Он специально вынул белый платок с красной каемкой и красным кандзи "Хи" по центру так, чтоб все видели, и вытер им слезы Наруто, благодаря Солеану показательно воспламенившие ткань. Глянув в голубые озера, Нидайме расцепил все еще сложенные руки, отдав левой край теплого платка, тут же зажатый, а правую взял в свою левую и вывел из-за стола, за челкой на лице смотря под ноги, чтобы все внимание досталось глупо расплывшемуся в улыбке усатику. Ни тот, ни другой огонь не чадил, он окончательно сжигал в душах стоящих ненависть к джинчурики. Театрально получилось, по мнению Саске, но мистификация настоятельно рекомендовалась, чтобы избыть плохое, чтобы образовались так нужные Наруто связи в сердцах окружающих. Такова была воля огня Хирузена, желавшего передать и сохранить.

— Сколько типов чакры у тебя обнаружили вчера, Наруто? — Отведя в сторонку, когда народ стал расходиться с крыши после зашедшего солнца, по мере ухода разжигавшее пламя в чашах у столов.

— Два. Ты сам мне про два типа чакры говорил, Саске, — все трогая и трогая платок, навеявший воспоминания.

Сакура, завязавшая ему платок браслетом на левой руке, стояла рядом. Какаши занял Ируку, как бы оградив разговаривающих от посторонних ушей.

— Не перевирай мои слова, — вздыхая. — В Зоне-44 я говорил про цвета чакры. Это так-то ты собрался запоминать? Что же ты тогда потом поймешь? — Скептически.

— Извини-извини! — Складывая печати, последней из которых стала концентрация. Видимо, Джирайя какому-то полезному дзюцу его обучил, судя по раскинувшейся сфере молчания и изменившимся импульсам мозговой деятельности. Никакого названия мысленно он не выкрикивал — техника для Саске осталась безымянной. — Я готов запоминать дословно, Саске. Для меня это очень важно, прошу...

Оба их располовиненных светом лица в сумерках и отсветах ставшего метровым и ярким пламени смотрелись таинственно, настраивая на сакральный лад. Оба стояли глаза в глаза.

— Во-первых, это портретное сходство. Цвет волос и глаз с чертами овала лица передаются детям от родителей. Убери усы и ты вылитый Йондайме в детстве. Во-вторых... Мой шаринган видит, что у тебя в смешивании в оранжевое участвуют четыре типа чакры, два оттенка желтого и два красного. Часто цвет чакры у шиноби совпадает с цветом волос или глаз. Минато желтоволос. Его жена, Кушина, красноволоса, она предыдущий джинчурики. Желтая чакра снаружи стережет печать, красная чакра внутри стережет зверя. Частички родителей в тебе буквально со дня рождения, они несут неусыпную вахту, защищая тебя. Твои родители всегда с тобой, в твоем внутреннем мире их можно вызвать на разговор, если постараться. Учти тот факт, что резервуары печати с их чакрой опустошаются, ведь их никто не пополняет... Минато тратится постоянно, Кушина при взывании к чакре Кьюби, поэтому со временем печать слабеет. Ощути и найди их в себе, поделись чакрой и любовью с ними, заполни их резервуары, чтобы их частички в тебе смогли отвлечься от вахты и пообщаться с тобой много раз, не исчезнув окончательно после первого же обращения. У них расспрашивай подробности своего дня рождения и все остальное наболевшее и накопившееся. Ты в состоянии сам справиться. — Чтобы Сакура не услышала лишнего, и другие не прочитали по губам, Нидайме Саске шагнул вплотную, взявшись за плечи и подведя рот к самому его уху. — Ты недавно стал мне близким человеком. Если обратишься к кому-то за помощью, то рискуешь потерять имеющееся и стать узником собственного внутреннего мира. Между тобой и Кьюби два надзирателя, без налаживания контакта с родителями заточенный всерьез не воспримет своего тюремщика. Если я попытаюсь помочь тебе с родителями, то враждебно настроенный Кьюби несомненно нападет на меня и будет несомненно уничтожен. Полагаю, такой вариант тебя не устроит, поэтому самостоятельно познай самое себя, и чем быстрее, тем лучше, сам понимаешь почему. Никто лучше тебя этого не сделает. Начни с отца, ложись всегда спать с его именем на устах и в мыслях — Намиказе Минато. Медитируй, передавая ему силу и желая оказать всестороннюю поддержку, прости за сиротство и полюби его частичку в себе такой, какая есть. Когда почувствуешь отток собственной, желтой чакры, ни в коем случае не дави в ту сторону и другого цвета не посылай. Дальше отец поможет с матерью и остальным. Ты справишься, Наруто.

Саске успел лично отблагодарить рукопожатием Шино, принесшего тушку Нидайме к Ёшино и регулярно справлявшегося о самочувствии. С Шикамару они еще за обедом выпили по чашечке сакэ под бдительным присмотром Шикаку, вручившего документы без положенного церемониала из-за траура. Других Саске держал на расстоянии, хотя видел, например, симпатии со стороны Чоджи еще со столика в столовой академии.

— Постой... — неожиданно сильно и уверенно схватил его за запястье Наруто, когда Нидайме отстранился, собираясь уходить. Озера истекали реками. — Ты ничего не сказал Сакуре.

— Я могу только повториться — тебе с подругой никогда не светит стать моей женой, Сакура. Из уважения к вам я никогда не предложу завести общего ребенка, и никогда не приму от вас двоих подобное предложение. Дети мечтают о конфетах, взрослые о шоколадной фабрике. Сакура, я не конфета и не фабрика, мои мечты с тобой не связаны, смирись и найди в себе достойную взамен разбитой, не ранься об осколки.

Она стояла спиной к огню, оттого тени ложились на ее лице темные претемные.

— Ее мечта... Гаденыш, как ты посмел ее разрушить? — Сжимая запястье сильнее, едва не до хруста костей.

— А ты, Наруто? Тысячи людей мечтали о твоей смерти, как ты посмел нарушать их мечты и жить вопреки?! — Не сдержавшись тупизне. Саске специально не стал защищаться от всплеска эмоций.

— Хватит! — Тихо вскрикнула Сакура, прижавшая руки к дрожащей груди. — Саске-кун, позволь... позволь просто быть рядом, пожалуйста! — Умоляюще.

— Есть поговорка: насилу мил не будешь, — двигая левой рукой. Наруто отпустил. Стоящий спиной к все еще стоящим на площадке взрослым Саске приподнял неестественно отвисшую забинтованную кисть на уровень груди. — Хороша же благодарность! — Горько. — Какая тут команда? Какое тут общение? Вы оба неисправимы, — уходя всполохом пламени.

Какие тут банкиры? К ним пошел клон, созданный Шодай по образу Нидайме, к Нара тоже отправился специальный клон, чтобы поблагодарить, извиниться и забрать вещи, уходя.

— Муж. Зачем ты довел до такого итога? — Куснув себя за палец и дав Нидайме блаженно пососать его. Зеленое свечение укутало тело, излечивая все раны — так она медленно делилась своей лечащей чакрой напрямую. Можно было бы и кусать ее, тогда и поток шире получался, и потребовались считанные секунды, но от этой сумасбродной выдумки жены Саске отказался. Вот еще, кусать ее! Да он поцелуями хотел покрывать, а не кусать.

— Жена. Что это еще за дурацкое дзюцу? Разве нельзя поцелуем? Или ты того, этого...

— Ай! А чего меня-то все бьют?! Придумали мальчика для битья, понимаешь... — обиделся Нидайме, которому досталась затрещина вместо Шодая.

— И какая же я буду с искусанными и отечными губами!? Нужен контакт с кровью, олух, — вызывающе слизывая каплю крови с пальца.

— А через слюну никак? Все равно при поцелуе с языком контакт...

— Есть контакт, — оторвавшись от сладких и еще впитывающих зеленое губ Нидайме и не скидывая руки приласкавшего со спины Шодая. — Целых двое на меня одну, да? — Совершенно не имя ничего против.

— И кто тут олух? — Шепча с двух сторон в волосы с разных боков. Саске впервые пришла крамольная мысль...

— Один из вас двоих, негодники! — Элегантно сталкивая лбами и выходя из объятий. — А ну ответил на мой первый вопрос, муж! — Добавив строгости в голос и еле сдерживая смех от вида одинаково потирающих височные области.

— Чтобы легче приняли долгое расставание, — ответил Шодай Саске, пока Нидайме бочком-бочком улепетывал к арке ворот, юркая из Эдема к Зданию в Конохе.

— Ага... значит, ты со мной тоже разругаешься в пух и прах?!! — Став настоящей мегерой — кто такая, Саске не знал, но верил Солеану на слово, что чрезвычайно похожа.

— И это вместо поддержки любимого? — Шевеля бровками.

— Одного поцелуя хватит. Ты тут не юли давай, муженек. Наклусил и под юбку?

— Ну чего ты взъелась?! Это твой двоюродный брат мне запястье сплющил, между прочим. И у нас ведь постоянная ментальная связь. И вообще, как ты такое могла про меня подумать?

— Как порядочная супруга я должна отчитывать супруга, — уперев руки в боки и сверкая глазами, забывшими об очках с диоптриями.

— Вот ведь!.. — Досадливо. — Из-за тебя я совсем не могу сердиться на него...

— Дождешься у меня, перекрашусь в желтое и черточки на щеках намалюю...

Саске выпучил глаза на этот сказанный всерьез бред — на память он не грешил и воображение у него хорошее, даже слишком — он закашлялся.

— И вообще ты мне что обещал? Где мировая кухня блюд!? Где гардероб всех нарядов!? Где мои золотые горы и жемчуга с бриллиантами?!

— Так и сказала бы прямо, что на сегодняшнем ужине мой зеленый супчик с красной рыбой не получились...

— Тьфу на тебя! Идем тренироваться, — вильнув при развороте.

— Идем, — с улыбкой уклоняясь от пощечины ногой. Полы кимоно начали свой танец по дорожкам, камням и травам Эдема. Ему в удовольствие, а Карин вымотается и заснет, как убитая. Солеан, соблазнив шокер-печатью, договорился, что зайдет в сон этой ночью. Однако на душе все равно остался осадок и тоска на сердце — Саске весьма уважал Хирузен-сама, мирясь со стариковскими привычками. Они мало общались, но каждая их встреча запомнилась навсегда. Инцидент с Наруто не прибавил радости, хотя химэ сделала все, чтобы отвлечь своего златоглазика. Саске разрывался между необходимостью, диктуемой Солеаном, и своими желаниями намылить усатую морду так, чтоб неповадно было тупить по поводу и без — такое воспитание ему по душе.

Какаши

Простоявший за барьером и ничуть не пострадавший Чибико стал символом кризиса для Какаши, без пререканий затащивший туда убитых Наруто и Сакуру с крыши администрации деревни. Ёшино-сан ему как бы невзначай всучила кучу антидепрессантов, поймав днем при выходе от Саске...

— Какаши-сан... Вы же отказались быть нашим сэнсэем, зачем вы нас сюда затащили?.. — Удрученно и крайне подавленно. Маленькая порция рамена с Наруто сотворила маленькое чудо, а валериана отлично действовала на Сакуру, безучастно и с пустыми глазами ковырявшуюся палочками в блюде.

— Я, мн, говорил о тренировках, сэнсэй... понятие более обширное, Наруто. Не перевирай мои... Мна-ааа...Что я такого сказал... — Подхватив в голос зарыдавшего мальца и прижав к груди. Черная ткань быстро намокла. А ведь Какаши уже было надеялся, что размолвкам в его команде, которую лично он не считал распавшейся, наступил конец, а тут такой фортель!

— Он... тоже говорил "не перевирай мои слова", — без эмоций ответила девочка, гонявшая скользкую от масла креветку с поджаркой.

— Ммм... — пытаясь баюкать и поглаживаниями по спине и голове успокоить. — Как с вами сложно... нма, со всеми. Сакура... это с огнем... он учудил по подсказке Саске-сэмпая? — Совершенно не представляя, как теперь успокоить Наруто.

Его вопрос усилил истерику. Девочка коротко кивнула, с каким-то тревожным для Какаши чувством наколов бедную креветку и целиком зажевав, начав усердно двигать так челюстью, будто от того, насколько мелко и тщательно она разжует, зависит сама ее жизнь. Растворив шипучую таблетку, Какаши почти насильно влил стакан в Наруто, третью облившегося.

Справиться с ситуацией, разговорить и найти нужные слова объяснения и утешения помогли, как ни странно, книги Джирайи-сама, по многу раз прочтенные Какаши от корки до корки. Наруто еще не сталкивался с любовными мечтами и фантазиями, для него любая мечта свята. Была. Жуткие слова Саске запали ему в душу, посеяв смятение.

Честно говоря, Какаши не понял, зачем Саске дал себя покалечить, разыграв всю эту драму, а такой вывод напрашивался сам собой. У Какаши у самого личная трагедия, а тут ему на голову свалился еще и Наруто с Сакурой, тоже такие же. И пить им еще нельзя ни в коем случае. Нельзя. А сам взрослый крепко жаждал крепкого, особенно нестерпимо захотев вдрызг упиться, когда понял, о чем и о ком рассказывал Саске Наруто.

Собственно, Какаши не вытерпел... и что рассказывал про Минато-сэнсэя и свою первую любовь, очнувшись на утро в кабинке Чибико в одиночестве, не помнил, по-быстрому кое-как употребив баснословно дорогущий антипохмелин без побочных эффектов — походы в Чибико без Саске грозились разорить его дырявые финансы. В голове сразу просветлело. И душа уже не болела.

Джирайя

Едва говорливый Какаши вырубился, как почувствовавший себя обделенным взрослым Наруто от души, как говорится, хлебнул сакэ. Хватило одного глотка, чтобы он подавился гадостью и зашелся в сиплом кашле, а потом его развезло и он уснул вслед за расхрабрившейся и охаявшей подлеца Саске Сакурой, тоже дорвавшейся до запретного плода. Остальное допил и доел преобразившийся из пуфика Джирайя — не пропадать же добру, доставшемуся нахаляву? Ну, о Какаши он позаботился, оставив первоклассное средство на столе. Дабы его ни в чем не обвинили, он сперва в облике Какаши-куна занес домой Сакуру с Наруто подмышкой, сдав дитятю с освежающим леденцом за щекой родителям с рук на руки и клятвенно заверив, что все пучком и он тут ни при чем, мимо проходил и решил помочь, чтобы такая обворожительная маман не беспокоилась о дочурке. Наруто он сам раздел и уложил в его кровать, в который раз подвившись переменам — три с лишним года назад он заглядывал в эту квартирку и ужаснулся творящемуся в ней бедламу, а сейчас идеальный порядок и чистота со свежими и разнообразными продуктами в холодильнике.

Джирайя прочитал по губам Саске все им сказанное, исключая шептание на ухо, и подивился силе шарингана — сам он всю предыдущую ночь и день разбирался с пробами чакры, которую — теперь ясно с какого перепугу — внезапно решил проверить Хатаке Какаши, в ходе теста выявивший эмоциональную чувствительность Наруто к испытываемому Кьюби. Увязать Учиха Обито со всей грязной и трагичной историей опытному в таких делах саннину труда не составило сразу на месте, а вот копание глубже, что, вообще-то следовало сделать очень-очень давно, за что корил себя подвыпивший Джирайя, затянулось, приведя в итоге к тому же самому, что уже, оказывается, давно заметил Учиха Саске, вместе с Хирузеном исполнивший мечту Минато — саннин волосами чуял изменение отношения к заслужившему это мальку по окончании церемонии прощания с третьим хокаге и погибшим героям-защитникам. Хирузен раздал все долги перед смертью и ушел счастливым и свободным, как ветер, будучи уверенным в будущем родной Конохи. Даже позаботился о свитке с номинированием на ранг чуинина двух генинов — его нашли в амуниции, подпись следующего Хокаге под инициированном Шикаку-доно решением сельсовета и всех экзаменаторов после подписи даймё чистая формальность.