Предатель

* * *

Мдаа, а на вид он выглядел покрепче — подумал Гарри, рассматривая лежащего без сознания Рона. — Придется самому покопаться у него в голове.

Не то что бы Гарри был против того, чтобы полазать у него в голове, но эта мысль не доставляла ему никакого удовольствия. Одно дело заключенные, лишенные естественного иммунитета и совершенно другое имеющий интуитивную защиту волшебник.

Даже самый плохенький волшебник имеет определенную степень естественной защиты сознания и даже опытному оклюменту понадобиться время, чтобы его взломать. Не говоря уже о том, что сделать это незаметно и безболезненно невозможно, хотя последнее в данном случае и не требуется. Возможно, Снейп смог бы, да и то вряд ли, у Гарри же незаметно в голове копаться он не смог. ... Или смог?! Откинув в сторону не касающиеся дела размышления, он сосредоточенно погрузился в лабиринты памяти Рона.

— Гермиона, Гермиона — бормотал он про себя, ища относительно недавние воспоминания касающиеся ее. Так, вот сцена где они поссорились из-за него. Забавно, у Герми все так же сильно поставлен удар. Гарри даже чуточку стало жаль парня. Его настроение резко пошло в гору и на лице появилась улыбка довольного жизнью идиота.

— Так-так, а это что, — вслух произнес он и к своему несчастью, получил ответ. Через секунду вывалившись из сознанья Рона, Гарри невидящим взором уставился в потолок.

В себя его привело кряхтение бывшего друга, который переворачивался на бок.

— Это ложь, — сказал кто-то голосом Гарри. — Она не могла так поступить со мной...

Рон с трудом перевернулся и как то странно на него посмотрел. В этом взгляде смешивались страх и узнавание, понимание и даже небольшая доля сочувствия, но преобладали там злоба и злорадство. Мгновенье, что он смотрел на Гарри, ему хватило для того чтобы понять всю шаткость своего положения. Оценив его состояние, Рон немедленно опустил глаза вниз, чтобы ненароком не выдать своих истинных чувств. Любое неосторожное движение или слово с его стороны, могли привести к гибели.

— Гермиона хотела узнать, где они тебя держат, — просипел Рон. — Она была уверена, что ты у Него. И и...

— И все... — ничего не выражающим голосом закончил Гарри. — Где?

— Что где? — переспросил Рон, но столкнувшись с Гарри взглядом, не решился уточнять. — В завещанье она написала, чтобы ее похоронили на кладбище в Годриковой Лощине, — и немного помолчав, добавил, — недалеко от твоих родителей.

Спокойно, как автомат Гарри встал, спустился по лестнице вниз и вышел из дома. В нем что-то надломилось. Он смог выдержать, когда ребенком над ним издевались родственники, когда ученики с опаской избегали на втором курсе, когда завидуя, неприязненно косились на четвертом, он смог даже пережить смерть Сириуса. Но мысль о том, что друга, его единственного настоящего друга уже нет, была невыносима. Нет, этого просто не может быть, это лишь очередной кошмар и скоро он проснется и вновь с облегчением окажется в своей уютной, темной камере, где с упоением будет мечтать о свободе и "товарище", ждущем его за стеной.

Дальнейшее Гарри помнилось смутно. Он куда-то шел, с кем-то пил, ссорился, снова пил и снова ссорился. Неизвестно, сколько часов или дней он пробыл в таком состоянье, но в себя Гарри пришел лишь ночью. Вокруг него расстилался густой и непроглядный лес, покрытый ночной тьмой.

Ему вдруг стало страшно. Нет, не от темноты или гипотической опасности леса, ему стало страшно от того что он остался один. Теперь уже действительно один. Гарри вдруг поймал себя на мысли, что уже начинает жалеть о своем решении выйти из Азкабана. Там он хотя бы находился в счастливом неведенье. А что делать ему теперь? Мстить за Гермиону? Но кому?! Волдеморт мертв, как и большинство пожирателей, а Дамблдора давно нет в живых.

Продолжать жить дальше!? Но какой смысл, если ЕЕ уже нет! Той единственной, что верила в него! Той, ради кого он и стремился наружу.

"Я должен увидеть ее могилу и проститься с ней", — подумал Гарри, и тут же его пронзила лихорадочная мысль. — "А может это ложь и Рон просто наврал мне, чтобы уязвить посильнее, или его самого могли ввести в заблужденье, ИЛИ..."

Столь сладостное, столь желанное или... Это была его последняя спасительная соломинка на пути к безумию, та ниточка, что удерживала разум от падения в "персональный Ад".

Конечно, разумом он понимал, что это правда. Но понимать — не означает принять.

* * *

Скрипнула ржавая калитка, сухонький старичок, разомлевший от полуденного солнца поднял глаза к ограде, но никто не вошел.

— "Ветер", — подумал он. — "Надо будет завтра смазать петли", — и вновь погрузился в прерванный сон.

А в это же время, в нескольких десятках метров от небольшой сторожки, на коленях перед могилой стоял человек. Сторонний наблюдатель, посмотрев на него, подумал бы, что это один из множества неприкаянных бродяг, которых так активно в последнее время плодит жизнь. И уж точно никому в голову не пришло, что это некогда знаменитый неудачный спаситель мира Гарри Поттер.

Вряд ли его сейчас узнал бы и знакомый с ним человек. Мертвенно бледная кожа, длинные неопрятные волосы вместе с густой всклоченной бородой и лихорадочный блеск безумных зеленых глаз. Все это заставило бы наблюдателя усомниться в душевном и психическом состоянии человека.

И он был бы прав, сейчас Гарри чувствовал себя кем угодно, но не нормальным. Горе подкосило его итак небольшие душевные силы. Он чувствовал себя преданным, раздавленным жизнью. Долгожданная свобода, на поверку оказалась никчемной, никому не нужной пустышкой.

Прислонившись лбом к могильной плите, Гарри попытался проститься с Гермионой, но не смог вымолвить, ни слова. В его душе кипела буря. Две противоборствующие силы вступили в беспощадную схватку. Разум говорил — она мертва, ее не воскресить, надо жить дальше, а сердце отказывалось в это верить, каждый раз находя новую причину верить и надеяться. Увы, надежда не бессмертна и под тяжестью неопровержимых фактов рухнула и она.

"Конец — это действительно конец", — вдруг отчетливо понял он.

Теперь остается только выбрать способ. Да это малодушно. Да так мог бы поступить только слабый человек, но Гарри это уже не волновало. Что-то в нем надломилось, когда исчезла последняя надежда.

У него не осталось ни друзей, ни врагов! Разумом он понимал, что еще пара лет и возможно он сможет забыться, а может и завести новых врагов и друзей. Но эти годы надо еще суметь прожить. Жить... Но зачем? Для кого? Никого и ничего уже нет! Он не умеет жить для себя, всегда была Цель и друзья, которых надо защитить, а теперь... Замкнутый круг.

Он поднялся с холодной земли, последний раз запечатлел взглядом могильный камень и принял окончательное решение. Если уходить, то уходить красиво, подумал он. Так, чтобы его надолго запомнили. На губах юноши впервые за несколько лет мелькнула по-настоящему счастливая улыбка. Как же легко становиться на душе, когда смерть неизбежна и желанна.

— Скоро мы все будем вместе. — Произнес он, смотря в небо и продолжая улыбаться аппарировал к зданию Министерства.

* * *

— Господин министр — прокричал молодой аврор, без стука врываясь в кабинет — У нас МЧП в здании. Мне приказано передать вам...

— Пошел ВОН!!! — Крик взбешенного до предела министра, слышен был, наверное, и в соседнем здании Аврората.

— Но приказ... — начал было неуверенно лопотать молодой аврор, но наткнувшись на яростный взгляд чиновника, посчитал за лучшее скрыться.

— Уфф... — произнесла вылезшая из-под стола блондинка — Еще чуть-чуть и мы бы запалились. Я думала, твой кабинет надежное место, а тут проходной двор, оказывается.

— Не преувеличивай, — недовольно буркнул мужчина, заправляя рубашку в штаны. — Видимо что-то действительно случилось, если Марвин послал этого сосунка.

— Мне позвать его или может... — Что женщина подразумевала под может, министр так и не узнал, дверь кабинета вторично открылась, и внутрь вошел мрачного вида мужчина в аврорской форме.

— Мартин, ты ли это?! — с деланным радушием произнес министр, привставая из кресла — Мы с Катрин, как раз о тебе вспоминали. — И уже поворачиваясь к женщине, добавил. — Принеси нам кофе.

Та обиженно поджав губы, вышла из кабинета. Наблюдавший эту сцену Начальник Аврората лишь усмехнулся.

— Верю, потому и здесь, — сказал он, удобно устроившись в кресле напротив, и продолжил — а еще, потому что на Министерство напали, и сейчас у Отдела Тайн идет бой.

Министр удивленно воззрился на аврора. Он попытался понять, сказал ли тот правду или просто неудачно пошутил. Но видимо поняв абсурдность подобного рода шутки от Главы Аврората, решил прояснить ситуацию:

— И как нападение?

-А никак, нападающий бодренько двигается к намеченной цели, попутно прореживая наши ряды.

Спокойный и будничный тон, с которым это было сказано, слегка успокоил министра. Но когда до него дошло, что именно сказал аврор, он нахмурился:

— Как нападающий, он, что там один? Если это шутка Мартин, то очень неудачная, я сегодня не в том настроении чтобы... — в течение следующей пары минут Глава Аврората невозмутимо выслушивал гневную отповедь министра.

Когда тот немного успокоился, аврор как ни в чем не бывало, продолжил:

— Да, нападающий один. Более того мы выяснили его личность, это небезызвестный вам Гарри Поттер.

— Поттер? — удивленно переспросил ошарашенный министр — Но зачем ему нападать на министерство? Это же по моему приказу его выпустили из Азкабана или он действительно сошел с ума?!

— Спятил он или нет, а с десяток моих ребят он покидал легко, — флегматично ответил Мартин. — Да и вряд ли он напал на Министерство. Все это время он целенаправленно перемещался в Отдел Тайн. Думаю пока мы с вами разговариваем, он уже добрался до того что искал.

— Но почему вы так спокойно об этом говорите, — опешил министр. — Нужно его немедленно остановить, вызовите еще людей, в конце концов.

— Уже вызвал, сейчас они перекрывают этаж. Но опыт мне подсказывает, что вряд ли это поможет.

— Он такой сильный волшебник? — обеспокоился чиновник — Право я думал, семь лет Азкабана ослабят кого угодно.

— А дементор его знает, какой он волшебник, — скривился Глава Аврората и отвечая на немой вопрос появившийся на лице чиновника, пояснил. — Он еще не использовал магию.

Глава 7

Глава 7

Похоже, война их так ничему и не научила, подумал Гарри переступая через очередного "неудачно поскользнувшегося" аврора. Он даже немного расстроился от полной беспомощности, которую они продемонстрировали. Хотя справедливости ради надо сказать, что дежурство внутри здания несли в основном молодые и неопытные выпускники Академии Аврората. Но чему-то их, же должны были научить?! Расслабившись от мысли, что все главные решения им в этой жизни уже приняты, Гарри заключил сам с собой пари. Ему стало интересно, долго ли он сможет, продержаться, не используя волшебство. Судя по тормознутой реакции местных авроров, то долго, но чего в жизни только не бывает, глядишь, и эти поствоенные вояки выдадут какую-нибудь неожиданность.

Размышляя о несовершенстве системы образования, Гарри завернул за угол. Там его поджидала неожиданно теплая встреча из трех авроров.

"Ну, если и эти начнут с Экспеллиармуса," — подумал он, — "то впору будет, хоть что-нибудь в руки взять, не разочаровывать же ребят." Авроры, словно подслушав его мысли, в противоречии с любой логикой, начали свою атаку с обезоруживающего заклинания. Такое "неожиданное" начало, уже в который раз за сегодняшний день поставило его в тупик. Для учеников Хогвартса, Экспеллиармус — это заклинание на все "случаи" жизни, но почему им пользуются авроры, у которых в арсенале должно быть что-нибудь посерьезнее? Это выше его понимания. Неужели они не видят, что у него в руках ничего нет или они надеяться на легкий отталкивающий эффект, или им в Академии настолько промыли мозги, что они могут действовать только по готовым шаблонам и схемам?! Видя стандартное развитие событий, Гарри уклонился от лучей заклятий и без выкрутасов сократил расстояние по прямой.

Прежде чем авроры прокричать свои излюбленные Инкарцеро и Ступефай (а то, что это будут именно связывающее и оглушающее заклинания он уже не сомневался), он применил выученное в Азкабане заклинание, условно названное им "Glacie Concretus". В переводе — покрытый льдом. Впрочем, это описание внешних эффектов, а не внутренней составляющей. Оно не требует устной формулировке, но очень сложно в исполнении.

Гарри сильно рисковал, используя его, так как при таком количестве неизвестных непонятно было, как оно подействует. Но инстинкт исследователя не позволил ему упустить такой шанс, когда еще он сможет проверить описанный эффект, если практически "за углом" его ждет неизвестность и возможно смерть. Да и не даст ему другой противник подойти на столь малое расстояние, как того требует его использование, а тут готовые "подопытные".

Вспышка "обжигающе холодного" белого света на секунду ослепила и оглушила его, будь здесь кроме него и этих бедолаг еще люди, ему бы не поздоровилось, но Гарри повезло. Придя через минуту в себя, он обнаружил перед собой три ледяные скульптуры, перекрывающие ему путь в коридор. Несмотря на спешку, Гарри не мог не утолить свое любопытство "юного натуралиста" и не проверить правдивость всех описанных эффектов заклинания, он подошел к ближайшей ледяной статуи и для пробы пнув ее спросил:

— Как вам там, не холодно?

Поток полившейся на голову Гарри брани, еще раз утвердил его в мысли, что нет в мире благодарности.

"Надо было долбануть в них Ступефаем", — подумал он. — "Тогда бы они оценили свое теперешнее комфортное положение".

Дело в том, что заклятие, использованное Гарри заключало физический объект в ледяную оболочку, которая препятствовала каким-либо движениям подопытного, но при этом не ограждало его самого от воздействия внешних факторов. Объект мог говорить и чувствовать боль.

Пнув пару раз для острастки все еще не исчерпавшего свой словарный запас аврора, он двинулся дальше. Продолжившему свой путь Гарри в голову полезли неожиданные мысли.

— "А ведь боевых заклинаний черных и белых не меньше, чем всех остальных вместе взятых. Да если покопаться у него в голове, то он знает гораздо больше способов "поджарить" человека, чем например, разогреть ужин. Да и кроме той же Авады Кедавры, есть много заклятий убивающих столь же верно, а если вспомнить все те, что уже успели забыть или были утеряны, то становится по-настоящему страшно".

"Неужели волшебники на протяжении всего своего существования совершенствовали лишь способы смертоубийства себе подобных? Зачем это нужно? Почему нельзя было направить эти колоссальные усилия в мирное русло? И почему небо голубое, а свинец все никак не хочет превращаться в золото?" — с улыбкой закончил про себя Гарри.

Последнее время он стал часто ловить себя на том, что давит все возникающие философские размышления на корню. У него хватало и своих проблем, чтобы брать на себя еще и чужие, тем более всего мира. Да и для того, чтобы предаваться размышлениям о несправедливости жизни и другим "монументальным" идеям отживших свое "великовозрастных бездельников" нужно было иметь время, а его у него не было.