— Танга-трусики, — докончил Эрвин. — Конечно, нет. Но они же сами программеры. Взломали автоматик, перенастроили. В нем нет графического редактора лекал, так они вручную задают кривые. Умницы. Бросить бы эту интеллектуальную мощь на научные цели... хотя тогда жизнь стала бы скучной.

Любительница фиолетового тем временем отступила в задние ряды, запихивая изделие в карман брюк. У клавиатуры толкались две следующих пользовательницы — на вид совсем девчонки.

— Теперь я!

— Нет, я! Слушай, я уже тебе уступала в прошлый раз! Я хочу такие же, как у Бет, я только цвет заменю и распечатаю!

— Эф-эф-ноль-ноль-эф-эф?

— Да ну тебя! Я хочу синий морской, Алина, пожалуйста, подожди одну минутку...

— Женщины как дети, — снисходительно заметил Эрвин. — Талантливые, но дети. С твоего позволения... — он встал и снова направился к девицам. Подошел к Бет, что-то шепнул ей на ушко. Бет захихикала и пихнула его в плечо.

Сергей снова оглядел зал. А ведь и в самом деле, как он раньше не замечал? Предполагалось, что все сотрудники Института носят стандартную одежду, которую выдают вот такие автоматы. Нижнее белье, блузы простейшего кроя, брюки, в качестве переменных параметров — женская или мужская модель, рост, размер, пять базовых цветов, для каждого шесть градаций насыщенности, для блузы — желаемая длина рукава. Цвета создавались за счет поверхностной наноструктуры. Эластичная ткань из биополимера не подлежала стирке, ношеная одежда шла на переработку в биореакторы.

Однако то, что носили в свободное время сотрудники и особенно сотрудницы отделения биоинформатики, явно не ограничивалось упомянутыми параметрами. Хорошо, с трусами более или менее понятно, но где они берут платья? Вот это зеленое мини, или вон то, с разрезами по бокам... Должно быть, перепрограммируют блузу.

А Йозеф и здесь сидел в том же серо-голубом лабораторном костюме. Сосал электронную трубку, прихлебывал кофе.

— Как вам местное пиво, Майк?

— Ну... Вы говорили вчера про попытки имитировать Землю.

— Да, попытка провальная.

— Вы сами его не пьете?

— Я родился в Праге, — с чувством сказал Йозеф, — для меня это — не пиво.

Пожалуй, то была самая эмоциональная фраза, какую Сергей от него слышал.

— Космические пивные дрожжи его делают, — продолжал Йозеф. — Их вывели специально для невесомости, знаете? Нечувствительны к перепадам гравитации, живут на солодовом концентрате, сделанном из фотосинтетической глюкозы. Дают высокий процент алкоголя и мало углекислого газа. Прекрасно, только кто сказал, что продукт жизнедеятельности этих грибков можно называть пивом? Хотел бы я посмотреть в глаза тем экспертам...

Сергей как раз примеривался отхлебнуть из бокала, но при упоминании "продукта жизнедеятельности грибков" поставил его на стол.

— Да, если бы оно по крайней мере было с газом...

— То оно бы вспенивалось по объему в момент наливания, — докончил Йозеф обреченным тоном учителя младших классов для альтернативно одаренных детей. — Здесь архимедова сила в шесть раз меньше, пена плохо всплывает. Знаете историю про орбитальный сатуратор?

— Нет.

— Нет? — Йозеф довольно запыхтел трубкой. — Я вам расскажу. Это было, когда готовили первую большую орбитальную научную экспедицию. Я тогда только окончил университет, мне повезло, что взяли. Сам я там не был, но говорю со слов очевидца. Приходят в штаб представители одной крупной компании — производителя газированных напитков, я намеренно ее не называю. И говорят: мы выступаем в качестве спонсоров, а вы берете на борт наше оборудование, чтобы научная элита могла наслаждаться нашей продукцией прямо на орбите. Вы сошли с ума, говорит им Эдвардс, ваша газировка в невесомости изойдет пеной в момент открывания. Они сияют и машут ручками: эту проблему мы решили, технология запатентована, испытана в экспедициях NASA, просим пять минут вашего внимания. И разворачивают презентацию циклопического сооружения по имени "орбитальный сатуратор". Там много чего было: цилиндр с поршнями и эластичными стенками, с цифровым управлением, для смешивания воды и сиропа с газом при оптимальном давлении, какая-то хитрая система дозаторов и клапанов, чтобы разливать газировку по "грушам". А из "груши", как вы понимаете, ей деться уже некуда, неси ко рту и пей.

Йозеф еще несколько раз затянулся.

— Ну вот, свернули они презентацию, улыбаются во все зубы: мол, как, договорились? Все молчат — вроде нет причин возражать, да и денег они принесли много. И тут Петров, он был ядовитый такой: господа, будьте любезны пояснить, как вы модифицировали последний этап? Они к нему: да-да, конечно, у вас есть вопросы по дозатору и разливатору? Нет, говорит, не по дозатору. На самом деле я имел в виду потребителя, то есть ученого-астронавта. Вы, конечно, знаете, что происходит в желудке с сильногазированной водой в условиях невесомости и какими ощущениями это сопровождается. Есть идеи по этому поводу?..

— Отлично! — Сергей расхохотался, в общем, не особенно притворяясь, благо и лунное пиво было крепким. — А как же деньги?

— Деньги они дали. Автомат взяли на орбиту, переналадили так, чтобы газа было еле-еле, как в этом... (Йозеф указал на бокал Сергея.) Он, правда, сломался в первую же неделю, но логотип по прямой связи был виден, а больше ничего от нас и не требовали.

Рассказав байку, Йозеф с очевидностью утратил интерес к собеседнику, и Сергей почел за лучшее ретироваться. К тому же он заметил, что Аруна отошла от девичьей компании и присела к столику с закусками. Ее туника, кстати говоря, даже не была однотонной: у ворота нежный персиковый цвет, чем ниже, тем ярче, к подолу сгущается в мандариновый. Стало быть, одежный автомат можно заставить сделать и такое.

— Устали ждать? — спросил он. Аруна сейчас же вспыхнула как маков цвет.

— Нет, я не хотела себе ничего делать, я просто смотрела.

— У вас очень красивая туника. Ваша собственная программа?

— Да, но мне Бет немного помогала.

Сергею еще не случалось разговаривать с ней подолгу. Кажется, обычная девушка из ученой среды, насмешливая и застенчивая. (Если забыть о том, что Умником может быть и она.) Социального опыта еще меньше, чем у ее сверстниц, работающих в супермаркете, плюс уровень интеллекта, достаточный для Сэнгера... Ну ладно. В эмпиризме теоретической биологии ты, Островски, не разбираешься, но светская болтовня на общие темы тебе вполне по силам, и на сайт по индийской культуре ты только что заглядывал. Избегать пошлого заигрывания а-ля Баумгертнер, держаться серьезно и уважительно. Вперед!

— Знаете, Аруна (можно по имени?.. спасибо)... Знаете, у меня странное ощущение. Йозеф мне объяснял, что здесь у нас виртуальный мир. Понимаете, о чем я, — запрограммированная одежда, синтезированная еда, компьютерная музыка, экраны с пейзажами вместо окон. Я хотел спросить вас, не это ли философия индуизма называет "майя"?

— Не совсем, — девушка усмехнулась. — Майя — это вся материальная жизнь. По сравнению с непреходящей истиной мысль, информация не более призрачна, чем то, что называют материальным. Я не очень хорошо разбираюсь в философии. Но я представляю, что вам рассказывал Йозеф, это его любимая тема. Он еще все время говорит, что луна — символ такого... невозможного или нездешнего.

— Да, пожалуй. "Достать луну с неба", "свалился с луны". У вас тоже есть такие поговорки?

— У нас говорят: "Что луне до воя собаки?" — Аруна улыбнулась шире, блеснув белыми зубами.

— В индуизме ведь Луна — это божество?

— Да, его зовут Чандра. — Она рассеянно загребла из мисочки полную горсть мелких разноцветных кубиков фруктового сахара и принялась отправлять в рот один за другим.

— Ах да, была же знаменитая орбитальная обсерватория "Чандра", верно?

— Да, только ее назвали не в честь бога, а в честь астрофизика Субрахманьяна Чандрасекара. Нобелевский лауреат, знаете? Предел Чандрасекара.

— В самом деле? Фамилия от имени божества — по-моему, очень поэтично.

— Но это не фамилия, — кротко сказала Аруна. — У него было личное имя, Чандрасекар, и патроним, имя отца, фамилии не было совсем.

— Как интересно, — промямлил Сергей, не решаясь спросить, почему с нобелевским лауреатом такое приключилось. Островски — король интеллектуальных тусовок.

Аруна поедала конфетки, ехидно косясь на него. Смуглая кисть руки казалась покрытой загаром (чего, конечно, в Сэнгере быть не могло). В центре зала тем временем освобождали место, двигали столики. Длинноволосый парень настраивал стрингборд. Звуки пока что не радовали слух: будто кто-то дергал железными когтями проволочную сетку.

— Кстати о нобелевских лауреатах, Аруна. Вы можете бросить в меня камнем и назвать средневековым сексистом, но я смотрю на это множество женщин и девушек, и мне как-то... тревожно, не поймите неправильно. Ведь все-таки это внеземная база, высокий уровень риска. В марсианские экспедиции женщин не берут — и правильно делают, только не сердитесь, пожалуйста. Стоит ли этого наука? Вы не согласны со мной?

— Как сотрудник службы биобезопасности, вы должны знать, что риск на Базе одинаков для обоих полов.

— Так именно это мне и не нравится, — проникновенно сказал Сергей. — Я не считаю, что женщины должны рисковать так же, как мужчины. Вот вы, Аруна, — очень ли нескромно будет спросить, как вы решились заключить этот контракт? Неужели ваши родные не были против?

— Они были против. Но я хотела не тратить время на чепуху, а сразу заняться чем-то по-настоящему интересным, вы понимаете? Здесь на собеседовании молодость считается плюсом, а не минусом, потому что важно здоровье. А на Земле ни один ученый ранга доктора Хиггс меня бы не пригласил.

— Доктор Хиггс — действительно крупный ученый?

— Конечно, — с легким оттенком презрения, "что-ты-в-этом-смыслишь", ответила Аруна.

— Вам интересно работать под ее руководством?

— Очень. Мы каждый день продвигаемся на шаг вперед.

— Мне она показалась достаточно жестким человеком. Строгим к себе и окружающим.

Девушка хотела что-то ответить и вдруг уставилась на Сергея. Нет, на что-то позади него. Снова просияла белозубой улыбкой и толкнула его в плечо: обернись, мол.

На свободном пятачке стояли трое: два постдока из отделения физиологии, один лысый, другой кудрявый, и... Кэтрин Хиггс? Не может быть.

На строгом и жестком человеке было платье шоколадного цвета, с лентой-поясом и широкой юбкой, обшитой по краям медными бусинами. Плоский офисный зачес пропал, голова Кэтрин была похожа на пламенную розу, на огненный шторм. И лицо переменилось. Нет, красавицей она не стала — никуда не делись короткий нос с раздвоенным кончиком, тонкие губы — но мужеподобным это лицо никто бы не назвал.

Сколько же времени она тратит каждое утро, чтобы прилизать волосы? Или наоборот, сколько времени она потратила сегодня, чтобы завить их и вздыбить? Сергей обдумал все, что знал о женских прическах, и решил, что возможно и то, и другое.

— Смотрите, смотрите! — Аруна дернула его за рукав.

Звуки скрипки взмыли к потолку, закружились по залу — конечно, скрипка тоже не настоящая, вон кто-то таскает "бегунок" по черной коробочке, но все как следует, отчаянно лихо и чуть-чуть фальшиво. Гитара подхватила ритм, и трое в пустом круге подпрыгнули на месте.

Сергей с удивлением услышал легкий перестук каблучков. Да, это туфельки доктора Хиггс, мужчины пляшут бесшумно. Она вытянулась в струнку, сжала руки крестом под грудью, будто мерзла — зато ноги, силы небесные...

Не то чтобы он впервые в жизни видел ирландский танец. Видал и отлаженную машинерию шоу-дэнса, и козлиный галоп после пятой кружки, когда танцующие сшибаются ногами и налетают на столы, и робкие аккуратные подскоки учеников школы танцев. Тут было другое. Эти трое танцевали неплохо, но ясно ощущалось, — более для своего удовольствия, нежели для зрительского. И вот чего, конечно, на Земле не увидишь — чтобы танцоры буквально реяли в воздухе, еле касаясь пола. (Ну, разве, может, на зеленых холмах в лунные ночи, или где там пляшут эльфы.) Высокие прыжки в конце такта были ощутимо более долгими, и скрипка замирала на долю секунды, ожидая, пока снова цокнет каблучок, — чтобы потом закружить с новой силой. Сергей понял, что бусины на подоле платья не были простым украшением: без них слабое лунное тяготение не справилось бы с требованиями приличий.

Я думал, ей лет сорок-пятьдесят. Ладно, тяготение пониженное, но темп... Парней возле нее просто не видно. Она что-то празднует, вдруг подумал Сергей. Ставлю месячное жалованье против чашки кофе, тут не просто любовь к танцам. Если бы она ТАК любила танцевать, сидела бы на Земле. Осанка, взгляд, поворот головы... К делу этого не подошьешь, но Кэтрин Хиггс очень счастлива.

Скрипка вывела последний стремительный росчерк, финальные ноты заглушило аплодисментами и воплями. Коллеги обступили доктора Хиггс и повели за столик. Аруна напевала мелодию танца и хлопала в ладоши, Эрвин угодливо предлагал начальству стакан с лимонной водой, и даже на бородатой физиономии Йозефа появилась улыбка. Сергей незаметно пристроился рядом.

— Кэтрин, а почему ты не работаешь руками, когда танцуешь? — Эрвин как бы невзначай положил свою руку на спинку стула начальницы — похоже, принципы спасовали перед привычками. — Это специально?

— Специально. Моим предкам, — она чуть задыхалась, — священники говорили, что делать движения руками во время танцев — распутство.

— А... э-э... делать движения ногами, вот вроде тех, что мы сейчас видели — это не распутство, по их мнению?

— Трудно ответить. Скорее всего, этого просто не смогли запретить.

По лицу Эрвина было видно, что данная идея сильно подействовала на его воображение.

— Все не так плохо. Любое ограничение стимулирует...

— Изобретательность?

— В том числе. И создает стиль.

Ирландский вечер продолжался, молодежь уже исполняла "Мика Магвайра" под тот же стрингборд и синтез-скрипку. Пели на нескольких языках одновременно.

— Майкл, а вам понравилось?

Сергей пару раз моргнул и прочистил горло.

— Доктор Хиггс... я в восхищении. — В такие минуты говорить женщинам правду не просто надо, а необходимо, и с максимальной экспрессией.

— Сейчас просто Кэтрин, — ответила начальник группы.

— Джонни, вставай, давай вставай, чего ты там притих?

Видишь, это Мик Магвайр, он сестры твоей жених!

Есть у Магвайра деньги, и даже ферма есть,

Ты весь день отдыхал, вставай, нахал, дай Мику Магвайру сесть!

(Здесь и далее перевод Олега Иванова, Green Crow.)

Любители ирландской культуры горланили громко и с чувством. Йозеф поднялся с места и вышел, показав рукой: мол, еще вернусь. Аруна, прихватив свой чай, снова направилась к столику со сластями, за ней пошел Эрвин с каким-то по счету бокалом пива. Уселся рядом, на взгляд Сергея — ближе, чем допустимо между просто друзьями. Коротко о чем-то спросил, уже совсем интимно приблизив губы к ушку. И где твои принципы, старый ты козел, мало того, что вы вместе работаете — она же тебе не по возрасту...