Милая любовь. Ознакомительный фрагмент

Грудь Темного бурно вздымалась, глаза сверкали — он был явно взбешен. Я должна была уйти в тот же самый момент, бежать, куда глаза глядят — Темный в ярости был непредсказуем, я знала это по собственному опыту. Но меня словно приковали цепями к этому месту — я лишь стояла, гордо вздернув подбородок, испепеляя его гневным взглядом, и ждала, что будет дальше. Спасаться бегством было для меня унизительным. Уж я справлюсь с этим невоздержанным подростком в теле зрелого мужчины, мускулистого и сильного. Так я думала, пока не оказалась заброшенной ему на плечо, колотящей в воздухе руками и ногами. Кричать было двойне унизительным. Поэтому я лишь скрипела зубами и что есть силы пыталась вырваться из его стального захвата. Но все мои усилия были тщетны. Своему возмущению я дала волю лишь в машине, оказавшись распростертой на заднем сиденье.

— Ты что это себе позволяешь?! — завопила я, когда обнаружила, что все двери в автомобиле заблокированы. — Выпусти меня немедленно! Иначе я вызову полицию!

— У тебя есть особая инопланетная связь? — ухмыльнулся Темный, поворачивая ключ в замке зажигания. — Так как айфон твой у меня.

— Ах ты гавнюк! — вцепилась я ему в волосы. — Да как ты смеешь!

— Угомонись, идиотка! — зарычал Темный, одной рукой пытаясь рулить, а другой — грубо оттолкнув меня от себя. — Возьми себя, черт возьми, в руки! Или я за себя не отвечаю.

— Что я тебе сделала? Почему ты так со мной?

— Ты действительно хочешь об этом поговорить? — зло усмехнулся Темный. — А кто всячески меня избегал? Играл в кошки-мышки со мной, словно я чертов идиот и ничего не понимаю? Ты же любишь меня, а рассталась со мной, потому что мать твоя на тебя надавила. У меня мозгов, конечно, поменьше, чем у тебя, но я знаю сколько будет дважды два...

— Ничего ты не знаешь! — закричала я. — Я ненавижу тебя! Вот почему мы расстались! Ты — подлый соблазнитель. Думаешь почему я предложила роль предполагаемого возлюбленного тебе? Да потому, что любой другой уважающий себя и других парень на твоем месте послал бы меня куда подальше. Только ты готов играть чужими чувствами! Тебе плевать на эти самые чувства! Ведь это своего рода победа — переспать с дочерью директрисы, пусть она и не в твоем вкусе и выглядит как мышь серая...

На последних словах я больно ударилась носом об спинку кресла. Машина резко затормозила, а у меня перед глазами заплясали звездочки.

— Кто учил тебя водить? — заорала я, схватившись за нос. — Я же не пристегнута!

Темный резко развернулся и, грубо схватив меня за плечо, приблизил свое перекошенное от злобы лицо.

— Еще раз из твоего гребаного рта вылетит что-нибудь подобное, и я за себя не ручаюсь. Ты меня знаешь — я слов на ветер не бросаю.

Я сжала челюсти, так что заскрипели зубы.

— Ты меня поняла? — угрожающе прорычал он. — Ни слова.

— Не-на-ви-жу! — упрямо процедила я и тут же пожалела о своих словах.

Темный выскочил из машины, распахнул дверь и выволок меня наружу. Я закричала, но он тут же зажал мне рот ладонью, а затем накрыл его губами. Пытавшиеся оттолкнуть его руки он грубо завел мне за спину, в результате чего я оказалась в своеобразной клетке. Задыхаясь под натиском жадных губ Темного, я ломала голову, как бы деликатнее с ним расправиться. Неожиданно я почувствовала, как терзающие меня губы стали нежными и ласкающими, в голове образовалась каша — я в одно мгновение потеряла способность здраво мыслить.

— Темный, — насмешливо произнесла я, когда его губы скользнули ниже и стали покрывать поцелуями шею, — разве это наказание? Ты лишний раз доказываешь мою правоту. Ты кобель, Темный. Кобелем и по...

— Заткнись! — прорычал он в мои губы, вновь накрывая их своими. — Дура ты, Милка, раз думаешь, что мне от тебя нужен только секс, — хрипло пробормотал он, прерывая поцелуй. — Я же жить без тебя не могу... С ума схожу, когда тебя нет рядом... Извелся уже весь, гадая, как сделать тебя вновь своей... К учителю этому твоему ревную безумно... Мила, вернись ко мне. Мне больше никто не нужен, кроме тебя...

— Эй, да у тебя горячка, наверное. Ты бредишь, да? Что за вздор ты несешь?

— Я люблю тебя, Мила, — встряхнул меня за плечи Темный. — Я хочу... быть с тобой...

— А знаешь, чего хочу я? Чтобы ты и все, тебе подобные, оставили меня в покое! Мне никто не нужен! Ни ты, ни учитель, к которому ты меня приревновал. Никто!

— Хорошо, — неожиданно серьезно произнес Темный. — Пусть будет по-твоему. Я оставлю тебя в покое. И пальцем больше не трону. Но наступит время — и ты сама приползешь ко мне. На коленях.

— И ты примешь меня? — насмешливо вздернула я бровь.

— А это будет зависеть от того, буду ли я еще любить тебя...

Разговор с Темным не выходил у меня из головы все утро.

Он это серьезно? Неужели Темный на самом деле меня любит? Как-то с трудом верилось, что ценности этого альфонса в раз переменились. Ведь какая ему от меня выгода? Алла Викторовна из-за меня отличником его не сделает и диплом красный не подарит и на прогулы его глаза не закроет. Да и денег у меня нет. И внешностью моей он не очарован, в чем сам чистосердечно признался накануне.

Чем больше я об этом думала, тем меньше понимала Темного. С чего вдруг он воспылал ко мне такой всепоглощающей любовью? Да еще секс ему не нужен. Это уж совсем в голове не укладывалось. Может проверить? Устроить ему спектакль — бедрами перед его носом повилять, ресницами похлопать. Почему бы и нет? Давно я по-настоящему не веселилась. А тут — обвести вокруг пальца самого Темного!

Идея эта меня заворожила. Над ее осуществлением я ломала голову всю геометрию, затем английский, а после уроков отправилась в бутик женской одежды — за новыми шмотками.

Темный сказал, что я одеваюсь как пацанка. Прямо, обидно, но справедливо. Дилеммы "что сегодня надеть?" передо мной никогда не стояло. Одевала первое попавшееся под руку — в основном, это были джинсы-бойфренды, рубашки какие-нибудь, футболки. Юбок в моем гардеробе не наблюдалось лет с десяти. Одно-единственное платье — бирюзовое, с короткой пышной юбкой и сеточкой вместо рукавов, купленное на первое свидание с Темным, — так ни разу не надевалось и пылилось на самой верхней полке моего шкафа. Первое, что я сделала, вернувшись с шопинга — напялила это самое платье и покрутилась с кислым видом перед зеркалом. Ноги для такого прикида у меня кривоваты, зато как выгодно подчеркивается небольшая, но вполне себе аппетитная грудь, тонкая талия и округлая попка. К платью я купила черные сапоги на шпильке и миленький бежевый жакетик с огромной розой на лацкане. Для первого раза сойдет.

Так. Теперь нужно позвонить Темному и пригласить его куда-нибудь выпить...

— Да? — раздался на том конце провода женский голос.

— Темный?

— Вам Темного? А он сейчас занят. Сказать вам чем? — Раздался противный визгливый смех, от которого меня чуть не вырвало, на заднем фоне ему вторил хриплый голос Темного. — Ему что-то передать?

— Да. — Я закусила губу, сдерживая рыдание. — Передайте ему, что... он лживый засранец и что та, что собиралась приползти к нему на коленях, желает ему приятно провести время.

— Мила? — пораженно уставился на меня Арсений Валерьевич, когда я заявилась к нему разряженная, надушенная и еле сдерживающаяся, чтобы не совершить какую-нибудь глупость. — По какому случаю...

— По тому самому, — резко перебила я его, доставая пудреницу и малюя губы бесцветным блеском. — Вы, кажется, собирались меня куда-то отвезти?

— Смотря, какие у вас намерения, — строго произнес учитель, по своему обыкновения скрестив на груди руки. — Если у вас в планах выместить на ком-то злобу, то...

— Простите, — я швырнула пудреницу в сумочку и уселась прямо на ступеньках школьного крыльца. — Мне жаль, что я вас вечно подвожу. Жаль, что вам приходится терпеть мой скверный характер, нянчиться со мной, когда у вас своих дел хватает... Вы вовсе не обязаны выслушивать весь этот бред, что я несу... И вообще вам свою личную жизнь устраивать нужно, а не помогать таким идиоткам, как я...

— Сегодня не ваш день, верно? — присел рядом Арсений Валерьевич.

— Да уж, — буркнула я. — Еще шпильки эти... И как только девушки ходят в этом безобразии? Ноги болят так, словно я пробежала целый марафон...

— Сочувствую, — улыбнулся учитель. — Я мог бы предложить вам поменяться обувью, но боюсь, что... в шпильках я буду выглядеть не очень.

— Ага, — прыснула я. — И в раз растеряете весь свой авторитет. Да и фасончик ваших ботинок сейчас не в моде.

— Да? — вздернул брови Арсений Валерьевич. — А мне сказали, что в этом сезоне это самый писк.

— Вас обманули.

Арсений Валерьевич поднялся со ступенек и, отряхнувшись, протянул мне руку.

— Идем?

— Идем, — улыбнулась я, вставая на ноги. — Чур, вы платите за такси.

Целую неделю я гадала над тем, куда же Арсений Валерьевич собрался меня отвезти. Я перебрала все возможные варианты — от библиотеки и выставки картин Пикассо до пиццерии и стриптиз-клуба, — но я и представить себе не могла, что окажусь... в доме ребенка.

— Это шутка? — схватила я учителя за рукав, когда наконец-то до меня дошло, где я нахожусь.

— Что, простите? — непонимающе нахмурился учитель.

— Что мы здесь делаем?

— Если вы не возражаете, я проведу вам мини-экскурсию. Покажу что да как, познакомлю с детьми...

— С детьми? Я не хочу ни с кем знакомиться. Тем более... здесь.

— Почему? — обернулся ко мне учитель. Лицо его было непроницаемым, лишь на скулах задвигались желваки. — Чем это место отличается от всех остальных?

— Вы должны были предупредить меня, куда мы едим, — зашептала я, заметив направлявшуюся к нам женщину в белом халате.

— Если бы я предупредил, вы бы поехали? — вздернул одну бровь Арсений Валерьевич, глаза его при этом странно сверкали.

— Нет...

— Арсений Валерьевич! — протянула учителю руку подошедшая женщина. — Рада вас видеть!

— Здравствуйте, Людмила Анатольевна, — ответил ей легким рукопожатием учитель. — Познакомьтесь, это Мила.

— Здравствуйте, Мила, — кивнула Людмила Анатольевна. — Вы впервые у нас?

— Да, — натянуто улыбнулась я.

— Хотите навестить кого-то определенного? — спросила она, по-доброму улыбнувшись.

Что?

— Да, — вмешался Арсений Валерьевич. — Мы бы хотели зайти к Маше с Сашей.

— Конечно. Следуйте за мной.

Мы прошли по длинному коридору, увешанному детским рисунками и поделками, и зашли в небольшую светлую комнату, где на ковре, лежа на животе и бултыхая ногами в воздухе, что-то увлеченно рисовали мальчик с девочкой. Они одновременно вскинули свои светловолосые головки и, радостно завизжав, кинулись к Арсению Валерьевичу, который тут же подхватил их обоих на руки и закружил по комнате, а когда они принялись наперебой рассказывать ему что приключилось с ними за последние несколько дней, внимательно их слушал, лишь кивая в определенные моменты головой.

— А это кто? — спросила девочка, заметив стоящую в дверях меня. — Васа зена?

— Нет, — засмеялся учитель и отпустил детвору на пол. — Познакомьтесь, это Мила. Мила, это Маша, — указал он на девочку с огромными голубыми глазами, — и Саша, — мальчик с торчащими в разные стороны вихрами протянул мне маленькую, выпачканную в красках ладошку, которую я осторожно пожала.

— Привет, — улыбнулась я. — Как поживаете?

— Холосо, — ответила Маша серьезно. — Ты лубис его?

— Что? — не поняла я.

— Маша, — потрепал девочку по макушке Арсений Валерьевич, — что за нескромные вопросы?

— Ты лубис его? — повторила свой вопрос Маша, не спуская с меня глаз.

— Кого?

— Его? — показала пальчиком на Арсения Валерьевича девочка.

— Да, люблю, — улыбнулась я и встретилась глазами с учителем — он улыбнулся мне в ответ.

— А тебе сколько лет? — спросил подошедший ко мне Саша.

— Шестнадцать.

— Ты маленькая, — сделал вывод мальчик, — а Алсений Валельевич больсой. И у него больсое селдце. А у тебя какое селдце?

— Не знаю, — серьезно произнесла я.

— Сашок, — позвал его Арсений Валерьевич, — покажи, где твой плюшевый Мишка. Ты же потерял его вчера, да?

Мальчик жалобно выпятил нижнюю губу.

— Он усол, — захныкал он, вытирая кулочками катящиеся по пухлым щечкам слезы.

— Кто ушел, мой хороший? — мягко спросил Арсений Валерьевич, опускаясь перед ним на корточки.

— Миска.

— Он не мог уйти. Он же так любит тебя.

— Нет, — замотал головой мальчик. — Он усол. Как мама...

Я закусила губу.

— Он, наверное, заблудился, — вдруг услышала я свой голос. — Он ведь любит гулять в лесу?

— Да, — закивал мальчик.

— Он же у тебя лакомится исключительно малиной, да?

— И медом, — вытаращил на меня свои глазенки Саша.

— Ну вот! Видишь! Твой Мишка ушел в лес за медом и заблудился. Ты хорошо ему кричал?

Мальчик отрицательно покачал головой, с все большим интересом наблюдая за мной.

— Давай ему покричим?

— Давай, — протянул мне ладошку Саша.

Я присела возле него на корточки и взяла его ладошку в свою.

— Миша! — позвала я громко. — Аууу!

— Аууу! — повторил за мной Арсений Валерьевич.

— Аууу! — вторили ему Саша с Машей.

— Ой! — ударила я себя по лбу. — Совсем забыла! Он наверное уснул.

— Уснуль? — удивленно повторил мальчик.

— Ну да! Медведи же всегда уходят в зимнюю спячку. Спят. И тогда их лучше не беспокоить. А вот когда твой Миша выспится как следует, он тут же к тебе вернется. Вот увидишь! Еще и малинкой угостит.

— И медом? — заулыбался во весь рот Саша.

— И медом, — потрепала я его по макушке. — Он же любит тебя.

— Спасибо, — неожиданно произнес Арсений Валерьевич, когда мы сидели в столовой и ели запеканку вместе с Сашей и Машей и еще с около тридцатью детьми того же возраста.

— За что? — спросила я с полным ртом. — Свою порцию компота я вам не обещала.

Арсений Валерьевич улыбнулся.

— Вы мастерски помогли мне с этим медведем. Не знаю, что бы я делал без вас...

— Придумали бы более оригинальную историю, — шепотом произнесла я, наклоняясь к нему ближе. — Это была чистой воды импровизация.

— Да уж, — усмехнулся Арсений Валерьевич, пододвигая к себе стакан с компотом. — Вы — спец по придумыванию разных историй.

— А... что с их родителями? — задала я мучивший меня все это время вопрос. — Они живы?

Улыбка слетела с губ учителя. Задумчивая складка пролегла между бровей.

— Не знаю, — произнес он тихо. — Я пытался разыскать их...

— Вы?

— Да. До того, как решил... усыновить их.

Я даже рот открыла от удивления.

— Усыновить? Вы хотите усыновить их? Но...

— Да, — грустно усмехнулся Арсений Валерьевич. — Существует много "но". Одному мне их не дадут.

— И... как вы поступите? — тихо спросила я. — Ведь детям нужна мать.

— Я уже решаю этот вопрос, — улыбнулся учитель одними губами.

— И как? Успешно?

— Пока не очень, — искренне ответил он. — Кажется, мы вновь начинаем говорить о моей личной жизни, — заметил он, с улыбкой посмотрев на меня. — Вы готовы ответить на мои вопросы?