"Хорошая история!" — сказал подошедший Илья. Палки он нёс на плече. Мёрси обрадовалась, что Илья совсем-совсем здоров! А то болтали, мол, "калека, калека" — чушь какая!
Они плыли в большой красивой лодке... и мама сидела на корме, опустив в воду тонкую красивую руку. "Это моя мама!" — с гордостью сказала Мёрси, а Сашка, весёлый, загорелый и большой, бережно взял маму за руку и повёл её танцевать... и солнце... и музыка...
Мёрси спала, положив ладонь под щёку. Прядь волос упала на её губы, как лёгкий, нежный поцелуй.
Анна, Илья
— "Сатана не боится ни креста, ни молитвы", — задумчиво сказал Илья. — Это правильно сказано, да.
— И что говорит твоя философия, Илья? — спросила Анна. В костерке звонко щёлкнула еловая шишка.
— "Философия торжествует над горестями прошлого и будущего... но горести сегодняшнего дня торжествуют над самой философией". Это Ларошфуко... или Блез Паскаль. Они у меня в одном томе собраны, вот я и путаю их ... — ответил Илья, закуривая.
— А всё-таки?
— А всё-таки, если откровенно, то так оно и должно быть. Это, как талант. Его тоже взаймы не возьмёшь и талисманом не наколдуешь. Теоретически, если ты благодатью Божьей полон, то Сатану можешь и старой шляпой напугать. Во всяком случае, так считается. Однако в церкви благодать эту на время попользоваться не выклянчишь... на период, так сказать, необходимости. Церковь, по моему разумению, место, где проще сосредоточиться... на прямой разговор выйти. Вроде, как телефонные будки междугородней связи...
— А нам-то теперь, как жить? Или всё же взять в церкви иконы? Набрать святой воды? Епитрахиль у попа присвоить и на себя надеть? — горько спросила Анна. — Чем я этого поганца пройму? Как мне молиться, чтобы Бог услышал и помог?
— Молиться, Анечка, разумному человеку можно только о лёгкой и спокойной смерти, — ответил Илья, прикладываясь к фляжке. — Всё остальное не имеет смысла. Если Бог есть, если есть Сатана, если ты действительно разговаривала именно с ним, а не инопланетянином каким-нибудь... то Бог либо на твоей стороне... либо ему по барабану.
— Думаешь, Он равнодушен?
— А почему бы и нет? Он нам свободу воли дал. Вот и иди... вольно и свободно, куда тебя тянет. А Бог появится после твоей смерти и прикинет, куда тебя направить — в облака или в огонь. Такие, вот, у меня на сегодня соображения... — сказал Илья, закрыв глаза. Язык у него уже заплетался.
— Ну, ладно. Пошли спать, а то носом в костёр свалишься. Завтра неизвестно что будет, -поднялась Анна.
— Цветок красивый, — Илья вдруг указал пальцем на ближайшую альпийскую горку.
Пресловутый "красивый цветок", чем-то похожий на распустившуюся лилию на коротком стебле смутно белел в ночи, — казалось, он слабо светится. Анна подошла ближе и осторожно присмотрелась. Илья остался сидеть на ступеньках. Он допивал остатки из фляги...
Цветок действительно светился. В ослепительно белой, болезненно изысканной, будто фарфоровой чашечке цветка вместо тычинок копошились блёкло-розовые обрубки. Они были похожи на мерцающие щупальца кальмара, только толще и... плотояднее. Быстро сплетаясь между собой и вновь расплетаясь, они хищно потянулись к лицу наклонившейся над цветком Анны. Дохнуло тяжёлым смрадом. Из кончиков обрубков-тычинок сочились капли гноя.
"Гадость какая!" — Анна брезгливо поморщилась. Оставлять цветок не хотелось... трогать его — тоже. Анна разогнулась. Постояв, она просто плюнула в чашечку цветка. Тот мгновенно увял и рассыпался в туманную пыльцу, растаявшую между камнями.
— Ничего умнее ты придумать не смог, — презрительно сказала она куда-то в темноту.
* * *
Спалось беспокойно.
С улицы то и дело слышались шарканье ног и мерзкие подвывания. Анна то проваливалась в сон, то выныривала из его вязкой глубины.
Сначала ей привиделся муж, сидящий на ступеньке чугунного крылечка. Он нудил: "Куда тебя чёрт понёс? Опять глупостями занимаешься? Женское дело — дом вести, детей растить и на работе бумажки перебирать. На большее ты и не способная. От дурости фантазии твои, да от желания мужиков завлекать. Всё молодую, да умную из себя строишь! Поворачивай обратно, пока не поздно, а то я тебя сам приведу, поняла? Попёрлась куда-то, а мужу на обед холодный борщ жрать приходится!".
Анна — та, прежняя — лепетала в ответ какую-то чушь, что, мол, обед в холодильнике. Надо тебе — достань и согрей, а мне не разорваться между вами всеми...
Голос мужа становится всё злей и громче, изо рта у него вывалился длинный искусанный язык, покрытый щупальцами-обрубками, точь-в-точь тычинки в давешнем цветке.
Анна схватила подводное ружье и выстрелила из него... в нечисть... которая медленно распухла чернильном облаком, стекая по ступенькам и всасываясь под камни альпийской горки.
А под утро ей приснился добродушный сонный Пёс лежащий возле своего киоска. "Где ты был всё это время?" — спросила его Анна.
Там, далеко, Пёс почесал лапой за ухом, а потом встал и пошёл вдоль по улице.
Он шёл по следу. Не торопясь, постепенно перейдя на волчью, — упорную, наматывающую многие километры, — трусцу, он шёл по следу Сашки...
...преображаясь в огромного клыкастого зверя со стальным ошейником, усыпанным шипами, тускло поблёскивающими в тумане...
Анна проснулась в твердом убеждении, что идут они в правильном направлении. "Вот хрен вам всем, а не "обратно"!" — подумала она.
Мёрси
— Сволочуга-врач... зачем он сказал мне, что это был мальчик? Чтобы мужа уколоть?.. — пробормотала Анна, укладывая свой рюкзак. Илья курил в соседней комнате, где Сашка собирал тщательно вычищенную двустволку.
— Что говоришь? — переспросила Мёрси, которая только что умылась у офисного кулера и теперь утиралась маленьким пушистым полотенцем с вышитым на нём зайчонком. Это было детское полотенце — "ещё Вовкино", как сказала Анна, когда (давным-давно!) они в первый раз пришли вдвоём на её квартиру...
Вода была холодная, набирать воду в ладошки было неудобно... но это всё-таки были краны! Почти цивилизация! А то всё из кружечки, да из бутылочки... фу!
— Да так, о своём задумалась, — ответила Анна.
Мёрси хотела сходить с ней "под ёлочку", но Анна почему-то сказала ей, что лучше уж воспользоваться офисным туалетом. "Так, ведь, смывать особо нечем?" — удивилась Мёрси. "И хрен с ним. Небось всё не загадим, — ответила Анна, обычно такая аккуратистка. — Не до этого теперь".
Мёрси подумала, что Анна просто не хочет лишний раз выйти в туман, глянула в окно... и тотчас мысленно согласилась с ней. За ночь туман преодолел-таки чугунную ограду и запакостил всю красивую лужайку. Смотреть в окно сегодня было всё равно, что таращиться в экран выключенного телевизора. Нет, конечно, иногда в тумане что-то было видно... но разглядывать то, что там блазнилось, ни у кого не было ни малейшей охоты.
Перекусили нехотя. Есть никому не хотелось — вчера плотно наелись. Выходить на улицу — желания тоже не было. Но Анна торопила:
— Давайте, давайте! Здесь мы всё равно ничего не высидим. Надо идти.
— Есть такое слово — "надо", — закряхтел, вставая, Илья. — Но лучше бы его не было! На х...й оно вообще придумано?.. Саня, помоги мне рюкзак надеть... Мёрси, не забудь ничего. Вон, на столе Анина рукопись всё ещё лежит — не оставь!
Вышли, осторожно открыв дверь... встали на крыльце. Было тихо. Мир обложило влажной ленивой ватой. С крыльца были видны только угольки костра и часть дорожки, теряющейся в молочном ничто.
— Может, устроим пожар? — вдруг спросил Илья. — Взорвём тишину! Спалим банк к чёртовой бабушке! И гордо уйдём отсюда, озарённые пламенем пожара!
— Зачем?! — удивилась Мёрси, а Сашка поёжился.
— Из хулиганских побуждений, как пишут менты в протоколах, — ответил Илья.
Мёрси вспомнился Лёша Волкодав. Илья, похоже сразу же понял, отчего она поёжилась и торопливо сказал:
— Ладно, это ерунда всё! Неудачная шутка. Пошли потихоньку! — и первым заковылял вперёд.
— Пожар — это нехорошо, — тихонько сказал робкий сегодня Сашка и пошёл за Ильёй. — Пожарники куда-то все уехали!
— Господи, мужики иногда такие... глупые! — сквозь зубы сказала Анна и подтолкнула Мёрси. — Пойдём, Марина, а то они без няньки вымрут.
— Ага, — ответила Мёрси. — Они же, как дети, мужики-то!
Анна внезапно улыбнулась и потрепала Мёрси по голове. Она повернула её бейсболку козырьком вперёд и нахлобучила на нос. Она чмокнула Мёрси куда-то между щёкой и ухом.
— Рано тебе ещё о мужиках думать, Мёрси!
— Да ладно тебе, мамочка!.. — нарочито капризным детским голоском пропела Мёрси, поворачивая бейсболку козырьком назад. Ей стало весело. — Я уже совсем взро-о-ослая!
Они улыбались. Женщины! О, мы, женщины, всегда поймём друг друга!
— Догоняй, — хихикнула Мёрси и поскакала вслед за мужиками, почти скрывшимися в тумане.
— Что это вы там хихикаете? — ревниво спросил Илья. — Нам, мужикам, кости перемываете?
— Так я тебе и сказала! — Мёрси высунула язык. — Пусть теперь тебя любопытство замучает!
— Жёстко, — пробормотал Илья и вздохнул. — Жизнь дала трещину. Ни о чём другом теперь думать не смогу...
Ворота со скрипом приоткрылись. Сашка не стал распахивать их до конца. В тумане поблёскивали фары инкассаторской машины, видимо, как раз поворачивающей во двор, когда всё случилось. В ней, возможно... и даже наверняка! — было оружие, поинтереснее, чем их двустволки. Вот только открыть машину не было ни малейшей возможности. Впрочем, патроны всё ещё не стреляли...
... а вот продукты портились.
В ближайшем "Магазине N5", длинном, занимающем весь первый этаж здания, построенного ещё в пятидесятых годах, — их остановила вонь.
— Все куры протухли... и колбаса! — грустно сказал Илья. — Жаль.
Посовещавшись, решили, прикрыв нос и рот, пройти хотя бы в кондитерский и винный отделы. Так и бродили вчетвером в потёмках, стараясь поскорее сделать запасы и не забывать дышать ртом.
— Хорошо, что водка не протухает! — пробубнил голос Ильи.
— Воды и водки много не бери! Зачем лишнее тащить? — ответила Мёрси. — Тут дальше пойдут сплошные рестораны и кафе. И киосков много!
— Воняет! — печально констатировал Сашка.
Анна
— Ребята... что-то мне всё это не нравится, — сказал Илья, когда они остановились.
Анна подумала, что все — и всё! — давно уже поняли. Они просто не решались сказать об этом вслух. Сказать — значит признать, принять этот долбанный факт, который не лез ни в какие ворота... и с которым так не хотелось смиряться! Иногда хотелось ей заорать во всё горло: "Дичь, чушь, ерунда! Этого просто не может быть!" — и начать лупить чем-нибудь тяжёлым по стёклам... крушить и ломать всё вокруг.
Теперь-то она бы с радостью согласилась на утреннее предложение Ильи "спалить всё"!
— Бл...дь, он вытянулся, как презерватив! — горько сказала Мёрси.
Да, Екатеринбург "вытянулся".
В нормальное время от своего дома Анна доходила до Дворца Молодёжи пешком за двадцать-тридцать минут. Учитывая скорость Ильи... который, вообще-то, тоже не улиткой полз... учитывая туман, в котором приходилось идти медленно... учитывая, — мать его, — все факторы, они давно должны были дойти!
В голове всё путалось. Анна призналась сама себе, что не может сейчас взять и нарисовать карту... простенькую схему пройденного пути! Впрочем, нарисовать-то она сможет, да только карта эта будет иметь мало общего с картой Екатеринбурга на участке: улица Московская, вниз под горку до пересечения с проспектом Ленина...
Слишком много домов! Вдоль длинных фасадов старых четырёхэтажек, в которых окна первого этажа расположены много выше человеческого роста, вдоль ряда тополей, с давних времён растущих на всё сужающихся газонах, вдоль бесконечно тянущегося забора, огораживающего стройку очередного небоскрёба... всё дальше и дальше... и всё — всё! — было знакомым!
Анна пыталась вспомнить, как улица выглядела в нормальной жизни... и её нынешние впечатления упрямо накладывались на воспоминания...
Перебирая в памяти тысячи мелочей, она с ужасом осознавала, что помнит каждый пятачок проклятой улицы... которая никогда — никогда! — не была такой бесконечно длинной!
Она чувствовала, что каждый из них — Илья, Мёрси и даже Сашка — тоже пытается уложить, утрясти в памяти новые впечатления, без конца сопоставляя их со старыми... и тоже не может этого сделать.
...Всё было, как раньше!
...Раньше всё было не так!
Вот дом Аллы Фроловой. Когда-то они были подругами, пока Алла не вышла замуж за солидного пожилого чеченца и не укатила с ним в Москву. Десять лет назад, Анна с мужем и Вовкой переехала на Московскую, Алла приходила к ним на новоселье. Первое время Анна нет-нет, да и забегала к ней в гости... и на дорогу пешком у неё всегда уходило десять минут ...
Да-да! Вот он, этот чёртов дом, стоит на месте! И дорога до него по-прежнему знакома до последнего тополя.
Да только шли они сюда — часов десять.
— ...твою ма-а-ать! — протянул Илья и зло стукнул палкой по стволу дерева.
— Привал, — устало сказала Анна. — Сядем, отдохнём... и ты нам всё расскажешь, Илья.
Глава 33
Илья
— В общем-то, Анна мне сказала меньше, чем знает. Такое у меня впечатление, — шёпотом сказал Илья, ставя банку тушенки в костерок. — Наверное, у неё самой в голове всё перепуталось... Сатана, Бог, дети, туман.
Они сидели у крыльца салона "Оптика" на стульях, вытащенных из маленькой приёмной. Крыльцо занимало часть тротуара у старой "брежневки", ближе к торцу здания. Почти впритык к нему возвышался свежий деревянный забор с навесом над дорожкой для пешеходов. Доски вкусно пахли сосной. Над головой уютно шелестел клён. Место было по-домашнему чистенькое и тихое, что, собственно, и привлекло всех четверых.
— Она говорит, что туман — это часть его, — заметила Мёрси, которой тушенки совсем не хотелось. Она уже решила, что вывалит в котелок четыре пакетика "Супа харчо" и порежет в этот суп копчёную колбасу маленькими кубиками. Дело это неспешное, даже нудное. Котелок-то есть, есть и вода, а вот с огнём будут проблемы. Впрочем, от забора Сашка оторвал несколько досок и ловко расщепил их топориком. Топорик, конечно, полное говно и надолго его не хватит... вид у него уже сейчас такой, будто им пирамиды вытёсывали, но... но и хрен с ним, что теперь, убиться что ли?
— Саша, нам бы ещё дров, — сказала она, высыпая пакетики и заливая их водой из фляги.
— Похлёбка! — воскликнул Илья, тоже отцепляя свою флягу. Стаканчик с водкой он прижал к груди левой рукой. — Ох, не дождусь, супа хочется, как из пушки!
— Вот и лопайте пока тушёнку с сухарями, а тут ещё ждать и ждать, пока закипит...
— Анна с собой шоколадки возьмёт, — доверительно сообщил им Сашка и с треском оторвал доску соседнего забора. — Она тоже хотела суп варить! Только она, наверное, вначале за лекарствами пойдёт.
