Черная хризантема. Часть первая

Порой Блофельд тяготился своим положением хамелеона, вынужденного скрывать мысли от посторонних и притвориться, что верит в то во что здравомыслящий человек верить не должен. Порой он сожалел о том, что его отец стал польским гражданином, а не остался в Данциге. Порой он ругал, про себя, на чем свет стоит это вопиющее недоразумение, как выразился один неглупый немец, под названием Вторая Речь Посполитая. Но вместе с тем он не собирался покидать Польшу и лишаться польского гражданства, до поры до времени. И у него были на то весьма веские основания.

Получив два высших образования, в Варшавском университете окончив курсы по экономике и политической истории и в Варшавском техническом институте обучаясь инженерному делу и радиотехнике, Эрнст Ставро в двадцать пять лет в 33-ем году поступил на службу в Министерство почт и телеграфа, заняв место скромного служащего. Многие его знакомые не поняли тогда его поступка, не понимали они его и сейчас, считая его выбор, мягко говоря, странным, преподаватели пророчили блестящее будущее одаренному молодому человеку. Но Блофельд имел собственные представления о перспективах и карьерном росте. Он развил, про себя, оригинальную теорию, что в двадцатом веке с его бурным развитием информационных технологий, телеграф, радио, стремительно развивающееся телевидение, хозяином мира станет тот, кто овладеет точной и своевременной информацией, кто сможет контролировать ее, кто сможет продавать ее людям в определенных дозах.

Кто владеет информацией, тот владеет миром!

Это понимали большевики, которых Блофельд не любил, не будучи вместе с тем убежденным антикоммунистом, но уважал. В страшную разруху и развал всего и вся Гражданской войны и Интервенции они бросили немалые средства на развитие радио и телеграфа, овладели информацией и мастерски занялись пропагандой не только внутри страны, но и далеко за ее пределами, намного опередив своих оппонентов.

И это понимал Эрнст Ставро Блофельд.

Заняв место простого, скромного даже заурядного служащего в Министерстве он получил доступ к огромнейшему количеству информации, и теперь нужно было только грамотно ей распорядиться.

И Вторая Речь Посполитая была настоящим золотым дном для такого умного и ловкого парня как Эрнст Ставро.

Ну, где еще, в какой стране могли создать мощнейшую разведку, с высококлассными агентами, чего не отнимешь того не отнимешь, способную на равных конкурировать с большинством разведок мировых держав, и при всем при этом насажать в кабинетах откуда и управляли операциями, столько никому не нужных ясновельможных разгильдяев и болтунов! Такое возможно только в Польше!

Были здравомыслящие люди, понимавшие, что так нельзя, так не годиться, по причине болтливости одного такого ясновельможного разгильдяя четыре года назад и погорел в Германии капитан Сосновский, один из лучших польских разведчиков. Даже принимались необходимые меры. Но ненужного балласта с громкими именами не становилось меньше и, несмотря на все увещевания, потомки бравых шляхтичей продолжали выбалтывать государственные секреты в приватных беседах, в личной переписке, как правило, в очень закамуфлированной форме, но, тем не менее, продолжали.

И порой в руки Блофельда попадали настоящие жемчужины, надо было только уметь читать.

Очень тщательно и вдумчиво читать...

Прервав свои размышления, Блофельд взял со стола фотокопию письма и вдумчиво прочел то, что было там написано уже не в первый раз за последние два дня.

Письмо было обыкновенным на первый взгляд даже банальным, некая Шарлотта К. из Швейцарии обращалась к своей польской подруге княгине Софии С...

Просматривая вчера письма, шедшие через его руки, Блофельд обратил внимание на это письмо в первую очередь, потому что на конверте красовалась роскошнейшая черная хризантема в японском стиле. Это показалось ему занятным. Взглянув на имя отправителя, Шарлотта К. он задумался, вспоминая. А аккуратно вскрыв конверт, благо опыт у него был уже богатейший, и, ознакомившись с содержимым, он задумался еще больше...

Мастерски запечатанный конверт благополучно отправился к адресату, а Блофельд сидя с фотокопией письма, продолжал думать...

Вроде бы ничего интересного, обыкновенные бабьи сплетни, хотя порой именно в бабьих сплетнях и попадались истинные бриллианты информации...

Роскошнейший ангорский кот неспешно вошел в кабинет и громко мяукнув, запрыгнул на колени к Блофельду, устраиваясь по-хозяйски и требуя ласки.

Эрнст Ставро улыбнулся.

— Питер, Питер, — мягко проговорил он, глядя кота, — хороший кот, хороший.

Кот громко заурчал.

Блофельд пощекотал своего любимца за ухом.

Он любил котов в его шкале ценностей эти животные стояли на третьем место после власти и денег.

Приласкав кота, Блофельд вернулся к изучению обыкновенного письма...

Обыкновенного да не совсем.

Начнем с того что автором этого письма была никто иная как личный секретарь Генри Детердинга, да-да того самого знаменитого Генри Детердинга нефтяного магната одного из богатейших людей планеты, молодая немка Шарлотта Кнаак.

Обращаясь к своей польской подруге княгине Софии Сапеге, Блофельд был наслышан об этой молоденькой очаровательной распутнице, большей частью изгалялась над женой своего патрона Лидией Детердинг урожденной княгиней Кудеяровой. Шарлотта выражала уверенность что эта 'тощая вобла' (именно так и было написано) надоест-таки своему мужу. Молоденькая секретарша давно уже облюбовавшая себе местечко в супружеской постели Детердингов, всерьез намеревалась подняться еще выше став, наконец, законной супругой нефтяного магната, спихнув-таки вниз ненавистную русскую княгиню. Фрейлейн Кнаак недвусмысленно давала понять, что на ближайшем дне рождения Детердинга, а именно 19-го апреля она намерена перейти в генеральное наступление и добиться своего.

Фрейлейн Кнаак была достаточно умна, чтобы за этой болтовней не выдавать никаких секретов своего хозяина, в противном случае она бы не стала личной секретаршей самого Детердинга, хорошенькой внешности для этого было недостаточно. И все-таки, все-таки...

В одном месте Шарлотта явно увлеклась, дала волю своим чувствам при описании одного из посетителей навестившего Генри Детердинга в самом начале апреля. Гость этот был поляком, не сказано прямо, но имелся явный намек на, то, что он земляк Софии Сапеги, он был еще молод, строен, подтянут, с военной выправкой и хорош собой. Всем известно, как неравнодушны к молодым красавцам молодые жены и юные любовницы стариков и при виде статного шляхтича фрейлейн, очевидно, утратила осторожность. В жизни она, конечно, была слишком умна, хитра и расчетлива что бы ради мимолетного увлечения погубить свою тщательно обдуманную и выстроенную карьеру, но вот на бумаге дала волю чувствам. Не называя поляка по имени она, тем не менее, так красочно живописала его, найдя даже сабельный шрам на виске очаровательным, что Блофельд после изрядного напряжения извилин опознал в госте, посетившем Детердинга Владимира Домбровского, майора Войска Польского, признанного аса 'Двуйки' — польской военной разведки одного из кураторов 'Прометея', организации по замыслу польских властей призванной взорвать Советский Союз изнутри через национальный сепаратизм.

Интересно, чертовски интересно...

Примерно две недели назад майор польской разведки навещал нефтяного магната в Швейцарии. Навещал тайно, не афишируя свой визит.

Так, так...

Что это может означать?

Что задумал Генри Детердинг, тайком встречаясь с польским разведчиком?

Что задумали поляки, посылая своего разведчика на негласную встречу с нефтяным магнатом?

Что все это означает?

Как это узнать?

И какую из этого можно извлечь выгоду?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Москва 17 июля.

Воскресный день был испорчен. Не исключено что безнадежно.

Повесив трубку телефонного аппарата, Георгий Гараев сжимая в руках бесполезный уже букет роз, с полминуты в задумчивости созерцал блестящий диск набора номеров, собираясь мыслями.

Особой обиды как таковой не было, он знал, с кем связался, с самого начала знал, что роман долго не продлиться и все-таки, все-таки... Когда девушка не приходит на свидание это всегда чертовски обидно.

В дверь кабины нетерпеливо постучали.

— Молодой человек, вы там уснули?!

Слегка вздрогнув, Георгий обернулся и уткнулся взглядом в рассерженные глаза старичка в очках и в белой панаме, благороднейшей наружности почтенного джентльмена, похожего на старорежимного профессора.

— Молодой человек! — повторил старичок, и укоризненно покачав головой, поднял трость и снова постучал ею о телефонную кабину? — Ну, сколько можно ждать?! Кончили говорить, извольте выйти!

— Да, да конечно, — скороговоркой произнес Георгий и поспешно вышел из кабины, — Извините!

Еще раз, осуждающе покачав головой и еще раз окатив Георгия из-за очков, взглядом из разряда уничтожающих, старичок вошел в телефонную будку, демонстративно захлопнув дверь прямо перед носом Гараева.

Пожав плечами, Георгий направился по парковой дорожке прочь от телефонной будки, где в дребезги разбились его надежды на свидание с очень красивой, и вместе с тем весьма капризной девушкой.

Сколько цветов, сколько подарков, сколько ухаживаний и все зря, все напрасно. Целый месяц, даже больше, потрачен впустую. Впрочем, ну чего он еще ожидал? Она знаменитая воздушная гимнастка, звезда, можно сказать, принцесса цирка и как поговаривают уже не только цирка. Ну а он простой парень, капитан бронетанковых войск (о своей службе в Разведупре РККА Георгий благоразумно умолчал), конечно, герой войны в Испании и плащ у него модный кожаный есть, но как оказалось этого слишком мало, чтобы по-настоящему увлечь эту примадонну. О чем она и дала понять в их последнем, да в последнем, телефонном разговоре, когда сказала, что не придет на свидание по причине срочно возникших обстоятельств.

Георгий остановился и посмотрел на безоблачное синее небо меж ветвями парковых деревьев, по которому как раз проплывал изящным веретеном серебристо-белый прогулочный дирижабль. Затем с полминуты рассматривал рекламный плакат, на котором улыбчивая стюардесса чем-то похожая на Любовь Орлову призывала летать на новых пассажирских самолетах АНТ-20.

Ну, уж нет, он не позволит какой-то рыжеволосой вертихвостке пусть и чертовски смазливой (что есть, то есть) испортить ему воскресенье, законный выходной, тем более что при его работе выходные выпадали не так уж часто. Это его воскресенье, его выходной и он догуляет его до конца, и плевать на всех циркачек вместе взятых.

Купив мороженое и подарив ставшими теперь ненужными цветы хорошенькой продавщице, Георгий неспешно направился вглубь парка, размышляя как бы ему провести остаток дня.

Со смаком поглощая сливочное мороженое, Георгий думал.

Можно было просто погулять по парку, подышать свежим воздухом, покататься на аттракционах... Можно было пойти на танцплощадку, потанцевать познакомиться с кем-нибудь... Можно было пойти в кино на новый фильм, музыкальную комедию с восходящей звездой советского экрана, Зоей Травниковой... ...А можно подойти к комдиву Брусилову.

Комдиву Брусилову?

Георгий вдруг поймал себя на том, что стоит столбом на парковой дорожке, жует, а не лижет мороженое (никакого удовольствия) и, не отрываясь, смотрит на своего непосредственного начальника комдива РККА Андрея Алексеевича Брусилова, сидящего неподалеку на скамье.

Брусилов в одиночестве сидел вполоборота к Гараеву, наблюдая за прудом с лебедями, и казалось, еще не заметил Георгия.

Нужно было решать, как быть дальше.

Если бы Георгий был с девушкой, как планировалось, он бы просто поздоровался с Брусиловым и проследовал дальше.

Но девушки не было, она,... но нет, не будем о грустном.

Но как быть?

Пройти, мимо сделав вид, что не заметил чертовски невежливо.

Подойти поздороваться, завязать разговор... Но что это за воскресенье тогда с начальством? Что это за отдых? Хотя с другой стороны...

Неизвестно к какому решению пришел бы Георгий, но Брусилов сам разрешил все его сомнения, оторвавшись от созерцания лебедей, комдив повернул голову (похоже, он все-таки заметил капитана ранее) и, глянув на своего подчиненного, приветливо улыбнулся и кивнул:

— А Георгий. Какая неожиданность. Подходи, присаживайся.

Ну как можно было отказать такому любезному приглашению? Тем более что начальство всегда начальство даже в воскресенье, особенно армейское.

Быстро проглотив остатки мороженого, Георгий подошел к скамье, на которой сидел Брусилов.

— Здравия желаю товарищ комдив!

Брусилов укоризненно качнул головой:

— Георгий, ну я же тебе уже говорил, звания оставляем на службе, а здесь сейчас на отдыхе нет ни капитанов, ни комдивов. Здесь можешь называть меня просто Андреем Алексеевичем.

— Хорошо Андрей Алексеевич.

— Присаживайся.

Георгий сел рядом с Брусиловым.

— Вижу, ты расстроен чем то, — произнес Брусилов и немного помолчав, добавил, — Девушка на свидание не пришла.

Георгий не стал делать удивленное лицо и вопрошать, как комдив догадался о том, что с ним произошло. За почти полгода свой службы в Разведупре под началом Брусилова он успел хорошо узнать своего командира. Знал, что Андрей Алексеевич Брусилов сын Алексея Алексеевича Брусилова самого прославленного русского генерала Мировой Войны, начал службу во внешней разведке еще при царе, до революции и даже до мировой войны и за четверть с лишним века сумел заслужить репутацию одного из признанных асов разведки известного своей наблюдательностью и умением делать выводы.

— Да... — произнес Георгий и глянув на Брусилова сам от себя того, не ожидая внезапно начал изливать душу, — Понимаете Андрей Алексеевич больше месяца за ней ухаживал. Цветы дарил, подарки всякие, недешевые, в кожаном плаще из Испании ходил, в такую-то жару! А она... Она... Циркачка она, Эллен Буш ее зовут, точнее это псевдоним. Может, слышали?

— Эллен Буш? Это артистка цирка? Огненно рыжая? Яркая? Красивая? Аттракцион '3 Буш 3'?

— Она самая. Красивая. Рыжая. Волосы как осенний лес. И аттракцион такой был, только он уже в прошлом, — Гараев немного подумал, — А если откровенно ну ее! Моя ровесница, а уже дважды замужем была, первый раз за партнером по номеру, второй раз за директором цирка. Дважды разводилась. Теперь собирается замуж в третий раз за одного известного кинорежиссера.

— Вполне удачная карьера. И знаете мой юный друг, — Брусилов улыбнулся и по-отечески похлопал Георгия по плечу, — Актрисам нельзя верить, по своему давнишнему опыту знаю. Помню в году в 13-ом... Впрочем неважно! К тому же сия особа что так ловко прыгает из койки в койку не стоит того что б тратить на нее время и нервы.

— Ну да, ну да... Пожалуй вы правы.

— Конечно, прав. Ты еще молод Георгий и у тебя еще все впереди и сколько еще всяких вертихвосток встретится на твоем пути. Ничего страшного. Всякое бывает. Тебе сколько лет?

— Двадцать восемь.

— Ну вот. Я был четырьмя годами младше тебя, когда повстречал свою Адель, а поженились мы, когда мне было уже тридцать два.