Маленький Саша. Часть 1. До главы 17

— Чем бы Вы хотели заняться сегодня? — вернулся к разговору воспитатель.

— До обеда, я хотел бы поиг-р-ать в шахматы с Вами, Ка-р-л Ка-р-лович, — Мердер понял смысл выделения буквы "Р" в речи Саши и удовлетворённо улыбался. — После обеда, я хотел бы немного п-р-ойтись или посидеть у окна, посмот-р-еть на улицу. Я не готов ст-р-оить более смелые п-р-ожекты на сегодняшний день.

— Я могу Вам почитать что-нибудь, — предложил Карл Карлович.

— Это было бы п-р-ек-р-асно. Не так давно мы гово-р-или о Д-р-евней Г-р-еции, и я с удовольствием бы послушал "Илиаду" Гоме-р-а.

— Вот как, — удивился воспитатель, — но мы вроде не говорили о Гомере. Впрочем, "Илиада" вполне годна для развлекательного чтения.

— А мне почудилось, что Александ-р Македонский любил это сочинение.

— Конечно, это так, но я не припоминаю, чтобы...

— Давайте будем читать после обеда. Сейчас, давайте сыг-р-аем... — поспешно предложил Саша.

— Доброе утро, ваше высочество. Как Вы спали сегодня? — в дверях появился лейб-медик и прервал попытки Мердера припомнить, о чём он рассказывал воспитаннику, когда тот раскрашивал картинку "переход Македонского через Граник".

— Доб-р-ое ут-р-о Иван Фёдо-р-ович, я чувствую себя п-р-евосходно. Я хо-р-ошо выспался и хочу есть.

— Это замечательно, но позвольте я осмотрю Вас.

Судя по всему, результатами процедуры врач остался доволен. Лицо его больше не выражало прежней озабоченности. Собственно, он сразу же высказал это словами:

— Дело явно идёт к лучшему. Меня слегка заботит, что Вы мало пили за время болезни, но хороший сон подействовал на Вас благотворно. На завтрак Вам подадут овсяную кашу, кисель и булочку. Как Вы намерены провести время до обеда?

— Я хочу выб-р-аться из постели и хотя бы немного посидеть у окна. Гулять мне наве-р-но р-ано, так я хоть посмотрю на улицу. И ещё мы с Ка-р-лом Ка-р-ловичем соби-р-аемся поиг-р-ать в шахматы.

— Я хотел бы предостеречь ваше высочество. Вам необходимо соблюдать постельный режим. Возможно, завтра Вы уже сможете встать, но сегодня ещё рано. Только вчера у Вас был криз и организм нуждается в отдыхе.

— Хо-р-ошо, п-р-идётся иг-р-ать лёжа в пастели. Ка-р-л Ка-р-лович обещал меня р-азвлечь чтением Гоме-р-а.

— Не расстраивайтесь, лучше сейчас проявить осторожность и выздороветь раньше, чем продлить болезнь из-за поспешности. Я снова приду перед обедом.

Уходя, Рюль, понизив голос, поинтересовался у Мердера ночной вазой. Получив отрицательный ответ, он недовольно покачал головой и вышел.

Проводив врача, больной стал деловито разминать руки, шею, плечи, ноги. Заметив немного удивлённое лицо воспитателя, он пояснил:

— Тело затекло. Вставать нельзя, но хотя бы р-азмять немного тело. А то так и п-р-олежни не долго получить.

Его слова удивили Карла Карловича ещё больше. Хотя он ничего не сказал, но даже слабовидящий Саша, заметил некоторую настороженность в его лице.

"Чего-то я ляпнул, не свойственное владельцу тела или вообще не употребляемое здесь. Помалкивать бы надо, глядишь сойду за умного."

Оставалось лишь спокойно продолжить свои упражнения. Хотя он уже успел трижды пожалеть, что начал действовать так открыто. Он стремился подольше затянуть выполнение гимнастики. Казалось, только его занятость удерживала воспитателя от вопросов. Теперь-то он отчётливо понял свою ошибку. Гимнастикой здесь никого не удивишь. После достижения шести лет великий князь Александр Николаевич был отобран у нянек и передан в мужские руки Карла Карловича. Боевой офицер взялся за мальчика довольно сурово. Сашу не пороли как, в своё время, его отца, но ежедневные занятия строевой подготовкой и гимнастикой стали обыденностью для малолетнего наследника, которого до этого баловали мамки, да няньки. И будущий император вынужден был заниматься всем этим. Никакого удовольствия от этих занятий он не получал. Единственное, что радовало его — это конная выездка. Коней и скачку маленький князь любил. Пусть воспитатель не давал пустить коня в галоп или даже в хорошую рысь, но Саша чувствовал эту возможность. Хотя пожалуй больше всего на свете он хотел на охоту с борзыми. Папа не сильно любил это занятие. Но однажды сыну удалось побывать на его охоте на зайца, которую Папа устроил в Гатчине по разрешению гаранд-Мама. С тех самых пор, воображение мальчика будоражила это гонка. Он часто представлял себя несущимся на коне по полю за вёрткой серой целью. А все эти упражнения и шагистика, это так скучно. Разумеется, всё это не было секретом для проницательного Карла Карловича. И вдруг... Маленький наследник престола сам стал делать гимнастику. Прежний Саша, мог бы побежать гулять, нарушая режим, или вытворить ещё что-нибудь, но он никогда не стал бы заниматься этими нудными физическими упражнениями.

"Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу.

Хотя ещё не вечер. День только начался. И дай бог, чтобы Мердер был единственным, кого я удивлю сегодня."

Гимнастика была необходима. Конечно, дело было не в пролежнях. Нужен был контроль над телом, нужно было привыкнуть к движениям, приучить конечности слушаться. Каждую манипуляцию Саша тщательно прокручивал в мозгу. Только после этого обдумывания выполнял. Потом повторял, пока не достигал определённого автоматизма. Пролежни — это только предлог.

"Интересно, а откуда слово "пролежни" могло взяться в лексиконе императорского отпрыска? Помалкивать надо."

А вот и спасительный завтрак. Востриков, принёс больному накроватный столик. Агафонов вошёл следом с подносом. Великий князь сел в постели. Столик занял своё место. И камердинер сервировал его.

"Каша."

Наученный горьким опытом с гимнастикой, Саша задумался, над тем как ему начать есть. С одной стороны он был знаком с дворцовым этикетом. Его долбили в голову великого князя всю жизнь. Даже няньки пичкали его наставлениями как сидеть, как держать. И он искренне не любил соблюдать все эти порядки. Маленький наследник пользовался любой возможностью для того чтобы сделать "как удобнее", а не "как надо". Сейчас он болел. Лучшей возможности чтобы отбросить этикет представить себе нельзя. Но... Но в теперешнем состоянии Саша не способен был осуществлять действия с естественной лёгкостью. Он не уверен был в том, что сможет продемонстрировать непринуждённость в движениях. Может поступить по этикету. Тогда неуверенность движений, напряжённость, угловатость будут выглядеть вполне естественно. Но это значит поступить так, как никогда до этого великий князь Александр Николаевич не поступал.

"Лучше чудить, чем демонстрировать свою неспособность к элементарным действиям. Я уже достаточно накосячил. Тут и шахматы, и гимнастика, и словечки. И ещё понаделаю ошибок. Пусть хотя бы они будут относиться к одному типу — изменения в поведении в сторону взросления. Поскольку скрыть эти изменения всё равно не удастся. Буду только пытаться ограничить их проявления, чтоб не все сразу. А вот проблемы с физиологией ещё есть шанс скрыть, как мне кажется. Кроме того, изменения в поведении, если удастся их дозировать, могут отнести на нервное потрясение от восстания или на взросление. А вот проблемы с физиологией приведут меня под постоянный надзор врачей с последующим отлучением от трона. Ибо при наличии стольких Романовых мужского пола, нет смысла сажать на трон слабосильного. И прямое наследование не поможет. Мой Папа тоже корону принял в обход старшего брата.

Психушки, при должной осмотрительности, я возможно избегу..."

Его высочество как смог выпрямил спину, приладил салфетку, расправил её. Вдумчиво прочёл молитву. Перекрестился. Медленно и осторожно взял ложку и приступил к еде. Он старался не торопиться, тщательно жевал кашу, усердно собирал её по тарелке. Придавал себе максимум степенности. Хотя на самом деле его больше заботило, чтобы ложка не вывалилась из пальцев и не положить себе кашу в нос вместо рта. В результате он устал так , будто таскал мешки, а не ел. От напряжения его прошиб пот. Наблюдавший за великим князем воспитатель насторожился?

— Вам не хорошо, ваше высочество?

— Всё в по-р-ядке. П-р-осто утомился немного. Сейчас попью и отдохну за иг-р-ой в шахматы.

— Агафонов, принеси сюда всё нужное для игры.

Востриков выскочил из комнаты, выполнять указание. Саша замер стараясь расслабиться и сбросить накопившуюся усталость. камердинер забрал пустую тарелку и ложку, поставил чашку с киселём и маленькое блюдечко с булочкой. Эти манипуляции заняли не более минуты. Но времени оказалось достаточно для отдыха. Вооружившись упорством, больной продолжил трапезу. Возвращение Вострикова он встретил уже без чашки в руке. Он не спеша прочёл молитву. Слуги забрали посуду и столик, а Мердер занялся подготовкой к игре.

Саша с интересом наблюдал, как Карл Карлович размещает фигуры на доске. Его воспитатель был скуп и методичен в движениях. Ни одного лишнего взмаха, ни секунды колебаний в том, какую фигуру взять следующей. Он не позволял себе схватить рукой две фигуры одновременно или небрежно шмякнуть фигуру на доску. Он устанавливал её чётко, на секунду фиксируя рукой в клетке. Было такое ощущение, что он, как и Саша, сосредоточивался на каждом движении и осуществлял его не машинально, а вполне осмысленно.

"Вот примерно так я выглядел со стороны, когда ел."

— Всё готово, ваше высочество. Какую сторону выберете?

— Чё-р-ные.

Е два — Е четыре. Шахматы замечательная игра. Есть где размяться пальцам. Есть что разглядывать, к чему приложить глазомер, чтобы поставить фигуру точно в намеченное поле. Снятые с поля фигуры можно задумчиво вертеть в пальцах. Это просто чудо!!! Первую партию Саша проиграл сразу — ещё в дебюте. Вторую играл белыми. С таким же удовольствием и таким же успехом. Зато устал. И решил больше сосредоточиться на игре нежели на моторике рук. Однако, ему было тяжело концентрироваться на игре. Обдумывать ходы было как-то непривычно. Наверное, сказывалось то, что маленький великий князь в шахматы играть не умел. А в нынешнем состоянии он и вовсе не мог настроиться на игру. Но всё же, результат был лучше. Игра добралась до эндшпиля. Но проигрыш был закономерен. Четвёртая партия также не отличалась в лучшую сторону. Саша отдохнул и решил на пятой партии снова сконцентрироваться на физиологии, а не на мышлении. В результате игра стремительно перешла в эндшпиль и мат, который Карл Карлович поставил, не меняя выражения лица.

— Вы не устали, ваше высочество? Я полагаю достаточно для первого раза.

— Пожалуй, я посплю не много. Но если я п-р-осплю до обеда, то п-р-ошу меня р-азбудить.

— Может Вам лучше выспаться? Иван Фёдорович говорил, что Вам полезен хороший сон.

— Я успею выспаться и, возможно, посплю ещё после обеда. Но мне хотелось бы как можно меньше изменять обычный по-р-ядок дня.

— Но вы больны, — удивлённо возразил воспитатель. — Вам не обязательно следовать обычному порядку.

— Зато потом, когда выздо-р-овею, мне не п-р-идётся сызнова п-р-ивыкать.

— Как Вам угодно, ваше высочество.

Мердер начал собирать шахматные фигуры. Саша снова отметил для себя скупость движений воспитателя. Впрочем, длительное время наблюдать за ним, уже не было желания. Больной мальчик сильно утомился за время игры. Глаза просто слипались, и он заснул, едва его голова коснулась подушки.

Пробуждение было суровым. Карл Карлович тихим, но требовательным голосом, выдернул воспитанника из сна. Хотелось буркнуть в ответ и завалиться спать снова, но великий князь во время опомнился. Он сам просил. Правильнее жить по установленному режиму, хотя порой этого не хочется. Он взял себя в руки, сел в кровати, разлепил глаза и осмотрелся. Доктор Рюль и воспитатель Мердер стояли возле постели и выжидающе смотрели на него. Пришлось первому нарушить тишину:

— Ско-р-о обед? Спасибо, что р-азбудили Ка-р-л Ка-р-лович.

-Вам удалось выспаться, ваше высочество? — поинтересовался медик.

— Не до конца, но сну я п-р-едпочту обед.

— Тогда позвольте Вас осмотреть.

На этот раз врач провёл осмотр довольно быстро, почти мимолётно. Он лишь немного задержался ощупывая живот. После чего выдал заключение:

— Дела идут неплохо, ваше высочество, я рекомендую Вам на обед суп-пюре, капустные котлеты и чай пирогом.

— Может мне поесть мясо с овощами?

— Не желательно. Лучше ограничится тем, что я рекомендовал. Если вы будете голодны, то рекомендую больше выпить чая. Напоминаю Вам, что диета и покой, в Вашем случае, лучшее лекарство. Карл Карлович уже принёс книгу, чтобы Вам почитать. А сейчас обед.

Лейб-медик вышел из комнаты, поманив с собой Мердера. Они некоторое время о чём-то разговаривали. Но до Саши долетали лишь какие-то обрывки фраз. Вскоре воспитатель вернулся, а следом за ним вошли слуги с накроватным столиком и едой.

Не много повздыхав, прочитав молитву и сделав необходимые, для воспитанного мальчика приготовления, великий князь принялся за суп. И справился с ним весьма быстро. Движения ему давались всё лучше и лучше, он даже не так устал как за завтраком. Капустные котлеты оказались весьма вкусным блюдом. Но выпив чашку чая закусив её пирогом с сливами Саша понял что голоден. Немного подумав, он указал Агафонову на чашку, она тут же была наполнена. Но и она также не утолила голода. Впрочем, это было не удивительно. Хотя идея врача была понятна. Сказано было больше пить, а больной за всё это время всего пару чашек выпил. Вот и будь любезен теперь отпивайся по полной. Потому и не дали тебе, болезному, мяса. Ещё раз вздохнув, его высочество взглядом показал камердинеру на чашку. Наблюдавший за процессом Мердер не мог сдержать улыбки. На пятой чашке чая Саша понял, что ему довольно. И закончив трапезу молитвой, повернулся к воспитателю и предложил приступить к чтению.

Вскоре маленький наследник погрузился в перипетии древнегреческих страданий. В целом сюжет был известен, поэтому он не утруждал себя вслушиванием в рассказ, а сосредоточился на дыхании воспитателя, пытаясь на слух понять насколько глубоко тот вдыхает, и есть ли у него астма. Тренировка слуха его интересовала сильнее, чем классический сюжет. Результат не замедлил сказаться, он уснул, не добравшись до второй песни. Увидев, что незадачливый воспитанник мирно посапывает, Карл Карлович прекратил чтение и вернулся к написанию своих записок. Он сел, стараясь постоянно держать великого князя в поле зрения. И это он сделал не зря.

Примерно через два часа Саша проснулся от скручивающей боли в животе. Он сел на кровати и согнулся, обхватывая живот. Мердер немедленно подошёл к двери и позвал: "Агафонов, вазу!". Через несколько секунд влетел Востриков, устроил в углу комнаты горшок, и приготовился расправить прислонённую к стене ширму. Поддерживаемый воспитателем, больной прошёл к своему "трону" и устроился на нём, задумчиво подперев голову руками. А эффекта не было. В туалет хотелось, живот крутило, но как он не тужился, эффекта не было.

— Никак.

— Востриков, стрелой за Иваном Фёдоровичем, — и уже обращаясь к Саше: — Пробуйте, но не переусердствуйте, ваше высочество. Сейчас врач поможет Вам.