— Ага. Международное сотрудничество, — сардонические нотки в его голосе, к счастью, относились уже не к Нильсону. — Скажи ему, чтобы забирал свои вещи и выматывался, тут им не мотель. И проводи в офис, пускай заверит документы.

* * *

— Бюте тилль туннел-бана мут, — старательно артикулируя и запинаясь, выговорил Сергей. — Что это значит?

— Пересатттка на линию метттро, — с серьезным видом ответила Нора.

— Ну вот, дразнится. Я стараюсь, а она дразнится.

Эта ветка была больше надземкой, чем подземкой, и вот уже минут пять вагон катился под ярким утренним солнцем. Сергею хотелось обнять Нору, но она не любила нежностей на людях. Ей, бедной, немало сил приходится тратить на то, чтобы вызывать у мужчин реакцию, отличную от "ми-ми-ми". Такая обманчиво хрупкая, трогательно кудрявая, с чистыми глазами... с жизненным опытом вроде его собственного в ее возрасте. В двадцать пять лет он еще работал в полиции. А она вдобавок магистр биологии.

Квартирку на Оденплан ему пришлось освободить. Оскара срочно выцепили из Упсалы и заставили объясняться: как, черт побери, он мог не заметить, что с его узла идут левые запросы? (Наверное, те, кто об этом спрашивает, сами каждый час проверяют свою историю просмотров, чисто на всякий случай.) Сергею было слегка неловко, и за то, что все так вышло с биотеррористом, и за дыру в стене. Но ему теперь было где жить оставшиеся пять дней. То есть уже четыре.

Что дальше? Ну, это не сейчас. Во всяком случае, не сегодня. Такую работу, как у нее, запросто не бросают, и детективов в Швеции хватает своих, и все это пока преждевременно... преждевременно, Островски, понял? Как сказал один старый насмешник, осталось еще уговорить принцессу.

Принцесса в новой белой майке и джинсовых шортах, читающая почту в вифоне, была прекрасна. Ее профиль безупречен — точеный носик и мягкие губы, ее лицо в летней полутени светится само, будто мрамор или яшма, живым розовым светом. Сергей осторожно положил руку ей за спину и только успел подумать, что маневр сошел благополучно, как она повернулась к нему.

— Что?

— Ничего. Йенс пишет про Эрлинга.

— Про кого?

— Эрлинг Кнутссон — наш вчерашний подопечный. Тебе интересно?

— Еще бы! Хорошие новости?

Она помотала головой.

— Одна плохая, одна философская, и одна не знаю какая.

— Начинай с плохой.

— Это была не первая его разработка. Первую он успел выпустить, но она, во-первых, действует только на выходцев из Сомали — их сравнительно легко проверить, а во-вторых, практически не вирулентна.

— То есть опасна, но не заразна?

— Да. И это вторая новость: руки у него кривые, конструкцию он создал ущербную. Даже если бы он доделал вторую, она бы тоже повредила только тем, кто ее вдохнет или проглотит. Вряд ли кому-то еще, от человека к человеку она передавалась бы очень слабо.

— То есть мы зря нервничали?

— Обидно, да? — Нора толкнула его локтем и состроила рожицу. — Ничего не зря. Если бы биооружие было так просто сделать, зачем бы государство содержало целые исследовательские центры? Но психов-одиночек лучше ловить, чем... чем не ловить. И потом, тех, кто проглотил бы, тоже жалко, пусть их и мало. Почти всех.

— Почти? А кого не жалко?

— Это третья новость. (Новая гримаска.) Сам Кнутссон.

— Что Кнутссон? Он что, тоже...

— Несчастный кретин. Был настолько уверен в чистоте своей крови, что не оттипировался и не принимал никаких мер безопасности.

— Во как. Может, он ненормальный?

— Защита будет доказывать, что да, но, по-моему, просто идиот. Похоже, среди его предков по материнской линии были валлоны.

— Это еще кто?

— Такой народ, европейский, но ни разу не арийцы. Их много в Швеции. Теперь, наверное, придется переводить его в какую-нибудь тюрьму в другой стране, на юге.

— Ривьера подойдет? Нежности какие... хотя Сомали — тоже неплохой вариант.

— Сережа!.. Мы выходим, следующая наша.

— Ты прямо сейчас на работу?

— Да.

— Тебе не попадет из-за меня?

— Нет, что ты. Йенс говорит, что против одиноких волков лучшее средство — одинокий охотник. Начертил тучу графиков, сегодня будет всем объяснять, что такое работа на опережение и почему она не удается большим коллективам.

— Ага. И почему удалась...

— ...Постороннему иностранцу, который был совсем не в курсе!

— Мне просто повезло. Случайно попал в нужное место.

— Значит, мы должны воспроизвести случайность и везение.

— Ого! Зря надеетесь, меня воспроизвести невозможно.

— Такая работа. Надо думать. Агенты под прикрытием, охотники за головами нелегальных биотехнологов. Может быть, массовое волонтерство...

— В вашей службе?

— Сама в афиге. (Русский язык Норы по интонациям и словарному запасу отличался от ее же английского. Надо полагать, ее мама не принадлежала к высшему свету Петербурга, но Сергею было все равно.) Нет, наверное, это чересчур, но что-то в этом роде. Чем больше людей понимает, как это делается, тем меньше шансов делать это незаметно.

Рассуждение показалось Сергею спорным. "Дети, запихивать кошку в мультиварку плохо! — Ладно, не будем, но спасибо за идею". К некоторым вещам лучше не привлекать избыточного внимания, подражатели преступников всегда были проблемой. Впрочем, специалисты по прогнозируемым рискам, наверное, сами это понимают?

— Забавно, раньше не думал об этом, — сказал он вслух. — На самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме любой тронутый наци может выращивать опасный вирус, как какую-нибудь герань... Может, для начала запретить расистов?

— Что ж вы у себя не запретили? — ядовито спросила Нора. — Обычно они не докладывают, что, мол, собираются убить всех черных, — те, которые действительно собираются. И кстати, для сведения: этой весной у нас было аналогичное расследование, только фигуранты — африканцы. Сознательно передавали друг другу ослабленный вирус болезни Бардере. Симптомы похожие, результаты анализов тоже, но нелетальный. От ребенка к ребенку, каждая семья выбирала одного.

— Не понял: своим детям давали вирус?

— Своим, своим. Семьям больных детей продлевают вид на жительство. А вирус как бы неопасный, тоже один умелец сделал. Ну как неопасный: во-первых, вирусы быстро мутируют...

— Теперь понял. Ну и работа у тебя.

— Ла-адно, — протянула Нора, — кто бы говорил. А ты что будешь делать, пойдешь гулять?

— Угу.

— Обязательно посмотри корабль "Васа". Или в ратушу сходи, туда тоже можно по туристической карте... что ты смеешься?

— Хотел сказать "я просто погуляю по центру, как позавчера".

— Я тебе погуляю, как позавчера! — она тоже засмеялась. — Иди смотреть кораблик, это познавательно. Куртку надень, а то простудишься, там холодно в музее.

Еще раз поцеловала его и ушла по тротуару, прочь от набережной. Обернулась, помахала рукой. Куртку надень, а то простудишься. Ни одну женщину в мире до сих пор не интересовало, достаточно ли тепло он одет. Ну, кроме мамы, конечно.

Солнце поднималось выше, с пролива задувало, вода в нем из голубой становилась синей. Сергей оглянулся на краснокирпичный фотографический музей, сообразил, где гулял вчера, и пошел в том направлении. Надо чего-нибудь съесть, а то у Норы дома только три сорта мюсли и простокваша, женский цыплячий корм. Зато шампуней у нее тоже три сорта, и еще она мне предложила какие-то снадобья, которыми женщины обрабатывают волосы после мытья, и невсерьез обиделась, когда я начал хохотать, а потом сама меня причесывала. Вот будем жить вместе, я буду варить ей кофе и научу готовить яйца по-венски. А если она вдруг заболеет, то принесу в постель молоко с медом и коньяком... нет, лучше пусть она никогда не болеет. Вообще надо ей заканчивать с этой биобезопасностью, не желаю думать, что ей опять подвернется какой-нибудь псих с вирусом. Так и скажу: мы планируем серьезные отношения, может быть ребенок, и ты не должна... Нет, Островски, это ей не понравится. Лучше так: тебе надо делать карьеру, нельзя до бесконечности бегать по мелким поручениям, пора переходить от оперативной работы к аналитике. Я хочу, чтобы ты всегда была в безопасности, слышишь?..

— ...А? Да, простите. Капучино о каннельбуле.

Не заметил, как подошел к ларьку и задумчиво уставился на плакатик-меню. Интересно, сколько раз девушка за прилавком его окликала.

Это что-то новенькое. Нет, кончено, влюблялся и раньше, и бывало, что донимали всякие неделовые мысли и ощущения посреди рабочего дня. Но чтобы, как мальчишка в очках виртуальной реальности, не замечать ничего вокруг, погрузиться в мир, которого на самом деле нет, говорить с воображаемой Норой, — такого до сих пор не случалось. Кофе, кофе.

...Надо узнать, как у них в Швеции делают предложение. Продемонстрировать серьезные намерения. Деньги понадобятся, конечно, без этого ни в одной стране. Колечко с бриллиантом — ерунда, а как это Оскар говорил — у приличного человека должны быть три В, вилла, "вольво" и "вау", то бишь собственная собака? Дом куплю. Почему нет, другие люди покупают недвижимость, и я куплю. Сколько можно мотаться по съемным квартирам. Мама будет счастлива. Дом в пригороде, зеленые жалюзи, флагшток на лужайке перед крыльцом. Дети. Здесь у многих по трое. Кхм... ничего, справимся. И собака, если нужно, хоть десять собак, как скажешь, дорогая...

Так сходят с ума? Сергей Островски, муж и отец, владелец собственного дома в штате Теннеси и десяти собак. А ведь ты даже еще не знаешь, кто ты для нее.

Большая чайка взлетела с набережной, повернула против солнца, маховые перья вспыхнули белизной. Сергей вспомнил сегодняшний сон. Норины белые шторки почти не задерживали летний утренний свет, а в освещенных комнатах всегда снится правдоподобная ахинея. Они снова висели над Стокгольмом, реактивная тяга поднимала их выше и выше, и он видел город внизу, как наяву не успел разглядеть, во всех подробностях. Рыжие и темно-серые крыши ощетинились мансардами, башенками, трубами; пятна зелени, цветные точки машин и людей, синяя полоса воды — а потом движение мучительно замедлилось, они замерли, балансируя в верхней точке, перед тем, как рухнуть в каменное море, и на этом месте его тряхнуло и выбросило из сна. Нора издала недовольный звук, не открывая глаз, ухватила его за палец и сунула его руку себе под щеку.

...Ага: поднимаемся, насколько хватает тяги, изменяем мир и себя, технологии, потребные для этого, делаем доступными кому попало, независимо от адекватности и личных убеждений. Не то чтобы какие-то судьбоносные открытия, вроде ядерной энергии или природы наследственности. Просто все новые и новые игрушки, новые приложения для гаджетов: опознать биообъект, отредактировать геном биообъекта, восстановить функции, добавить новые... Новые игрушки для все тех же глупых детей.

Но тот, кто сначала поднимется на большую высоту, а потом выключит движок, убьется наверняка. Единственный приемлемый выход — учиться летать. Пусть не так грациозно, как чайки, но как-нибудь. Равновесие сил, вот что важно.

Сергей скомкал чашку с блюдечком и швырнул в урну. Познавательный исторический кораблик подождет. Где-то в Старом городе, там, где бегут с горки вымощенные брусчаткой улочки, бронзовый дракон, как перевернутый на спину кот, отпихивает коня святого Георгия задними лапами, а бедная дева с ног до головы опутана плющом, — там, если не врет навигатор, есть сувенирная лавка с серебряными безделушками несерьезного дизайна. Что-нибудь смешное и милое, ни к чему не обязывающее и в то же время с намеком. Русал и русалка. Или спираль ДНК. Или маленькая сыщицкая лупа на цепочке. Стоп мечтать, и вперед. Четыре дня — это уйма времени, многого можно достичь, если не зевать.

Примечания автора: "Откуда она это взяла"

Подражая классикам твердой НФ, я решила поместить в конце небольшой комментарий со ссылками на источники, которые помогали мне придумывать фантастические допущения. Возможно, диванные эксперты по переднему краю науки, прочитав это послесловие, воздержатся от комментариев о том, что в слюне нет никакой ДНК, а если память пропала, то ее уж не восстановить. Хотя диванные эксперты редко дочитывают до конца. На самом деле я пишу это для тех, кому интересны научные обоснования фантастических технологий и прочее в этом роде.

Днем рождения ДНК-криминалистики, очевидно, следует считать 10 сентября 1984 года, когда Алек Джеффрис из Лестерского университета (Великобритания), взглянув на электрофореграммы ДНК своего лаборанта и его родственников, изобрел ДНК-фингерпринт. Этот метод позволял идентифицировать личность индивида, оставившего биоматериал, а также устанавливать родственные связи — например, приходится ли А отцом Б, — с доселе невиданной достоверностью.

Возможности метода сильно расширила полимеразная цепная реакция, открытая Кэри Мюллисом (Нобелевская премия по химии 1993 года). Она позволяет снимать копии с исчезающе малого количества ДНК — сотен, а то и десятков пикограммов, то есть геномов горсточки клеток. Из считанных молекул, содержащихся в образце, можно получить количество, достаточное для анализа. Затем появились методы секвенирования нового поколения, и следующего за новым поколения — вдаваться в детали не буду, но время, когда прочтение полного генома станет медицинской и полицейской рутиной, уже виднеется на горизонте. А пользы от этого тем больше, чем больше мы знаем о разнообразии генома человека. Пусть тут будет несколько ссылок:

https://en.wikipedia.org/wiki/Human_Genome_Diversity_Project

https://en.wikipedia.org/wiki/1000_Genomes_Project

https://en.wikipedia.org/wiki/International_HapMap_Project

https://en.wikipedia.org/wiki/Human_Variome_Project

Что можно делать уже сейчас? Например, пол идентифицируют по гену амелогенина, белка, который экспрессируется в зубной эмали при формировании нового зуба. Его гены имеются и в X, и в Y-хромосоме, и они отличаются по размерам: "мужской" вариант длиннее. Если есть Y-хромосомный вариант гена амелогенина — значит, образец принадлежит мужчине, если его нет — значит, женщине... или мужской вариант потерялся, поэтому используют и другие маркеры пола. Определение этнической принадлежности/географического происхождения (естественно, не гражданства и не паспортной национальности) возможно с некоторыми допусками и оговорками: глобализация тут много напутала, если бы мы по-прежнему жили маленькими племенами, каждое со своим тотемом и своими брачными обычаями, было бы проще. Исследование Y-хромосомы и митохондриальной ДНК позволяет проследить происхождение человека по отцовской и материнской линиям, со всеми вытекающими преимуществами и осложнениями.

Существуют генетические варианты, которые довольно четко ассоциируют, например, с рыжим цветом волос и характерной для рыжих светлой кожей. Однозначно реконструировать черты лица по геному пока не удается, но ученые работают, думаю, через полвека все будет (PLOS Genetics, 2014, 10, 3, e1004224, doi: 10.1371/journal.pgen.1004224). Что касается возраста, тут может помочь уровень метилирования ДНК (Nature, 2014, 508, 168-170, doi: 10.1038/508168a).