнулся.

— А у вас в биобезопасности девочек много?

— Почти половина сотрудников.

— О-о? И как они, в смысле?..

— Вполне биобезопасно, — с серьезным видом ответил Сергей. Эрвин хохотнул и тут же принялся рассуждать о том, как влияет малая гравитация на психологию и физиологию, в особенности мужскую, и какими упражнениями необходимо дополнить обязательные комплексы, и что именно следует держать в тонусе в первую очередь... Похоже, Баумгертнер не был любителем женщин. Он был профессионалом. Поддерживать беседу оказалось несложным: кивай и ухмыляйся. Йозеф не принимал участия в разговоре — брезговал или просто не интересовался.

А неплохой ход для Умника — играть сексуально озабоченного болтуна. Убедительно играет: вон как глазки блестят. Сергей вспомнил когда-то читанное — будто большинство гениев было секс-гигантами. Ерунда, городской миф, но объяснялось довольно логично, что-то насчет тотального превосходства высокого интеллекта, его склонности доминировать и влияния на гормоны... Все равно не верю, что это пошлое трепло — Умник. Но ведь в этом и состоит его замысел, разве нет?..

Автомат в раздевалке выдал одноразовый фитнес-костюм. Теплая после печати ткань была странного сероватого цвета, видимо, окраска сбоила. Эрвин уже разделся и придирчиво тыкал в кнопки другого автомата. Объемистое волосатое бедро охватывала татуированная женская подвязка. Черно-красная, кружевная, с бантиками и витиеватой подписью — "Honi soit qui mal y pense". Да будет стыдно тому, кто подумает дурно. Так вот ты какой, гипертрофированный интеллект... впрочем, ерунда: татуировка, конечно, сделана еще на Земле.

Наверное, каждый второй мужчина Базы хотя бы раз просил друзей снять на видео себя-любимого под штангой. Пускай внушительные стопки "блинов" в шесть раз легче, чем на Земле, от земных представлений о весе металла трудно избавиться: смотришь на хлипкого лысеющего постдока и видишь, что он бьет рекорд по тяжелой атлетике. Сергей даже в первые дни сниматься не хотел: при его телосложении картинка получилась бы скорее комической, чем героической. А уж когда каждый день выжимаешь проклятую штангу, то приседая и вставая с ней в страховочной раме, то лежа, от груди — желание позировать проходит окончательно.

Во время разминки Эрвин умолк, но на беговой дорожке через несколько минут опять принялся за свое.

— И почему мы с девчонками занимаемся отдельно? Убил бы того, кто это выдумал. Одно дело эта дурацкая кофта, другое — майка. И потом, сколько было бы новых возможностей! Знакомиться в столовой — не мой стиль. "Горная Луна" хороша для того, чтобы сводить туда свою женщину, но искать там новую — без шансов. Вы не бывали в "Горной Луне", Майк?.. А, ну тогда вы все знаете. Дамы предпочитают посещать такие места со спонсором, свободных там почти не бывает. А вот в корпусе зоологии в верхнем этаже симпатичный бар, называется "Си-элеганс". Молодежный, правда — и по ценам, и по меню, но туда же не есть ходят. Музыкальная программа, акробатические танцы, лоу-грэв... Я там встретил одну девушку. Что-то необыкновенное: талия — вот (Эрвин отпустил поручни и свел большие и указательные пальцы, показывая малую окружность), зато нижние измерения оччень объемные, и представляете — вдруг делает сальто и идет на руках! Такое духоподъемное зрелище... В "Си-элеганс" вы тоже бывали, Майк?

— Не случалось, спасибо за информацию. Но я не понимаю, Эрвин, зачем вам ходить так далеко?

— Мне? О, я предпочитаю не охотиться там, где живу, — Эрвин сошел с дорожки, вытер порозовевшее лицо. — Путать работу и любовь... нет, у меня есть принципы. К тому же, понимаете, это не лучший способ строить отношения в группе, когда женщина — босс.

Йозеф, все это время молчавший, усмехнулся. Или показалось?

— Я имел в виду, неужели в вашем корпусе нет таких заведений? — невинным тоном спросил Сергей.

— Представьте себе, нет. — Эрвин тяжело вздохнул, примерился взглядом к скамье для жима лежа. — Это же не от щедрот проекта, это частная инициатива. Наши девочки развлекаются в Сети. Они у нас забавницы, одна, например, послала директору отдела по связям с общественностью свою фотографию топлесс — не слышали эту историю? У-у, это было здорово. Но по мне, в реале интересней... А вы куда ходите по вечерам?

— Я занимаюсь мундерингом, — честно сказал Сергей: правда ничем ему не грозила.— Лунным скалолазанием. Неплохое хобби, лучше земного болдеринга. И девушкам нравится.

— О, вот как? Должно быть, очень увлекательно, — Эрвин лег на скамью, взялся за гриф штанги, страдальчески заломив брови.

— Очень, — ответил Сергей и направился к своей штанге. Солидной мышечной массой он и на Земле похвастаться не мог, и здесь программа-тренер постоянно начисляла ему добавочные нагрузки.

...Хорошо, а если создать ситуацию, когда у Умника не будет возможности притвориться глупым? Или что-то, что перевесит необходимость притворяться. Что-нибудь связанное с опасностью для жизни... Метеоритная тревога, ага, прекрасная идея. Помимо того, что подобное следственное мероприятие едва ли можно назвать незаметным, все двести сотрудников отреагируют одинаково: побегут к аварийным выходам, к лифтам в подземные этажи. Умник, возможно, не побежит, а пойдет, зато по оптимальному маршруту? Но маршруты, рекомендованные на занятиях по технике безопасности, — наверняка и есть оптимальные, их придумывали не гении, зато потрудились как следует... Нет, нужно что-то принципиально иное.

* * *

Картер закрыл отчет детектива, неодобрительно покрутил головой и направился в его кабинет.

Островски развязал узел на затылке, пряди волос свисали ему на щеки. Перед ним на столе были разложены рядами блокнотные листки, исчерканные распечатки плана Сэнгера. Сергей отодвинул бумажки, спутав ряды, и уставился на тач-скрин. Поставил пальцем несколько точек, соединил их ломаной линией. Стер линию, переставил точки. Подумал и начал обводить точки кружками. На появление начальства Островски не отреагировал.

— Принести тебе зубочисток?

— М-м?

— Я видел фильм, где русский шпион у нацистов выкладывает фигуры из зубочисток. Это помогало ему думать.

— Из спичек, — рассеянно произнес Сергей.

— Что?

— Спички это были, сэр. Деревянные палочки с горючей смесью на кончике. Вместо зажигалок. Производили их в огромных количествах. У каждого мужчины была в кармане коробка спичек.

— Откуда ты все знаешь, Островски, — проворчал шеф. — И как они загорались, если зажигалок не было? Сами по себе?

— Не сами. Ими чиркали, вот так, — Сергей ударил сложенными пальцами правой руки по ладони левой. — Это трение...

Он замолчал, уставившись на Картера неподвижным диким взглядом. Затем повторил шепотом: "Это трение", стер точки с экрана и расставил их заново.

— Я начинаю жалеть, что поручил тебе это дело, — задумчиво произнес шеф. — Задачки для вундеркиндов разрушают твой мозг. И говоря откровенно, мне не кажется, что от этого будет прок.