Зеркало войны

— Тогда идем прямо, — принял решение Рид. — Разведчиков бы выслать, но это потом, ночью...

* * *

Кал-ран Мурсун разведчиков уже выслал. В том направлении, куда двигалось каре.

Мало ли? Вдруг там поле есть? Или еще какая подходящая местность?

Но пока ответы были неутешительны.

Перелески, холмы, кое-где овраги... атаковать, налетев и смяв просто не получится. А все остальное... остается только ожидать.

Все равно вы мне попадетесь, твари...

Кагану Мурсун пока донесений не отправлял. Не стоит...

Одно дело, когда ты пишешь, что мы наткнулись на отряд противника, уничтожили его, продолжаем выполнять поставленную задачу.

Другое — мы наткнулись на отряд противника, который чихать на нас хотел. И успешно огрызается. Потери есть, побед не видно...

За такое каган голову снимет...

Но доложить-то надо...

Мурсун подумал немного, и решил отправить гонца на рассвете. Посмотрим, что за ночь изменится.

Кстати, хорошо бы и место для ночлега подыскать... какое? Да с водой!

Для коней нужна вода, много воды...

Так что приток Интары Мурсун обнаружил раньше Рида.

Шарлиз Ролейнская.

Шарлиз не теряла времени зря.

Каган вызывал ее к себе вот уже вторую ночь подряд, и пользовался, как хотел. И женщина всерьез опасалась беременности.

Чем ей это грозит?

Что ее ждет?

При всей взбалмошности и шлюховатости, Шарлиз была дочерью Элги Ролейнской, дочерью женщины, которая не просто привлекла королевское внимание, но и успешно удерживала его более двадцати лет. Просто Шарлиз не приходилось как матери, добиваться всего самостоятельно, вот и не проявлялись все ее способности. А в неблагоприятной среде не извернешься — не выживешь. И для начала Шарлиз решила выяснить, чего от нее могут ожидать.

Прислужницы не подходили. Среди них одна из десяти говорила не на степном диалекте, да и то — с жутким акцентом. А Шарлиз вообще понимала одно слово из пяти. Так не поговоришь...

Оставалась Бурсай.

Старуха была надменной, наглой, и вообще, дома Шарлиз приказала бы дать мерзавке плетей и спустить собак, чтобы та быстрее бежала со двора, но здесь...

Большую часть драгоценностей с Шарлиз сняли еще на галере, но браслеты не заметили под пышными рукавами платья. Да и не обыскивали принцессу особо тщательно, понимали ее статус. А прислужницы, не имея указаний, не стали их присваивать — вдруг чужеземка завоюет благосклонность кагана?

Отольется им тогда воровство...

Поэтому свои браслеты Шарлиз нашла в шкатулке, и сейчас со вздохом взяла один из них — золотой, с мелким жемчугом.

Ах, как не хотелось с ним расставаться! По мнению Шарлиз, старухе и приказа должно было хватить, но... вдруг заартачится? Или наврет?

Пусть лучше чует свою выгоду, работать охотнее будет.

И женщина отправилась на поклон к старой ведьме.

Бурсай была занята. Сидела, тщательно растирала в ступке нечто приятно пахнущее... странно, что у нее — прислужниц нет? Но мало ли?

Шарлиз коснулась плеча старой женщины.

— Чего тебе?

Головы от работы Бурсай не поднимала. Это ведь ее дело, чтобы каган был доволен своими женщинами, а в походе все намного сложнее. Главное достоинство женщины — ее кожа, она должна сиять, светиться, быть почти прозрачной, чтобы каждую жилочку видать, а этого без специальной пасты не добьешься. Но кому ж можно доверить такое сложное дело?

— Я вам подарок принесла, — умильно пропела Шарлиз. — За вашу заботу, за помощь...

Браслет опустился на столик перед старой каргой. Бурсай прищурилась, но подарок оценила. Секунда — и безделушка исчезла в складках черного платья.

— Благодарствую. А взамен чего хочешь?

— Просить неловко, вы и так столько для меня сделали, — замела хвостом Шарлиз...

— Дело мое такое — о девушках заботиться, — поддержала игру Бурсай. Все это она не раз видела, и Шарлиз тоже насквозь видела, но...

Что ей нужно, этой чужеземке?

Как оказалось, Шарлиз была неоригинальна. Те женщины, которые родились в Степи, знали и традиции и обычаи, были покорны и не доставляли хлопот. С иноземками же были постоянные проблемы. С кем-то больше, с кем-то меньше... с этой, кажется, и вообще не будет.

Каган ей пока доволен, уж Бурсай-то может это понять. А раз так...

Что бы не поговорить? Не просветить чужеземку по поводу ее роли в гареме кагана? Пусть знает заранее и не облизывается на чужую сметану.

Хотя все равно будет, кошка блудливая. Но тогда пусть не плачется...

Предупреждали же...

Бурсай указала женщине на место напротив, и продолжила растирать мазь в ступке.

— Налей себе взвара, если хочешь.

Шарлиз не хотела, но взвар в чашку плеснула, пригубила, и даже изобразила восторг. И кусочком сладости не побрезговала...

Бурсай тем временем принялась просвещать Ролейнскую.

Сколько жен может иметь каган?

Троих. Так — троих.

Но это жены, это те, кто подарил ему сыновей. Те, кто не по разу доказал свою плодовитость и удостоился великой чести. Пока у Хурмаха есть одна жена, Ильсар, от которой у кагана двое сыновей и дочь. Пока — одна.

Все остальные женщины в его жизни проходящи. Практически все.

Наложницы, да...

У кагана самый большой гарем, и иногда, за верную службу, он награждает девушками из него своих воинов. Это плохо для девушек, потому что каган богаче воина. К подарку господина отнесутся с уважением, но надолго ли? Кто там проверять будет...

Девушки в гареме делятся на несколько категорий.

Первая — сит — девушки, которые ни разу не удостоились приглашения в постель к господину. Если девушка живет в гареме больше двух лет, и ее ни разу не выбирают, из наложниц она быстро переходит в прислужницы. А то и в подарок для кого-нибудь.

Вторая — ситан — девушки, которых каган несколько раз, но приглашал на ночь к себе. От сит они отличаются мало. Разве что сроком — три года, не два. Если за три года с последнего приглашения, каган не обратит на них внимания...

Да, прислужницы. Но лучше, чем пустоцвет, а там и замуж их могут выдать...

Неважно, что пару раз попользованных, есть среди степняков и те, кто победнее, кто не упустит случая получить красивую и умную жену, обученную в гареме кагана.

— Обученную? — удивилась Шарлиз.

— А ты думаешь, в гареме целыми днями на подушках лежат?

Шарлиз вообще о гареме не думала, хотя завести мужской и себе согласилась бы.

Как оказалось, в гареме женщины делом заняты. А то куча ленивых баб — это плохо. Это уже подготовка к бунту...

Женщин учили шить, вышивать, готовить, причем и кулинарным рецептам, и косметическим, учили садоводству, музыке, танцам, песням... Шарлиз это тоже предстояло. И ее замечание, что она обучена, ничего не поменяло. Бурсай справедливо заметила, что в ее талантах надо сначала убедиться, а потом уж...

Шарлиз пожала плечами. Пусть убеждаются. Элга не могла повлиять на блудливость своей дочери, но образование женщина получила. Лучшее, что можно было.

Хотя часть учителей пополнили коллекцию воспоминаний юной тогда Шарлиз вовсе не в науках.

Третья ступень, на которой сейчас стояла и сама Шарлиз — синара.

Женщина, удостоенная внимания кагана, но не родившая ему детей, а потому уязвимая. Рожать не хотелось, но...

Четвертая ступенька в гареме — ассина. Женщина, которая родила кагану одного или нескольких детей. От таких не избавляются никогда, даже если жизнь ребенка унесет болезнь или несчастный случай. Таких в гареме пока шесть штук. Хурмах плодовит, как и положено кагану, да и кто бы выбрал бессильного? У него четыре сына и семь дочерей.

Шарлиз скрипнула зубами.

Да, при таком раскладе...

Либо рожать и рожать, чтобы с кем-то сравняться, но это порочный путь. Бурсай просветила, что у степняков не принято трогать женщину в тягости, это дурная примета. Да и скинуть может.

То есть забеременела — и семь, в лучшем случае пять месяцев... нет, больше, не сразу же после родов тебя позовут обратно, да и роды по-разному сказываются на женщинах... Одним словом — год ты не попадаешь в постель к кагану. А за это время сколько других там окажется?

Ох, грустно.

Забудут — и останешься ты навек при ребенке, который тебе и даром не нужен.

А вот жениться... что-то подсказывало Шарлиз, что жениться на ней каган не собирается. Иначе не вел бы себя... так. Нет, не вел бы.

Как насильник, как человек, которому плевать на ее чувства.

Так что надо думать о собственном спасении. И Шарлиз заговорила о выкупе. Может, бывало такое?

Бурсай покачала головой.

— Выкуп — для сит или ситана. Продать синара — это позор.

Шарлиз скрипнула зубами.

— А отдать при заключении мирного договора?

Бурсай вновь покачала головой.

— Ты уверена, что захочешь назад? Шарлиз дар речи потеряла.

Уверена ли она?

Что хочет домой?

А кто бы сомневался!!!

Старуха прочла все на личике женщины, и горестно вздохнула.

— А что тебя там ждет? Теперь, когда ты побывала в постели господина? В любом случае, тебя не отдадут, пока не убедятся, что ты не понесла, это с полгода. А то и больше. И все будут знать, почему ты здесь, и сплетничать, и разговаривать, и осуждать...

Об этом Шарлиз пока не думала. Ей казалось, что стоит вернуться домой, и все кончится. Но если...

Сплетничать будут. Всегда. На чужой роток не повесишь замок. И о матери говорили, и о Шарлиз, но... подстилка в юрте степняка?

Бррр...

Это женщине не понравилось.

С другой стороны, дома и стены помогают. Замуж выйдет, а там и новые скандалы разразятся, рано или поздно про нее забудут.

Бурсай спорить не стала. Сказала, что все зависит от воли кагана, и посоветовала стараться, чтобы Он был доволен. Может, тогда и согласится...

Вот в этом Шарлиз сомневалась. Но... вилка?

Не было в Ромее шахмат, вот и не знали термина. А принцип тот же.

Будешь слишком хорошо ублажать — не отпустит. Такая корова нужна самому.

Будешь плохо ублажать — тоже не отпустят. Не стараешься, вот и не заслужила хозяйского благоволения.

И где выход?

Впрочем, в себе Шарлиз не сомневалась. Что-что, а идей у нее хватит. Чтобы она не смогла переиграть грязных, вонючих и немытых степняков?

Смешно!

Попросту смешно!

Конечно, она что-нибудь придумает. И домой вернется, и замуж выйдет...

Все у нее будет хорошо. А пока — каган.

Да, этой ночью Шарлиз опять предстояло идти к Хурмаху. Хотя болело не только тут, но и там, и здесь и даже где-то еще. Даже у нее, привычной к подобным утехам.

Ладно. Рано или поздно Хурмаху надоесть просто спать с ней, и он захочет поговорить. А там уж женщина своего не упустит. Там уж она расстарается, навешает мужчине на уши водорослей. Да столько, что в них кто хочешь запутается.

Она же дочь Элги Ролейнской и его величества Самдия. Она справится с любым степняком. Вот!

* * *

На ночлег Рид остановил свое войско на симпатичном холме.

Река есть, хотя и не совсем рядом, но подойти к ней можно, местность очень удачная, с одной стороны речка и илистый берег, с другой — еще один холм, покрытый кустарником, правда, две другие стороны свободны, но зато не зажмут. И атаковать вверх по склону коннице неудобно.

Минус — к реке надо ходить.

Плюс — незамеченным к ним никто не подберется. Но люди Дарана и Эльтца, которые не принимали участия в боевых действиях, тут же взялись за работу.

Даран принялся доставать и устанавливать баллисты. Хотя бы две штуки, чтобы смотрели по наиболее вероятным направлениям атаки.

Эльтц, которому объяснили задачу, принялся укреплять оборону холма. А именно — копать канавы.

Проделать хотя бы несколько штук, замаскировать, свои знать будут, а чужим тут и делать нечего. Опять же, ловушки надо устроить...

Кто сказал, что на ловушки надо время и силы?

Возьми десяток-другой колышков, заостренных с одной стороны, намажь их чем-нибудь вроде навоза, и вкопай в землю. В траве, так, чтобы не заметили.

Любой, кто наступит, лишится ноги, а армия лишится воина.

Двое обозников прекрасно справились с этой задачей.

Впрочем, остальные бойцы тоже без дела не сидели. Надо было устроить ночлег, сходить за водой, приготовить еду... да много дел найдется на привале. Рид не позволил отлынивать даже гвардейцам, хотя отдельные личности и были недовольны. Им бы геройства, а тут...

Ведро в руки и воду таскать!

А где красота подвига? Где вдохновение битвы, я вас спрашиваю?

Стивен Варраст с такими симптомами был отлично знаком, а потому воспитательной речью в его исполнении заинтересовался даже Эльтц. Хотя обозники обычно сами поучить могут... правильному обращению.

Спесь на войне — роскошь непозволительная, а потому... не по чину тебе воду таскать? Позаботься о раненых или похорони мертвых. Бегом! МАРШ!!!

Протест был подавлен в зародыше, и работа закипела. Пока степняки не подошли, они быстро стимулируют...

Часа через три, когда лагерь был обустроен, а вдали показались степняки, Рид собрал военный совет.

* * *

Состав не поменялся.

Те же девять человек, тот же тесный круг.

Первым слово предоставили Лансу Дарану. Инженер отчитался быстро.

Баллисты установлены, еще пару можно поставить в любой момент.

Рид кивнул и распорядился ставить. Но не ночью, а тогда уж с утра.

— Мы тут надолго? — уточнил Стивен.

— Думаю, на пару дней, — честно признался Рид. И получив восемь удивленных взглядов, принялся объяснять. — Сколько у нас раненых? По колоннам? Сколько погибших?

— Шесть убитых, двенадцать раненых, два из них тяжело, у остальных царапины, — отчитался Сашан Риваль.

— Пятеро убито, девятнадцать ранено, тяжелых — пятеро, — Шерс не отстал от соперника-друга.

— Семь убитых, пять раненых, тяжелых нет... уже умер, — Ларсон тоже был в курсе дел в своей сотне.

— Стивен?

— Три убитых, у остальных царапины, — Стивен был лаконичен. Потери у гвардейцев были меньше за счет качественных доспехов, все же столичная экипировка. Плюс они, в основном, щиты держали. Просто потому, что в колонне ходить не могли. Не умели.

Аллес Рангор кашлянул.

— У меня девять человек. И раненых почти столько же... поправятся, но хорошо бы чуток отдохнуть.

— Даран? Эльтц?

Инженеры и обозники не пострадали.

— Грейвс?

— Мои пока все целы. Так, царапины.

— Итого, тридцать человек у нас убито, сорок пять ранено. Результат отличный, но людям нужен отдых... выдержат они еще день марша?

Выдержат, но какой ценой?

Этот вопрос был написан на лицах всех сотников. Рид развел руками.

— Тогда пара дней передышки. Эльтц, Даран, обеспечьте нам более-менее свободный проход к воде и защиту, если попрут с двух сторон. Сможете?

Инженер задумался.

— Ваше сиятельство...

— В боевой обстановке — Торн. Не стоит тратить времени на титулы.

— Гхм... сложно сказать. Тот берег речушки мы блокировать не сможем, как и выше по течению. Если степняки захотят, они смогут обстреливать нас с того берега, за каждым ведром воды будем под щитами бегать.