А что, не самый плохой конец! Во всяком случае, он избавил — хотелось бы надеяться! — принцессу от заклятия, а это не всяким героям удавалось. Только знать бы еще, что будет с нею дальше. Стать бы мстительным духом и являться тем, кто осмелится как-то обидеть Марию-Антонию, вот это было бы дело! Знай он раньше, спросил бы шамана, как это можно провернуть...

-Оно того стоило, — сказал Генри неуклюже. — То есть... Жизни не жалко... за тебя. Об одном лишь пожалею — что это было так... недолго.

Девушка промолчала, и молчание это могильной плитой придавило дальнейший разговор.

-Я завтра поеду в Портанс, — после паузы произнес Монтроз. — Там резиденция Хоуэллов, они пришлют людей, и тогда тебе безопасно будет путешествовать. А дальше...

"А дальше ничего не будет. Я получу свой гонорар и уеду. В прерии вернусь, может, женюсь снова на делакотке... И буду всю оставшуюся жизнь — а ее уже немного осталось, похоже, — вспоминать Тони. А как иначе? Что еще я могу сделать?!"

-Понятно, — Мария-Антония подняла голову, посмотрела ему в глаза. — Вставай, Генри Монтроз. Солнце уже высоко...

...Мать Генри смотрела на нее во все глаза, хоть и пыталась как-то скрыть любопытство, но выходило это у нее из рук вон плохо.

Мария-Антония умела владеть собой, чтобы ни случилось, а уж на то, чтобы осадить обычную фермершу ее самообладания вполне хватало. Если бы только не было так больно... Генри, господи, Генри, какой идиот, ведь она просила ни в коем случае не трогать ее, не пытаться разбудить, а он сунулся, и теперь... неизвестно, что случится. Но лучше бы — думала она малодушно, — это случилось бы поскорее. Потому что иначе Генри так и будет отводить глаза, думая, что она ничего не замечает, а Мария-Антония прекрасно понимала, что у него на уме, стоило только вспомнить вспышку искреннего чувства и последующее тяжелое возвращение к реальности. Он ей не пара, вот о чем думает Монтроз, он всего лишь сын фермерши, пусть хорошего происхождения, и неизвестного бродяги, и у него ничего нет за душой. Нет, имеются кое-какие сбережения, конечно, но и только. А она — принцесса, пусть даже от этого ее титула остался лишь пустой звук. Другое воспитание, другое мироощущение...

Мужчины иногда бывают редкостными дураками, говаривала покойная матушка. Они не понимают намеков и пугаются прямых речей. Учись, дочка, учись не задевать их гордости, но и доносить своё мнение, не унижаясь!

С Филиппом у нее это получалось, и очень хорошо. Может быть, просто потому, что муж знал ее с детских лет, было время привыкнуть и научиться правильно понимать друг друга. С Генри они были рядом всего несколько недель и, похоже, это скоро кончится. Мария-Антония сама знала, как именно: он отвезет ее в город, как обещал нанимателям, и отдаст ее им. Не имеет права поступить иначе, как бы ни хотел сделать по-своему, а поступить так ему не позволит страх и неуверенность. Смешно подумать: человек, неделями живущий в одиночку на Территориях, боится сделать то, чего хочет!

А хочет ли, задалась она вопросом. Хочет, был ответ. Это читается у него в глазах, это написано у него на лице, как бы ни старался Монтроз скрыть свои чувства, давно уже написано, просто она милосердно не обращала внимания.

И он исполнил предсказание старого шамана, припомнила девушка. Тот сказал, что Генри Монтроз пропадет, погибнет, если разбудит ее по-настоящему. И теперь он сам это знает, знает, что ему осталось недолго: такие предсказания всегда бьют в цель! И не станет беречь себя, и... Ничего больше не будет.

Мария-Антония была очень благодарна матери Генри, которая не стала ни о чем ее расспрашивать, просто дала позавтракать, чем пришлось, и вроде бы не замечала, что ее первенец и гостья смотрят в разные стороны, говорила о чем-то своем, обычном, повседневном, уютном...

-Тихо! — вскинулся Генри, опрокинув стул. — Мама!..

-Отец в поле. Трое братьев здесь, — коротко ответила та и открыла шкафчик на стене. Мария-Антония с изумлением увидела у нее в руках короткоствольное ружье с тяжеленным прикладом.

-Прячь девчонок, — сквозь зубы приказал Монтроз, вылетая за дверь. Свистнул в два пальца, долго и переливисто — сперва залаяли псы, потом ему отозвались таким же свистом.

-Что это...

-Сиди тихо, — велела Адель, передергивая затвор. — Не в первый раз.

-Они ищут... — начала было Мария-Антония, но Адель перебила:

-Мне без разницы, кто кого ищет, если они влезли на мою ферму! Сядь и сиди смирно, если не умеешь стрелять, а я пойду посмотрю, что к чему...

Издалека уже слышались выстрелы — кажется, в воздух, — чьи-то голоса. Одна из сестер Генри втолкнула в кухню двоих детишек лет пяти и исчезла из поля зрения. Принцессе показалось, что у девушки в руках тоже было ружье.

Голоса приближались, были они недружелюбными, но выстрелов более не следовало. Собаки глухо взлаивали и рычали, но ни одну из них не пристрелили, и это означало, что пришельцы идут с согласия хозяев фермы.

Они были уже совсем близко, когда Мария-Антония сообразила, наконец: сгребла детей в охапку и метнулась в кладовку, села на пол, прижимая к себе их тельца, и только повторяла, когда распахнулась от бесцеремонного пинка дверь:

-Только не трогайте детей... только не детей!..

-Пусто, — сказал кто-то равнодушно. Девушка знала, что они видят: перепуганные глаза да пару рыжеватых кос, да фермерское платье. — Пошли дальше.

Снаружи вдруг раздался выстрел, потом чей-то крик и отчаянное лошадиное ржание. Топот копыт — и снова всё стихло... Мария-Антония отпустила детей, встала.

-Ты что, испугалась, тетя? — спросила ее девочка, глядя снизу вверх. — Не надо, такие люди не трогают зря...

-А я вырасту, и они вообще никогда сюда не приедут! — заявил толстощекий белобрысый карапуз, обещавший стать в достойной копией своего деда.

-Конечно, — ответила она обоим сразу. — Пойдем, посмотрим, что там...

-Целы? — сунулась в кухню Адель со своим обрезом. — Ф-фух, я все думала, как бы ты не кинулась защищаться!

-А что?..

-У нас вооруженный нейтралитет, — мрачно ответила фермерша, убирая ружье. — Мы допускаем людей корпораций посмотреть, не прячутся ли у нас беглецы, а они нас не трогают. А тронут, — она кивнула на полку, — мало им не покажется!

-Я слышала выстрелы, — сказала принцесса, выпуская ручонки детей. — Кто-то...

-Анри, — сказала Адель, поджав губы. — Увел их за собой, олух! На него и охотились, ясное дело! Нет бы остаться, мы бы всех этих ребят и закопали под плетнем, на будущий год тыквы бы удались!

-Это не на него охотились, — помертвевшими губами выговорила девушка. — Им нужна я. А Генри...

Адель посмотрела на нее как-то странно: мать, которая вот-вот может лишиться первенца, смотрит не так, нет, это был взгляд много повидавшей на своем веку женщины, спокойный и уверенный.

-Анри — олух, — сказала она. — Но он знает, что делает. Он сказал, что у него задание, значит, он должен его исполнять. И я была бы первой, кто осудил бы его, брось он дело и спрячься за бабьими спинами! — Адель подошла ближе и покровительственно обняла принцессу за плечи. — За него не бойся. Он склизкий, как угорь. Мой первый муженек такой же был... — Она помолчала, потом спросила напрямик: — Было у вас что?

-Было, — спокойно ответила Мария-Антония. — Но...

-Да ясно, что ты ему не пара, — махнула рукой Адель и усмехнулась. — По тебе сразу видать, что ты из благородных, а он кто? Так, бродяга... Только, — нахмурилась вдруг она, — мне то же самое говорили, девочка, когда я за моего Мишеля замуж собралась. И удерживали, и уговаривали, а я сбежала... и не жалею. До сих пор не жалею.

-А... Свен? — осторожно спросила девушка, сообразив, что Мишель — это, должно быть, отец Генри.

-Свен — другое дело, — помедлив, ответила женщина. — Он надежный, как скала, не пропадешь с ним. Я за него с отчаянья вышла: Мишель погиб, родня назад не принимала, а самой куда деваться с маленьким ребенком? А Свен давно по мне вздыхал... Ничего, стерпелось, слюбилось даже. Живем — дай бог каждому! Но, — вскинула она подбородок, — Мишеля я никогда не забывала, хоть и гуляка был, и игрок, и авантюрист... Мне от него одно наследство осталось — Анри. За то одно его благодарить можно!

-Он надежный, — невпопад сказала Мария-Антония. — Он...

-Клятое Монтрозово семя, — с досадой произнесла Адель. — Да и ладно, я мешаться не стану! Ты девка справная, я уж вижу, с головой, хоть и не наших кровей, а моему олуху такая и нужна. Если что надумаете, так у нас места всем хватит!

-Не надумаем, — одними губами ответила девушка. — Ни он, ни я. Не выйдет...

-Ну-ну... — Адель дернула крутым плечом. — Ты не переживай. Явится он, куда денется! Задание для него, как для моего первого благоверного, важнее жены и прочего — пока не исполнит, даже помереть не сможет!

-Вы сказали, он увел этих людей... в какую сторону? — Мария-Антония дернулась к выходу.

-Куда собралась?! — женщина поймала ее за локоть. — Не думай даже, ты этих мест не знаешь, а Анри заведет их так, что не выберутся! Сиди смирно, он тебя мне поручил, я за тебя теперь отвечаю, ясно тебе?

-Ясно...

-Ну а раз так, то помоги, — велела Адель. Казалось, нападение не произвело никакого воздействия на жизнь большой фермы. — Скоро уж полдень, обед пора готовить. Сможешь хоть тесто для пирога замесить?

-Смогу, — с насмешкой ответила принцесса. Вот еще невидаль! — Вам какое нужно?

-А у меня вон цыплята рубленые, — ответила та, — сама думай, как лучше будет. В шкафчике мука и прочее, что нужно. Действуй, что стоишь?..

18.

-Ты не вовремя.

-Извини, новости... не скверные, но настораживающие.

Ивэйн Хоуэлл внимательно взглянул на брата.

-Что-то случилось?

-Пока нет. Однако Монтроза едва не взяли на ферме его родственников. Он отправился именно туда, как мы и говорили...

-Едва?

-Он увел преследователей от родни, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу.

-Пусть так, — нахмурился Ивэйн, — одним рейнджером больше, одним меньше... В чем дело, Рон?

-Те, кто охотился за ним, искали девушку, — проговорил младший Хоуэлл. — Наши люди проследили: слух пошел с постоялого двора в Монто-Лее: Монтроз ночевал там, и не один. В комнате некой девицы по имени Тони Шульц, которая пропала одновременно с его отъездом. А до того, — добавил он, — в эту "Синюю курицу" заходил брат Монтроза с таким сундуком, в котором свободно можно вывезти даже быка так, что никто не заметит!

-Полагаешь, Монтроз решил отправить девушку к себе на ферму?

-Не исключаю. Там есть, кому обороняться, а брать штурмом самую большую ферму в округе не рискнут даже "ящерки", слишком много шума, они на это не пойдут, — Рональд ходил взад-вперед по кабинету.

-Ты знаешь что-то еще, — сказал Ивэйн уверенно.

-Да, — ответил тот. — И мне нужен совет...

-Немедленно отправляй людей, — сказал глава корпорации, выслушав брата. — Мы заигрались. Наши ставки — чушь, рейнджер не стоит ничего, но девушка еще может принести какую-то прибыль, и я не позволю, чтобы ею завладел кто-то иной!..

...Трое суток Мария-Антония провела, как на иголках. Пыткой было возвращаться в комнату и ложиться на ту самую постель, где... Она старалась задерживаться в кухне, помогая Адели: ее дочери только рады были спихнуть домашнюю работу на гостью, — но это мало помогало.

А патриархальный быт затягивал: подъем с рассветом, обильный завтрак, обязательное чтение газет (новости запаздывали дня на три, но Свена это мало волновало), прочие мелочи...

-Это что такое? — нахмурился Йоранссон-старший, разглядывая конверт, выпавший из пакета с газетами. — Это... мать, глянь!

-После завтрака, — отрезала та решительно. — Ну, живо, всё стынет! Чего сидим?

Большая семья выбралась из-за стола даже слишком быстро.

-Что там? — спросила Адель мужа.

-Записка, — ответил тот. — Про Анри. Для неё, — кивнул он на принцессу.

-Читай вслух, — велела женщина.

-Генри Монтроз в наших руках, — прочитал Свен. — Приезжай в Портанс, сними комнату в "Белом зайце". Наш человек придет к тебе. Езжай одна, иначе Монтрозу будет худо. Все, тут больше ничего нет.

-Господи, наградил ты сыночком! — возвела очи горе Адель. — Так... дай сюда!

Она взялась рассматривать письмо, а Мария-Антония встала и придвинула стул к столу.

-Я поеду, — сказала она негромко. — Мне ничто не грозит, а его могут убить. Простите, но если бы я могла взять лошадь...

-Сядь, — приказала фермерша. — И посиди молча! — Она нахмурилась. — Так! А где доказательства, что Анри действительно взяли? Может, тебя просто выманивают?

Мария-Антония вынуждена была согласиться, что и эта версия имеет право на существование.

-Посмотри, в конверте ничего больше нет? — спросил Свен.

-Да вроде пусто... — Адель взглянула на свет. — Мусор какой-то...

-Это не мусор, — присмотревшись, сказала принцесса. — Это прядь волос. Вот вам и доказательство!

-Ничего подобного! — фыркнула фермерша, вытряхивая на ладонь неровно срезанные волоски. — Парней такой масти, как Анри, кругом пруд пруди. Мало ли, кого окорнали...

-Но ведь можно узнать, его ли это волосы!

-Да, только для такого нужен тоув, — парировала Адель. — И еще нужно, чтоб было, с чем сравнивать. Ну это, положим, найдется, если подушки перетрясти, а где я тебе тоува возьму?

-В Портансе, — ответила Мария-Антония и посмотрела женщине в глаза. — Придется ехать, так или иначе!

-Ясно... — та только вздохнула. — Если забрала что в голову, не вышибешь... Никакого тоува ты и искать не станешь, верно ведь? Сделаешь, как в записке сказано?

-Да.

-А ты уверена, что тебя не тронут?

-Да, — немного покривила душой принцесса. — Я — очень ценная добыча. Я поеду, Адель, так надо, правда... Генри всё время выручал меня, я обязана ему более, чем жизнью!

-Погоди, — велела Адель, хмурясь. Свен сидел молча. — Лошадь мы тебе дадим, это не проблема. И сопровождающих хороших.

-Там сказано, чтобы я явилась одна, иначе...

-Пока я в этом доме хозяйка, — возвысила голос Адель, — одна ты никуда не поедешь! Не учи старую женщину, как дела делаются... Потащишься в одиночку — тут-то тебя и возьмут, по пути еще, а Анри отвернут дурную башку за ненадобностью! Уж до Портанса мои мальчики тебя проводят, раз Анри велел за тобой присмотреть, несчастье моё!

Мария-Антония не рискнула спросить, кто на этот раз оказался несчастьем: она сама или все-таки Генри?

-Передай: явится живым, — напутствовала Адель уезжающую принцессу, — я ему сама шею сверну за его художества! А ты береги себя! Может, свидимся еще...

-Может быть, — одними губами ответила девушка и пришпорила лошадь.

В окружении двоих братьев Генри и пятерых вооруженных работников она чувствовала себя почти как прежде, как раньше, когда с нею выезжали воины и слуги... Только она даже в мыслях бы не посмела поименовать слугами этих людей! Отряд, тем не менее, выглядел более чем внушительно.