Волчица и пергамент. Том 7

По первому впечатлению Коула, человек являлся священнослужителем, причём ещё учеником, он был чуть постарше Миюри и совсем не походил на рыцаря-ученика Родоса из ордена святого Крузы, подчинявшегося прежде самому папе. Коул познакомился с рыцарями ордена, когда они приплыли и устроились в соборе Раусборна. У юноши были светлые мягкие волосы, ясный взгляд глаз цвета сапфира, опрятная одежда хорошего покроя, весь его вид соответствовал образцовому юноше и резко контрастировал его враждебному на вид охраннику перед дверями.

— Ты Предрассветный кардинал? — спросил с доброй улыбкой юноша, не замечая сомнений в душе Коула.

Впрочем, Коулу было понятно, что эта улыбка не отражала искренней сердечности, этот юноша просто привык так держаться. Если поддаться влиянию впечатления от юноши, тогда никакая волчица-помощница потом не поможет.

Коул пристально посмотрел юноше прямо в лицо и пожал его руку.

— Меня зовут Тот Коул. Предрассветным кардиналом прозвали меня люди, явно переоценивая меня.

Юноша с улыбкой ответил:

— Я Ханаан Йоханем, можешь звать меня Ханааном.

Только Коул успел почувствовать, что эта фамилия имеет, похоже, долгую историю, как последовавшие слова Ханаана поразили его, как гром.

— Я работаю в совете распорядителей книгохранилища святого престола и являюсь пока учеником.

Рука Коула невольно дёрнулась, будто ладонь юноши была из раскалённого железа, глаза Ханаана блеснули ребячеством, и он быстро пояснил:

— Я тебе не враг. Напротив, некоторые служители Церкви считают меня предателем.

Миюри неодобрительным вздохом дала понять, что Коул плохо владел собой, однако кривая усмешка Ханаана была вызвана не испугом Коула.

— Всё в порядке. Когда я впервые так представлялся, я сам был потрясён.

Ханаан имел в виду слова "святой престол". Даже ученик, входя в этот круг, приобретает особую значимость в глазах служителей Церкви. И если Ханаан появился во время противостояния Церкви и королевства, его появление должно быть сокрыто. Последняя мысль открыла Коулу глаза на роль охранника у входа. На такой встрече Ханаану была необходима очень сильная охрана.

— Ты также понимаешь и то, что его появление в королевстве вызовет серьёзные проблемы, если об этом станет известно, — предупредила Хайленд. — Простите, что я не дала вам немного отдохнуть, но, полагаю, вам нужно было встретиться как можно скорее, до того, как что-то пронюхают другие.

И потому, надо полагать, обед в таверне по случаю возвращения Коула с Миюри из Рабона наследница Хайленд отложила, равно как и рассказ Миюри о приключениях в этой поездке.

Потом Ханаан сказал следующее:

— Я приплыл в королевство, чтобы быть посредником в его противостояние с Церковью.

Сказав, он сощурился и чуть улыбнулся.

Церковь возглавлял папа, священнослужитель, наиболее приближённый к Богу. Церкви, разбросанные по всему миру, имели строгую иерархию, но все подчинялись папе. При святом престоле папы состояло немало помощников-кардиналов, решавших различные вопросы, относившиеся ко всей Церкви в целом. Святой престол являлся сердцем Церкви, священники, состоявшие при нём, воплощали в себе всемирную веру. Присутствие Ханаана, члена этого круга избранных, в королевстве являлось предательством всей организации Церкви, и юноша сам сказал об этом.

— Скажу прямо, Церковь не вполне едина, — так пояснил свою позицию Ханаан.

Затем Хайленд пояснила ситуацию с древним родом, к которому принадлежал Ханаан:

— Семья Йоханем известна тем, что она была среди отцов-основателей Церкви, она внесла большой вклад в её создание во времена древней империи. Из самой семьи пап не было, но несколько пап происходили из побочных ветвей семьи. Личность его подтверждена клятвой пред Богом.

Даже у папы, пред которым должны преклонять колени короли, правящие миром, у этого самого папы тоже есть родственники. Пока Коул пытался переварить столь невероятную вещь, Ханаан скромно улыбнулся в ответ на пояснение Хайленд.

— Это лишь маленькая ветвь большого дерева. В наши дни имя нашего рода пригодно разве, чтобы заслужить доверие одной принцессы, и это в лучшем случае.

Коул не ощутил в голосе юноши чувства унижения из-за нынешней ситуации, Ханаан просто сообщил факт, как он был, без преувеличения или преуменьшения, он действительно отчётливо видел ситуацию, проявляя чуть ли не ледяное хладнокровие. Продолжение разговора подтвердило впечатление Коула.

— Но маленькая веточка имеет и свои преимущества. Если моё предательство будет раскрыто, я смогу выпутаться, поскольку предстану просто как дитя, сошедшее по своему невежеству с пути истины.

Ханаан, похоже, воспринимал себя как изгоя. Однако многие священнослужители, независимо от их происхождения, отрывались от привычной жизни, чтобы проповедовать в новых землях, и они не чувствовали себя несчастными.

— Это предложение исходит от подтверждённого члена семьи Йоханем. Если способ примирить Церковь и королевство существует, нам следует рассмотреть его. Если сведения, представленные семьёй, подтвердятся — тем более.

— Сведения?

Ханаан, кивнув, ответил:

— Всё больше людей Церкви теряют терпение в сложившейся тупиковой ситуации и склоняются к скорому началу открытой войны. Если ничего не предпринимать, не удивлюсь, если решение будет принято к следующему урожаю пшеницы.

— О, Боже, Боже! — воскликнул Коул.

Он знал, конечно, что, если противостояние будет обостряться, дело кончится войной, поэтому он пытался спасти ситуацию с помощью новой земли, о которой грезила Миюри. Возможно, время было спрессовано сильнее, чем Коул себе представлял.

— Но это же странно? — прозвучал удивлённый голос.

Все посмотрели на Миюри, которая, вопреки её тону, смотрела удивлённым взглядом не на Коула, а на хаднокровно улыбавшегося Ханаана.

— Ты сказал "посредником", так? — уточнила Миюри, и Ханаан медленно кивнул. — Вся ссора состоит в сохранении лица. Если бы ты мог сказать: "Стоп, прекратить", тебе не нужно было бы так усердствовать.

Коул не стал говорить Миюри, что дети не должны вмешиваться в разговоры взрослых, потому что она хорошо разбиралась в ссорах, а ещё потому, что вспомнил слова Ив. Алчный торговец, она рассматривала противостояние королевства и Церкви не как соперничество из-за веры, а как более простую и грязную борьбу за территорию.

— Как это называется, десятина, да? Первоначально её собирали на войну с язычниками, но когда война закончилась, её продолжали собирать, теперь для вознаграждения тех, кто отличился в сражениях, так? А раз Церковь считает, что она хорошо потрудилась над благополучным завершением войны, значит, она заслуживает вознаграждения, а прекращение сбора этого налога нарушает выплату вознаграждения, поэтому Церковь и прекратила исполнять ритуалы в королевстве, так?

Возможно, из-за своей волчьей крови Миюри в знак презрения всегда произносила слово "Церковь" издевательски-слащавым тоном, но сейчас она проговаривала его очень чётко. И её краткое описание сути противоречия, кажется, произвело на Ханаана хорошее впечатление.

— А я всё удивлялся, зачем здесь эта юная прекрасная госпожа...

Если Ханаан казался, немного удивлённым, то Хайленд, судя по её виду, испытывала гордость, причём даже большую, чем сама Миюри, так что Коулу лучше бы этого было не видеть.

— Да, ты права, всё дело в сохранении лица, верно... Всё дело в лице, — со вздохом подтвердил Ханаан.

В чём-то было право королевство, требовавшее отмены налога после завершения войны, в чём-то Церковь, видевшая в десятине заслуженное вознаграждение, и чтобы их примирить, нужно было нащупать путь не нанести ущерба обеим сторонам. Вот почему Коул хотел переключить внимание сторон с десятины, которая одну из них оставляла бы победившей, а другую — проигравшей, на поиск новой земли, которая могла бы принести новые золотые монеты обеим сторонам. Пусть больше не борются за величину налога, а возобновят сотрудничество, чтобы рука об руку ступить на новую землю.

Может, Ханаану тоже пришёлся по душе путь к новой земле?

Когда Коул подумал так, Миюри произнесла:

— Проблема с лицом может принести немалые хлопоты. Что ж, ты говоришь о возможном примирении, так что мне трудно не догадаться, что вы замыслили.

Иначе говоря, Миюри интересовалась, не собирался ли Ханаан манипулировать её глупым барашком для решения своей задачи. Ну, прежде всего так не стоило говорить тому, кто ради мира углубился на враждебную территорию, однако Ханаан спрятал свою особенную улыбку, похожую на маску, на его лице появилось выражение, подходившее обычному юноше.

— Путешествие действительно может подарить людям неожиданные впечатления. Возблагодарим Господа за его дары, — он усмехнулся и продолжил. — Конечно, у нас есть план. И да, во имя сохранения авторитета Церкви мы не пойдём на односторонние уступки и не собираемся сдаваться королевству.

Глаза Миюри, учуявшей тайные мотивы Ханаана, горели, как два факела, она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, глядя на юношу искоса, примерно так выслеживают добычу в лесу, улавливая её положение двумя ушами.

— Однако победа Церкви, как её определяем мы, отличается от той, которую видят главные группы, среди которых и группа папы. Поэтому я думаю, что нашей группе может найтись место для совместной борьбы вместе с королевством.

Миюри нахмурилась и посмотрела на Коула, словно желая что-то сказать. Ей было непонятно внутреннее устройство Церкви. Но Коул, не обращая внимания на её взгляд, задал вопрос:

— Значит, папа не знает об этом? — будь так, слова Ханаана о его предательстве получат основание. — В конце концов, некоторые могущественные кардиналы Церкви непримиримо жаждут войны с королевством до победы. Сам же его святейшество папа, человек сведущий и мягкосердечный, мог принять суждения всех кардиналов, стараясь вынести справедливое суждение.

Как бы Миюри ни высмеивала ограниченность Коула, он не стал, по крайней мере, принимать слова Ханаана полностью. Кардиналы по своему уровню в Церкви уступали только папе, и избирали нового папу из числа кардиналов. Отношения папы и кардиналов отличались от отношений короля и его придворных. Иногда кардиналы выступали в роли подчинённых, иногда они сотрудничали с папой на равных, а иногда, поговаривали, кардиналы могли использовать папу, как марионетку. В общем, в этом круге многое решают личности людей, и нынешний папа был сравнительно слаб перед лицом кардиналов.

— Итак, победа Церкви, о которой говорил господин Ханаан, это?..

Ханаан, прищурившись, ответил:

— Это очищение и преображение Церкви.

— Очищение, преображение?

— Верно. Можешь меня считать еретиком-инквизитором.

Лицо Миюри вытянулось, Коул ахнул. Ханаан, кажется, с нетерпением ждал этого, он картинным жестом махнул рукавами плаща и улыбнулся.

— Но то, что я хочу исправить, это не ложные представления людей о Боге, а порядки в самой Церкви. Особенно это должно коснуться тех, кого завораживает блеск золота.

Ханаан сказал, что он работал в совете распорядителей книгохранилища святого престола. В книгохранилище собрано множество документов Церкви, говаривали, что их там так много, что книгохранилище превратилось в огромный лабиринт, и некоторые посетители, не сумев найти выход из него, так там и погибали. Конечно, эти книги и документы таили очень многое.

— Господин Ханаан, ты занимался денежным учётом?

Церковь распространилась по всему миру, поэтому доход от пожертвований также был очень большим. Денежные ручейки со всего света сливались в большой водоворот, собиравший доход для святого престола, сердца Церкви.

— При совете распорядителей книгохранилища имеется подразделение по учёту денег. Оно записывает все денежные потоки, поступающие волей Господа в Церковь, и направляет их по нужным направлениям. Но направлять денежные потоки так же трудно, как и обычную реку. Мы бы не хотели беспомощно смотреть, как река пробивает дамбу и покрывает прекрасную землю илом, — Ханаан упёрся руками в столешницу и наклонился вперёд. — Но теперь ты, Предрассветный кардинал, явился, чтобы вылечить недуги Церкви.

Он замолчал и посмотрел на Хайленд.

— Ты в нескольких городах разоблачил мошенничество и хищения Церкви, но не умаляя при этом авторитета Церкви, а проявляя к людям доброе отношение, ты этим, можно сказать, восстанавливал дискредитированную репутацию Церкви, — сказала она.

— Мы видим в этом нашу надежду, — добавил Ханаан, и спокойная улыбка, полная решимости, покинула его лицо.

Заметив своё волнение, он невольно откашлялся и откинулся на спинку стула. Хайленд тоже решила дать ему время успокоиться и снова заговорила:

— До того, как началось противостояние, наша страна имела отношения со святым престолом в связи с борьбой с продажным духовенством. Как ты знаешь, у нас было немало церквей, которые прибрали к своим рукам торговлю внутри страны, чтобы нажить на этом несметные богатства.

— Вот почему мы искали встречи с досточтимой принцессой Хайленд, — произнёс Ханаан, из чего можно было заключить, что его предложение не было отчаянной попыткой сменить папу на нового, целью его было — продлить долгую историю Церкви. — Однако богатство, накопленные падшими представителями духовенства, зачастую может создать впечатление, что оно более истинно, чем слово Божье. Блеск золота может многих ослепить и сделать соучастниками. Сколько бы мы ни уверяли верующих в правильном использовании сделанных пожертвований, наши слова для них лишь шум ветра в ушах. Хуже того, мы, честно следуя Божьему слову, не можем использовать золото, как оружие, подобно тому, как поступают падшие. Когда нет золота в руках, нет и веса в словах, и никто не хочет слушать.

Коул не мог не кивнуть с энтузиазмом, девушки, увивавшие за ним прежде в Ньоххире, не воспринимали всерьёз его советы придерживаться более простой жизни. Они, носившие яркие одежды и жившие красочными праздниками, высмеивали глупость и излишнюю честность того, к чему он их призывал.

Даже если поведение Ханаана являлось частью его переговорного лицедейства, его возмущение Коул посчитал искренним.

— После победы над еретиками огромные доходы от десятины засияли золотом монет в руках падших служителей Церкви с особой силой. И многие стали использовать эти доходы как расходные средства для расширения и усиления своей власти любыми, пусть самыми грязными, способами. Что тут говорить о том, чтобы потребовать от них отказаться от этих доходов, они предпочтут скорее развязать войну между королевством и Церковью, чтобы ещё ярче засияли их хранилища богатств.

Перед внутренним взором Коула возникло лицо женщины-торговца с алчной душой, желавшей заработать деньги на войне. Пока война будет способна приносить деньги, она сможет привлекать злодеев вновь и вновь. И потому Коул мог понять, что думал Ханаан и люди, стоявшие за ним.

— Таким образом, вы собираетесь отменить десятину, перекрыть приток денег и этим ослабить власть нечистоплотных служителей и одновременно очистить Церковь, что позволит положить конец противостоянию мирным путём.