Через почти месяц плавания наш флот достиг французского побережья. Опередить неприятельскую эскадру и застать ее в полном составе в заливе не удалось — часть уже ушла на север. Остальная также снаряжалась к выходу — суда стояли у причалов и загружались, когда в гавань вошли русские корабли. Их появление стало неожиданным для противника — его моряки забегали по палубе, поднимали паруса, а потом торопливо отходили от берега. Алексеев, командующий русской эскадры, не стал рисковать и идти на сближение, как в подобной ситуации два года назад поступил Ушаков. По его команде наши корабли выстроились по фронту, перекрывая выход из гавани, легли в дрейф, ожидая атаки неприятельских кораблей. Практически силы противостоящих сторон по количеству боевых судов оказались примерно равными — у французов немногим более сотни кораблей и еще столько же транспортников.

Всего же по данным наших агентов в южной эскадре противника насчитывалось чуть больше трехсот судов. Похоже, что около сотни из них упредили наш флот, ускользнули из задуманной им ловушки. Причем совсем недавно, судя по сборам остальных кораблей. Идти вдогонку за ними не имело смысла, надо сначала разобраться с оставшимися. Начали сражение французы, их командующий оказался решительнее русского, давшего противнику возможность подготовиться к бою. Выстроившись клином с линкорами и тяжелыми фрегатами во главе, неприятель ударил всей массой по центру русского строя. Наше командование, пренебрегая наставлениями бывалых командиров Северного флота, не стало мудрить с новой тактикой морского боя. Без каких-либо совместных маневров всем строем и сосредоточения огня занялось привычным противоборством — корабль против корабля.

За счет большего количества судов в месте атаки французы стали прогибать русский строй по центру. Невзирая на потери, шли в лобовую атаку, поворачивались бортом для залпа всеми орудиями и вновь продолжали сближение. Инициатива полностью перешла на их сторону, только мужество и стойкость русских моряков позволили эскадре хоть с трудом, но удержать строй, не дать противнику прорваться на оперативный простор. Бой продолжался до самого вечера, с наступлением темноты французский командующий дал приказ своим судам на отход. На следующий день с самого утра схватка двух эскадр продолжилась, но уже в более равной борьбе — Алексеев сделал все же какие-то выводы из первого, не совсем удачного боя. Русские корабли уже сами пошли в атаку, стали применять командные маневры, по иному бить противника — больше в движении, уходя из-под огня вражеских пушек.

Противоборствующие стороны стоили друг друга, второй день сражения так и не выявил победителя. К вечеру же подошел наш основной флот, сходу подключился к бою. До наступления темноты враг, потеряв половину своих кораблей, сдался, на флагманском корабле подняли белый флаг. В нашей передовой эскадре потери оказались не меньшими, командующий в докладе Нагаеву честно признал свою вину в случившемся:

— Алексей Иванович, снимай меня с командования, не справился я с заданием. Допустил промашку — не решился атаковать противника, пока он был не готов к бою. Потом сцепился с ним в прямой схватке, как бывало раньше, а не стал обходить его маневрами и бить дружно, как поучали нас североморцы.

Командующий флотом не принял отставку Алексеева, ответив ему:

— Всем нам надо учиться, Сергей Петрович. Ты уже бит врагом, тем крепче запомнишь сию науку. Главное, что удержал француза, не дал ему уйти. Так что, принимай трофейные корабли и честно воюй дальше. Нам еще Испанию бить и других супостатов.

В последующих боях уже с другими противниками Алексеев действовал напористо и хитроумно, его эскадра стала ударной силой всего флота. Громила превосходящие силы неприятелей, умело маневрировала, выбирая наилучшую позиция, наносила точные удары, уходя при том от ответного огня. Именно его соединение сыграло решающую роль в сражении русского флота с испанской эскадрой у Картахена, происшедшем через две недели после битвы с французами. Произошло оно в открытом море, обе эскадры долго маневрировали, прежде чем сойтись, но все же более умелыми оказались русские моряки. Выбрав удачный момент, они неожиданно для противника пошли встречным курсом, а потом дружно совершили разворот правым бортом и тут же, без остановки, открыли огонь всеми орудиями. Идя строем по кильватеру, еще не раз поражали борта противника, выбили линкор испанского командующего и другие самые мощные корабли.

Ту битву наш флот выиграл вчистую, к концу боя из трехсот испанских судов на плаву осталась едва ли треть, сдавшаяся на милость победителя. После, уже без спешки, русские корабли прошлись по побережью двух стран, разгромили остатки их морских сил, разграбили крупные порты, верфи. А потом повернули к Апеннинским городам-государствам, без особых усилий разбили их скромные флоты. После же собрали неплохую дань от богатых княжеств, с тем и отправились в обратный путь. Пятимесячный поход в Средиземноморье выдался не только успешным — решили главные задачи, поставленные флоту, но и довольно прибыльным. Приросли трофейными кораблями, захваченными в портах торговыми судами с их грузом, а также разными ценностями — промышленным оборудованием, нужными материалами, немалой казной в золоте и серебре.

Глава 13

В середине мая 1636 года почти одновременно начались сражения на западном сухопутном фронте, в Северном и Балтийском морях. На сравнительно небольшом участке границы от Гродно до Мемеля сосредоточились свыше 120000 воинов европейской коалиции против наших девяноста тысяч. Еще зимой на совещании Государственного комитета обороны посчитали такую численность своих войск вполне достаточной. На начальном этапе планировалось в оборонительных боях выбить по максимуму неприятельское войско, а после контрнаступлением довершить разгром обескровленного и дезорганизованного противника. Подобная стратегия нами успешно применялась в прежних компаниях, приняли ее и в нынешней. Мы даже рассчитывали на численность союзной армии до ста пятидесяти тысяч человек, а оказалось заметно меньше — тех же поляков, чехов и венгров.

Основную ее часть — одну треть, — предоставила Франция, еще столько же австрийская монархия и германские княжества, оставшееся воинство собиралось остальными странами с бору по сосенке. Кто-то дал полк, как Швейцария и Савойя, кто-то два или чуть больше. Успех подобной армии представлял немалые сомнения даже далеким от воинских наук политикам. Неизвестно, на что рассчитывали европейские монархи, отправляя на войну против нас довольно скромное воинство. Та же Франция в лучшие годы могла выставить вдвое или даже втрое больше, чем сейчас. Возможно, что непростая ситуация внутри страны, а также продолжающийся кризис на вершине власти не давали ей подобную возможность. Другие же, по-видимому, не проявляли особой заинтересованности идти на войну с сомнительным результатом.

Тем легче для нас, но все же напутствовал перед отправлением на фронт командующего группировкой Шеина-младшего не расслабляться перед кажущейся слабостью противника:

— Артемий, ты воин бывалый и многоопытный, выиграл не одну битву. Враг на сей раз не столь могуч, как прежде, но все же напомню тебе слова восточного мудреца — нет большей беды, чем недооценивать противника. И действуй так, как не ожидает от тебя неприятель. Кто удивил, тот победил. Береги солдат, вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови. За погубленные жизни спрошу с тебя строго! Понятно, Артемий?

Последнее сказал больше для острастки, в нашей армии все командиры — от командующего до последнего сержанта,— прекрасно знали цену подготовленного бойца, не рисковали им напрасно. Конечно, Шеин и без моих нравоучений осознавал свою ответственность, но, как подобает исполнительному чину, ответил с готовностью:

— Понятно, мой государь. Сделаю, как велено — победить, а людей сберечь!

Вместе с командующим отправился в войска Панкрат. Два месяца назад он вернулся с датского военного округа по завершению основных строительных работ и оснащению необходимыми оборонительными средствами. По обе стороны пролива встали наши крепости и форты, перекрывая проход по нему вражеских кораблей. Строители и моряки полностью подготовили базу Северного флота, на верфи наладилась постройка фрегатов и корветов. Так что все задачи, поставленные мною, Панкрат выполнил в полной мере, скорая война проверит — насколько крепким будет наш рубеж в этом стратегическом районе. Побыл дома месяц, после отправился выполнять новое задание — организовать оборону крайнего, северного, участка фронта — от Вильно до побережья моря по правой стороне Немана. Под его командование передали одним из трех корпусов группировки, а также в оперативное подчинение прибрежную флотилию.

Волею судьбы и вражеского командования сложилось так, что самые боеспособные полки противника — французские и германские,— пошли в наступление именно на участке Панкрата. Против его двадцати пяти тысячного корпуса вступила в бой вдвое большая армия союзников, к тому же превосходящая и по артиллерийскому вооружению. После двухчасового обстрела пушками наших позиций пошла в атаку пехота противника. В артиллерийской дуэли большая часть редутов и орудийных бастионов оказалась разбита, так что встретить атакующих плотным огнем не удалось. Да и шли они рассредоточенным строем, наши снаряды и пули больше уходили мимо цели. Первую атаку отбили с трудом, на некоторых участках доходило до рукопашных схваток. Как только вражеская пехота отошла на исходную позицию, вновь открыла огонь артиллерия противника. Под его огнем, неся потери, наши стрелки оставили первую линию и отошли на вторую.

Начало сражения явно складывалось в пользу неприятеля. Заметно, что он извлек уроки из прошлых поражений, изменил прежнюю тактику атаки полковыми каре на поротный линейный строй. Да и в вооружении добился немалого улучшения, мало в чем уступая нашим орудиям и стрелковому оружию. Следовало срочно найти какой-то выход из сложившейся ситуации, грозящейся привести русское войско к отступлению и последующему разгрому. Просить резервы у командующего Панкрат посчитал последним делом, когда не останется иного пути остановить врага. Вновь, как и в английском походе, в трудную минуту к нему пришло наитие, оперативное чутье. В тот момент, когда вражеская пехота заняла оставленную нами линию, а артиллерия снялась с прежних позиций для передислокации на новый рубеж, отдал приказ на контратаку.

Панкрат шел на огромный риск, бросая бойцов в неподготовленную атаку, без прикрытия своей артиллерии. Но каким-то подсознанием чувствовал, что именно такой шаг обескуражит противника, застанет его врасплох. Так и случилось, вражеская пехота, собравшаяся на наших прежних позициях, оказалась неспособной отбить стремительное нападение русских бойцов, стала спешно отходить. Не отставая от нее, передовые части и поддержавшая их кавалерия ворвались на линию сосредоточения неприятеля, захватили не успевшие отойти полевые пушки, обозы со снаряжением и боеприпасами. Здесь же стали срочно окапываться, строить временные оборонительные сооружения против скорой атаки отступившего противника с возможными резервами. Главный же его аргумент — полевая артиллерия, оказался в руках русских, готовящихся применить трофей против прежнего владельца.

Продолжать так удачно начавшуюся атаку Панкрат не стал — она и так прошла на грани авантюры, в самый неожиданный для противника момент сражения. Завязнуть же в открытом бою с превосходящими силами стало бы вовсе не разумным, привело бы к неоправданным потерям в живой силе и тактического успеха. Пока основные силы корпуса укрепляли захваченную позицию, инженерные подразделения спешно восстанавливали разбитую вражеской артиллерией передовую линию, готовя ее для ушедших вперед полков. В этот день неприятель так и не пошел в атаку, наверное, посчитал ее слишком губительным для себя без прикрытия утерянной артиллерии. С наступлением темноты стрелковые части вернулись на свою линию обороны, канониры поставили на артиллерийских позициях трофейные пушки взамен своих разбитых.

На следующее утро враг возобновил наступление, начав ее артиллерийской подготовкой — по-видимому, возместил утрату орудий из резерва или перебросил их с других участков. Но такой плотности огня и масштаба поражения наших позиций, как в первый день, ему не удалось создать, артиллерийское противоборство прошло с преимуществом уже русских пушкарей. Последовавший натиск неприятеля отбили с гораздо меньшим напряжением, не допустили до прямых столкновений. В этот и последующие дни противник раз за разом предпринимал новые атаки. Русские полки оставили вконец разбитую передовую линию, организованно, в затишье боя, отошли на следующую и встали здесь непоколебимо. Противник продолжал наступление в течении еще двух недель, истощая свои силы, а потом перешел к позиционному противостоянию с редкими атаками, носящими более беспокоящий характер.

Подобная ситуация сложилась и на других участках фронта. На некоторых из них неприятель добился большего успеха — оттеснил наши войска на третью, последнюю, линию обороны. Местами даже прорвал ее, но развить наступление не смог — Шеин вовремя направил туда свои оперативные резервы, закрыл ими создавшиеся бреши. Дождавшись, когда по основным направлениям удара противник исчерпал свои резервы, командующий отдал приказ о переходе в контрнаступление по всему фронту. Первым прорвал боевые порядки неприятеля на всю глубину обороны корпус Панкрата по своим флангам, а после мобильные группы пехоты и драгуны обходным маневром взяли в клещи отступающие полки. Часть из них смогла прорваться из окружения и переправиться через Неман, оставив свои орудия и обозы, неся громадные потери под огнем нашей артиллерии. Остальные сдались в плен, не желая отдавать жизнь на чужой земле.

В середине июля основные боевые действия на западном фронте завершились, кое-где еще в отдельных лесных и болотистых участках Полесья добивали остатки окруженных неприятельских войск. Итоги для русской армии сложились относительно приемлемыми — противник потерял почти половину своего начального состава, в основном, попавшими в плен. Если же считать прямые боевые потери убитыми и раненными, то по ним у нас с неприятелем почти равенство, у него ненамного больше. В этом сказалось одно из наших упущений — недооценили силу противника, его возросшее воинское мастерство и значительное улучшение оружия. Пока мы почивали на лаврах, считая себя на голову выше соперников, они же не теряли время, сумели во многом наверстать отставание. Выиграли все же мы сражение за счет лучшей организации обороны, а также стойкости наших бойцов, выдержавших натиск превосходящих сил противника.

Такие выводы из последней компании высказал мне Шеин, приехавший в Кремль для доклада с командирами корпусов. Он подробно рассказал о всем ходе сражений, отступлении наших войск в начальный период, критической ситуации на последней линии обороны, мужестве и самоотверженности бойцов и их командиров. Особо высказался о действиях корпуса Панкрата, в решающий момент переломившему неблагоприятное течение боя на его участке, а затем первому перешедшему в контрнаступление и взявшему в окружение основные силы противника. Во многом успех его корпуса, разгромившего самые боеспособные части, сказался на общей победе — другие союзные войска не оказали столь яростного сопротивления, как прежде, отступили, старались скорее уйти из-под удара и не попасть в окружение.