Зеркало войны

— Толку-то... Тебе есть разница, дворянка я или быдло?

— Нет. Ты же Домбрийская.

— И мне этого хватит. Надеюсь, я не посрамлю твою фамилию. Твой род.

— Я в этом уверена.

— Но узнать, конечно, хочется, — нелогично заметила Матильда. — Вдруг у меня тоже... родословная?

— И родня?

— Как моя мать? Или Рисойские?

— Бэээээ... Лучше уж с гиенами, чем с такой родней!

— То-то! Кстати, надо там еще угольков добавить. А то Лорену притормозили, а Лоран до сих пор целым ходит. Непорядок!

Мария-Элена даже не сомневалась, сестренка сказала — сестренка сделает. Недолго осталось бегать Рисойскому.

И знаете что?

Вот совершенно было его не жалко. Ни капельки!

Мария-Элена Домбрийская.

— Нас утро встречает портными, иголками тычут в бока, — извращалась Матильда, пока в Малену действительно тыкали булавками.

Герцогесса с удовольствием уступила бы тело сестрице, пусть тоже помучается, но рядом, как на грех, не было никого из Рисойских. Даже Силанта куда-то делась.

Наверное, охотилась на Дорака Сетона.

— Может, ему пояс верности подарить? — предложила Матильда.

— Чего? — не поняла герцогесса.

Малене была продемонстрирована конструкция для охраны верности и чести. Мысленно, конечно. Но и так, жуть жуткая.

— Вроде бы он нам ничего плохого не сделал?

— В качестве предупреждения? Чтобы даже мысли не возникало?

— Жестоко.

— Главное, чтобы доходчиво. Себе не пригодится, Силанте покажет. Мол, я за порог, а ты их на попу. И до возвращения меня — годика полтора, так в них и ходишь.

— И ведь находились идиоты...

Матильда фыркнула.

— Ага. Ясно же, что бабу, которая хочет изменить, можно удержать только одним способом. И это — не пояс.

— А что?

— Что-что... всё. Это если любовник не некрофил...

Герцогесса непочтительно фыркнула. И тут же была наказана еще одной иголкой в ребра.

* * *

Если утро паршивое, то и день не заладится. Эту мудрость Матильда унаследовала от бабушки, и она полностью оправдалась.

Вот представьте себе, проснулись вы, позавтракали, и потащили вас на примерку. И тычут там острыми булавками.

А потом выходишь — и сообщают тебе, что подопечному, то есть купцу, ваша светлость, хуже стало. Он тут в горячке свалился.

В принципе, ничего удивительного.

Матильда искренне сомневалась, что местные киллеры стерилизуют свои ножички, или хотя бы спиртом протирают регулярно. Нет?

Вот и ей кажется, что нет. Значит, на ноже гуляла целая команда веселых бактерий. Это если им в зубах не ковырялись. Или в попе.

Если бы нож вынули сразу, пошла бы кровь, были бы шансы от них избавиться. Может, горячки и не случилось бы. А вот пневмоторакс? Как вариант?

Или что еще похлеще?

Матильда смутно догадывалась, что легкое — неудачное место для ранения. Точно не знала, да и знать не хотела...

Пенициллину бы!

Ага, но как ты его получишь?

Кажется, его перегоняли из плесени, которая выросла на среднеазиатской дыне? По идее — да. Но под его производство нужна определенная технологическая база. Вырастить-то его можно, плесень где только не разводили. Флеминг — и тот получил его чисто случайно, забыв помыть пробирки. А Зинаида Ермольева вообще плесень собрала со стены бомбоубежища. Война стимулирует, знаете ли.

Но все равно. Нужна куча всего. Органика, которую Матильда отродясь не понимала, еще биология...

А еще, пока она тот пенициллин получит, раненый сам либо выздоровеет, либо загнется. Но на всякий случай, надо бы почитать, как кустарно сделать антибиотик. По-русски, из 'гвоздя и палки'. У нее тут сестренка, вообще-то. Меньше всего Матильде хотелось потерять Малену просто по глупости местных лекарей.

В любом случае, пенициллин — дело будущего, а Варсон — настоящего. И надо бы рассказать о нем Тальферу, пока у герцогессы на руках не остался труп.

И вот идешь ты с такими мыслями по коридору, а навстречу тебе чернопопый Рисойский.

И удрать-то не получится. Ну и ладно, не в первый раз.

Малена тут же спихнула все управление на Матильду, и затаилась в дальнем уголке. Матильда же...

— Дядюшка!!! Утро доброе!

Лоран хмыкнул.

Радость племянницы обычно ничего хорошего для него не предвещала. Сообразил он правильно, Матильда искренне решила, что не ей одной страдать.

— Идемте, дядюшка.

— Куда?

Лоран и мяукнуть не успел, как его подцепили под локоть и потащили по коридору.

— Как это — куда? Раздеваться!

— Эээээ?

Матильда отвоевала еще десятка два шагов.

— А что — вы стесняетесь что-то показать девушкам? Зря, в вашем возрасте вы очень даже еще ничего...

На возраст Лоран обиделся. Но грудь выпятил, не подозревая, что слово 'хорошего' Матильда спешно проглотила. А то вырвется добыча раньше времени.

— Так куда мы идем?

— А мы уже пришли, — ухмыльнулась Матильда, впихивая дядюшку в гостиную и блокируя дверь. — Госпожа Элинор, поговорите, пожалуйста, с портнихой.

— О чем, Малена?

— О дядюшке, конечно! Его срочно надо одеть! И покрасивее! Кружево, шитье, голубые тона — ообязаттельно.

Элинор Ардонская подняла брови, но от вопросов типа: 'с чего такое радушие?' удержалась. И памятуя слова мужа о том, что Мария-Элена умна и ничего просто так не сделает, ловко цапнула Лорана за руку.

— Как скажете, Малена. Господин Рисойский, мы сейчас пройдем в ваши покои, осмотрим гардероб, потом решим, чего не хватает...

Лоран пытался вырваться, но графиня вцепилась не хуже мурены. И вещала, вещала...

Рисойский понял, что без куска мяса ее не оторвать, вздохнул и смирился, одарив Матильду злобным взором. Та ответила нежной улыбкой.

— Терпите, дядюшка. Двор — место сложное, а у вас, небось, все штаны по моде пятилетней давности. Решат еще, что вы короля не уважаете, все потом наплачемся.

Короля Лоран если и не уважал, то и вслух признаваться не собирался. И правильно. Это вам не ворюга-губернатор, это король. Он и казнить может. Так что...

Матильда довольно улыбнулась, покидая комнату. А не одной ей иголки сегодня достанутся!

Аллодия, Аланея, королевский дворец.

Письмо ее светлости герцогессы Домбрийской легло на стол канцлеру.

Его светлость Леонар Тарейнский прочитал несколько строчек и вскинул точеные брови.

Канцлер был хорош. Этакой мужской красотой сильного хищного самца. Светлые волосы, черные брови и ресницы, большие серые глаза.

Совсем другой тип красоты, не тот, что у Рисойского, но тоже очень притягательный.

— Герцогесса Домбрийская, вот как....

Этот вопрос стоило обсудить с королем. И немедленно.

* * *

Остеон лежал в постели.

Леонар покосился на исхудавшие руки короля, перевитые синими узловатыми жилами, и поежился.

Не хотел бы он для себя такого. Нет, не хотел. И выглядит жутковато, и наверняка, больно. Чудо, что король еще жив.

Впрочем, поклон был выполнен безукоризненно. Больные и умирающие короли сносят головы не хуже здоровых. Вдруг Остеону на том свете канцлер потребуется? А тут и повод есть?

— Ваше величество.

— Леонар.

Темные глаза запали. Но безумия в них не было, наоборот, разум короля словно стал еще яснее.

— Ваше величество, мне принесли письмо от герцогессы Домбрийской.

Остеон на мгновение задумался. Память ему никогда не изменяла.

— Хм-м... Мария-Элена, так?

— Да, ваше величество.

— Она в столице?

— Да, ваше величество, и ждет аудиенции, в любой момент, когда вам будет благоугодно.

Остеон глубоко вздохнул.

— Леонар, ты же видишь, как я себя чувствую. Это не зрелище для молодой девушки.

— Ваше величество?

— Пусть ее примет Найджел. И документы ей подпишет на вступление в наследство, если девушка окажется достойной.

Леонар поклонился в знак согласия. Обсудил еще пару менее важных вопросов и попросил разрешения удалиться.

И никто из собеседников не знал про Бариста Тальфера, который нагло подслушивал разговор.

А что еще можно сделать? Как еще оставаться в курсе всех событий? У Бариста не было выбора. Какое там подслушивать — он бы и шервулю в зад залез, если б знал, что это пойдет на пользу делу.

Говорите, герцогесса Домбрийская?

Барист отродясь ее не видел, не представлял, на кого она похожа, но главное в человеке не красота, а ум. Дураков среди Домбрийских вроде бы не было. Но будь она хоть трижды дурой, Баристу позарез требовались союзники. Ее высочество Лидия пока еще не прибыла. А отвлечь принца надо.

Может быть...

Барист поспешил к себе и быстренько накатал записочку для Марии-Элены. Потом вручил курьеру и приказал отвезти даме. Обязательно дождаться ответа, и привезти письмо Баристу.

Сегодня.

Курьер поклонился и уехал.

Барист зло уставился в стену.

Куда, спрашивается, пропал Варс?

Чтоб ты... чтоб тебя... только найдись, а голову я тебе и сам отверну! Скотина бессовестная!

Аллодия, в районе Интары. Крепость Ланрон.

— Степняки, ваше сиятельство.

Станс Грейвс лично пошел в разведку. Вернулся и теперь докладывал обстановку.

— Их там тысячи три-четыре. Половина занята, делает подкоп. Вторая половина изматывает защитников крепости.

Рид кивнул.

— Нарисуй, как они стоят? Относительно ворот?

И тут-то аллодийцам крупно повезло.

Степняки пока еще не умели осаждать крепости правильно. И кал-ран Бардух очень удачно — с точки зрения Рида — выбрал место для подкопа.

С противоположной от ворот стороны крепости.

Вообще, расчет имел под собой почву.

Крепость же!

Большая, с одного конца на другой не побегаешь постоянно, замотаешься. Даже если по стене, а не через двор, все равно тяжко. И тут — степняки.

У аллодийцев есть выбор: либо они пытаются остановить подкоп, но тогда степняки, обнаглев, штурмуют ворота, либо они защищают ворота, оставив неприкрытым тыл. И опять степняки в выигрыше.

Опять же, баллисты.

У степняков их было целых шесть штук, и расположили они орудия симметрично, справа и слева от ворот, чтобы обстреливать крепость с двух направлений, не рискуя зацепить своих. Это сильно выматывало защитников крепости, но и у баллист были минусы.

Это маленькие, карробаллисты, которые были с собой у Рида, можно было таскать чуть не на руках. А вот большие...

Их даже быстро не развернешь, что немало радовало маркиза.

Рид оглядел свое войско.

Да, хорошо бы дать знать Лоуселю, что здесь подмога. Хорошо бы отдохнуть, отъесться, отоспаться.

Хорошо бы подлечиться.

Не в этой жизни!

— Ну что, ребята, нам остались сущие пустяки?

'Ребята' смотрели молча. Для них уже все в этом мире было пустяками, чего тут спорить?

— Нам надо сейчас пойти, пробиться к воротам и дождаться, пока нас впустят в крепость. А там мы сможем хотя бы поспать, недолго. Пока Хурмах не подойдет.

Кричать никто не стал.

Выдавать себя степнякам раньше времени? Нашли дураков.

— А нас раньше не стопчут? — уточнил кто-то из воинов.

Рид, ухмыльнувшись, покачал головой.

— Стопчут. Но не нас. Степняков.

Вояки уставились на маркиза.

Рид оскалился не хуже волка и продемонстрировал недавние трофеи.

Война — дело такое... умные звери понимают, что человек — тварь опасная, и от нее надо держаться подальше. Начинают откочевывать, ну и...

Дня еще не прошло, как на аллодийцев вылетели трое волков. Явно стая.

Впрочем, в сложные волчьи отношения никто внимать не стал, расстреляли из арбалетов. С дальним прицелом. Не из желаний поохотиться — что там с того волка?

Степняки — всадники.

Всадник — сидит верхом на лошади.

Чего боится лошадь?

Много чего. И в том числе — волка. Волка, медведя... от медведя Рид тоже не отказался бы, но косолапому повезло. А волкам — нет.

Солдаты честно тащили на себе три шкуры.

Ну, с кавалерией не сложилось, но...

— Где там у степняков кони?

Станс ухмыльнулся.

— Здесь, господин.

Палец его ткнул в точку рядом с нарисованной крепостью.

— Здесь у них лошади. Караульные там есть, но мы их снимем по-тихому. Справимся.

— Отлично.

— Когда пойдем?

— Да сейчас и пойдем, — махнул рукой Рид. — Распаковывайте шкуры. План у нас такой...

Про 'командир говорит, остальные подчиняются', Рид уже давно и думать забыл. Перешел к подходу: 'каждый солдат свой маневр должен знать'. Знать, понимать, драться до конца. Только тогда и будет победа.

И сейчас он внятно объяснял всем, кто идет, куда идет, что делает, чего ждет...

Солдаты слушали.

Что ж, впереди еще один бой. Подумаешь, какие мелочи?

* * *

Луруш откинулся на спину в траву, вытянул ноги.

Хорошо...

Сейчас ребята там, под стенами крепости, а он вот, отдыхает. Кони рядом пасутся, ржут легонько, надо только следить, чтобы не разбрелись.

Звери?

Ага, вот они дураки-то? Так к войску и подойдут!

Да все нормальное зверье от Ланрона уж давно разбежалось.

Враги?

Откуда им здесь взяться? Они, фактически в тылу, но ведь не оставишь эту гадкую крепость? Пока не возьмешь, никак не оставишь.

А потом уж можно и дальше идти, завоевывать себе города, брать в плен аллодийцев, собирать трофеи... да, задержались они.

Как бы каган не осерчал.

Хорошо кан-арам, кал-ранам, это знать. Для них война — удовольствие, а таким, как Луруш, простым чикан в жизни тяжко.

На воинскую справу и то денег нет. Коня хорошо хоть дали, там, в общем табуне пасется и его Ушар. Неказист конек, да выбирать не приходится. В Степи конь — не друг, а жизнь. Твои ноги, твоя мощь, твоя сила, и стоит добрый конь столько, что это не за женщину дают в приданое коней, а наоборот, иного коня меняют на несколько рабынь, и не считают, что переплатили.

Бабы — что? Преходяще.

А вот твой боевой товарищ, твое второе сердце, твой друг...

Конь — это КОНЬ!

А дальше Луруш и подумать не успел.

Скользнула из травы серая тень, блеснула молнией кинжала... и увидел молодой степняк большой луг. А по нему бродил белый-белый конь.

Его конь.

И Луруш, забыв обо всем, побежал к великолепному животному.

* * *

Станс вытер кинжал о траву, не глядя сунул в ножны.

Молоденький степняк лежал на траве с мечтательным выражением лица, так и не успел ничего понять.

Да и плевать на него.

Главное, чтобы эти четвероногие скоты раньше времени не всполошились.

Станс знал, после войны он коней просто возненавидит! И ездить будет только в карете, и с закрытыми глазами, чтобы эту скотину больше не видеть.

Но это потом, потом...

А сейчас — дождаться знака от остальных.

Ждать пришлось недолго, минут десять, Станс даже отдохнуть толком не успел. Услышал крик сойки, и крикнул сам в ответ, два раза.

И поднялся из травы.

Степняки своих коней не спутывали. Это хорошо.

Но и понятно, для этих тварей конь ценнее человека, какие веревки? Ты же себе руку к телу не примотаешь? Вот и они не будут, глупо же! Конь от хозяина и так не уйдет.

Но надо торопиться, пока сюда еще кого шервули не принесли.