— Здесь или в нашем времени?
Уж если она его провоцирует, то и ответ должна получить соответствующий. Настала ее очередь задуматься.
— В принципе, — сказала она.
— В принципе не бывает, — ответил он.
— Ты допускаешь, что я могу увлечься другим мужчиной? В принципе.
— Да.
У нее пропало желание продолжать этот разговор, она не любила это чувство, когда в солнечном сплетении собирался комок, а в сердце ощущение, что она делает глупость. Так нельзя. С ним нельзя.
— Ты хочешь знать, что я буду чувствовать? — спросил он.
— Нет, я не хочу знать, — сказала она. — Мне не хочется продолжать. Дурацкий разговор, как гадание на кофейной гуще.
— Дождь пошел. Действительно, осень. Димка промокнет, — сказал он.
За окном лил настоящий дождь. Оля поднялась и подошла к окну. Она отодвинула занавеску, по стеклам струйками катилась вода, капли были мелкими и частыми, барабанили тихо, шуршащими волнами. Она не привыкла к такому климату. Откуда он знает про такую осень? Красиво. В скудном свете улицы водяные струи на стекле были едва заметны, как паутинка на свету, как грани кристалла. Минутное созерцание немного ее успокоило, она обернулась, хотела что-то сказать. Он, оказывается, стоял у ее плеча.
— Да не напрягайся ты так, — заговорил он. — Я больше никогда не посягну на твою добродетель. Но если твой другой мужчина будет как Теодор, я тебе этого не прощу. Был же Амадей. Тут я — меркну. Пусть он будет хоть примерно, как Амадей. Забудь про Теодора, у Дмитрия он отвращения не вызывает.
Он улыбнулся доброй дружеской улыбкой. Сердце у Ольги бухнуло в пятки. Такие слова были хуже оплеухи.
У него была минута подумать, ответил он вполне искренне. Такими вещами шутить не следует. Она не будет обижаться, и будет обходить эту тему какое-то время. Он открыл книгу на заложенной Дмитрием странице и прочел в слух:
"В последний день, когда труба над нами
Провозгласит конец всего земного,
Любое всуе брошенное слово
Придется искупить под небесами.
Но что поделать с теми словесами,
Которые без умысла дурного,
Когда бывала ты ко мне сурова,
Лавиной с уст моих срывались сами?
Подумай, не пора ли, друг мой милый,
Тебе пойти моим речам навстречу,
Чтоб мир избег негаданной невзгоды?
Ведь если перед вечною могилой
Мне замолить придется эти речи,
То судный день затянется на годы".
Она смотрела на него, хотела что-то сказать, но он положил ей палец на губы и отрицательно замотал головой. Она улыбнулась.
— Мир? — спросил он.
Она кивнула.
Как же ей захотелось его обнять, без всякого намека на возможную близость, просто в знак того, что она ощущает его заботу и ценит ее. Она побоялась, что он неверно поймет ее порыв. Она испытывала к нему сладкое щемящее чувство нежности.
— Почитай мне еще, — попросила она.
Глава 10 Званный ужин
Гости съезжались в дом господина Ванхоффера заранее. Они являлись на полчаса ранее назначенного времени, пренебрегая этикетом. Причиной была обширная коллекция технических диковин, хранившихся в выставочной комнате на первом этаже его личного дома. Он слыл холостяком, хлебосолом, но без специального приглашения хозяина в дом попасть было невозможно. Общество у него собиралось изысканное. В этот день на ужин он пригласил несколько именитых лиц, заманив их рассказом о его удивительных новых знакомых. Поэтому гости съезжались рано, чтобы еще раз посмотреть на его шуточную коллекцию и увидеть новинки. В списке гостей значилась и фамилия Лейдендорфов. Приглашение им отослали в самый последний момент с запиской, что оно послано по просьбе графини Шеховской.
Пока Ванхоффер развлекал гостей внизу в своей "комнате чудес", как он ее в шутку называл, Диана царила в гостиной и столовой. Все считали ее племянницей Ванхоффера.
Виновники званного ужина явились к назначенному времени. Чинный дворецкий проводил их в обширную гостиную, заполненную гостями. Тут было не менее тридцати человек.
Александр Константинович вел жену под руку, за ними следовал господин Макензи с невестой, последним в одиночестве следовал Рагнар. Пока шла положенная церемония знакомства, Рагнар чутким ухом слушал шепот в толпе, подмечая почву для мистических инсинуаций. Он увидел Хофмана с супругой, радостно кивнул, подошел, чтобы приветствовать их отдельно. Хасима смотрела на него во все глаза.
— Жена с душевным трепетом рассказала мне о вашей записке, господин Гаруди, — сказал профессор.
— Я была очень взволнована, — созналась она. — Я не могла сдержаться.
— Я не говорил, что в записке некий секрет, — сказал он серьезно и любезно. — Но я опасался вашего скепсиса профессор, а скепсис часто — помеха феноменам.
— Горшки валялись под нашим окном в точности, как вы написали, и заметка в воскресной газете тоже была в точности такой, как в записке.
— И дождь, — добавил Хофман. — Он пошел в назначенный час.
— Я же говорил вам, что вижу сны. То был один из них, — сказал Рагнар равнодушно, словно для него такие события нечто обыденное.
— Тем не мене это крайне удивительно. Сновидения все чаще становятся объектом научных исследований.
— Я согласен, что этому должна быть посвящена целая наука. В этой области найдется место и физике, и медицине. Как там ваш ассистент?
— Я слышал от Арнольда, что произошло с братом вашего друга, господина Макензи. Мальчик не заслужил его гнев. Арнольд сказал, что он за час сделал прекрасный перевод с латыни. Я бы рискнул простить за него. Что вы посоветуете?
— Боюсь, господин Макензи будет неумолим. Бедный Элберет. Признаюсь, тут есть и моя вина. Я не осторожно пообещал ему помощь. Лучше подождать, пока буря минет. Я вам хочу указать на другой феномен, и тут уж постаралась сама природа. Посмотрите внимательно, профессор, на графиню Элизабет Шеховскую.
— Она очень красива, — сказала Хасима Хофман. — Мужчины глаз с нее не сводят.
— А что вы еще видите, профессор? — Рагнар улыбнулся.
— Я вижу ту же красоту, что и моя супруга. Хасима права, хоть меня такая остроугольная красота не прельщает.
— Какой интересный термин вы применили. Остроугольная, — Рагнар засмеялся. — Вглядитесь профессор. Подсказываю. Она родная сестра, господина Макензи.
— Да. В них есть сходство. Правда, едва уловимое.
— А еще?
— Вы решили над нами подшутить, — догадался профессор.
— Ничуть. Жаль, Элберет наказан.
Элизабет заметила, что в ее сторону смотрят, тронула извинительно локоть супруга, извинилась перед собеседниками и подошла к ним.
— Графиня, хочу еще раз представить вам профессора Хофмана и его супругу, Хасиму, — сказал Рагнар.
Элизабет пожала руки обоим.
— Очень рада знакомству. Граф о вас рассказывал, как о замечательном ученом, профессор. — Я, кажется, догадываюсь, что тут происходит, — сказала она со смущенной улыбкой, почти ангельской. Ее мягкий акцент делал речь протяжной. — Рагнар занят своим любимым развлечением? Он снова выдает меня за моего кузена?
Профессор с недоумением посмотрел на Рагнара.
— Поспорьте со мной, — обратился он к профессору и его супруге.
— Я не знакома с вашим кузеном, — с сожаление сказала Хасима.
— Я знаком, немого, но я бы не стал утверждать, что сходство разительное, — сказал профессор.
— Однажды я сказала, что женщинам нужно позволить учиться в университетах, прошу прощения профессор, за крамольные для вас слова, — сказала Элизабет, — тогда Рагнар предложил мне переодеться мужчиной, выдать себя за кузена и учиться сколько вздумается.
— Я на самом деле не считаю, что женщинам не следует учиться, — возразил профессор. — Некоторые науки вам будут интересны. В истории известны великие женщины-ученые, но еще больше имен история не сохранила. Современность приносит нам все больше таких имен.
К ним подошел Александр.
— Добрый вечер, госпожа Хофман, добрый вечер, профессор, — приветствовал он. — Рад снова видеть вас. Можно вас на пару слов, прости нас Элизабет.
Трое мужчин отошли в сторону.
— Вам нравиться Вена? — спросила Хасима.
— Я здесь недавно, архитектура замечательная. Мне нравиться, что центр города так гармонично обновляется. У нас в Америке много строят, порой мне жаль, что Новый свет не имеет того удивительного опыта, какой есть в Европе. Здесь присутствует имперский размах, величие.
— Признаться, я пугаюсь этих улиц, я тут плутаю, не смотря на десять лет пребывания, — созналась Хасима.
— А я чувствую себя героиней детской сказки, — добродушно рассмеялась Элизабет. — Того и гляди увидишь дракона.
Хасима улыбнулась. В этой молодой женщине не было светской заносчивости, ни тени высокомерия.
— Составьте мне компанию. Я тут совершенно никого не знаю. Я не хочу выглядеть смущенной. Мне кажется, на меня все смотрят. Хочется спрятаться, — прошептала она.
— На вас во все глаза смотрит вон та дама. Я ее не знаю.
Эл скосилась и увидела баронессу фон Лейдендорф.
— Неприлично такое рассказывать, — хихикнула она. — Но я ее знаю по шуточной истории, которую мне рассказал кузен. Рагнару удалось ее убедить, что я и кузен Элберет — один человек. Она поверила. Представляете. Занятная, наверное, дама. Я сделаю вид, что не вижу ее. Я не знаю как себя с ней вести.
Они двинулись через гостиную от Матильды фон Лейдендорф, она заметила их и двинулась наперерез.
— Графиня Элизабет, ваша светлость, добрый вечер, — обратилась баронесса и сделала приседание.
— Добрый вечер, баронесса. Позвольте вас познакомить. Это баронесса Матильда фон Лейдендорф. Это фрау Хасима Хофман, жена известного профессора-востоковеда Рудольфа Хофмана, — сказала Эл.
Хасима поклонилась баронессе с восточным достоинством.
— О-у, я наслышана о профессоре Хофмане, — добродушно, низким бархатным голосом заговорила баронесса. — Я читала его статьи о древней Персии. Вы, должно быть, родились в этой чудной стране?
— Да. Моя родина — Турция, — подтвердила госпожа Хофман.
Баронесса со свойственным ей темпераментом заговорила о Востоке, о прошедшей войне. Высказала возмущение, что Великобритания объявила великую Индию собственностью Британской короны. У нее были четкие политические взгляды. Эл понравилось, что она не видела в Хасиме Хофман женщины более низкого положения, иной веры, иной крови. Они живо беседовали, напрасно Хасиму считали застенчивой. У этих дам неожиданно обнаружились общие интересы. Баронесса высказала желание учить турецкий язык и вручила Хасиме свою визитную карточку. Эл с удовольствием молчала, ловила слова баронессы, стараясь вычленить почву для расспросов.
К ним подошел Грэг.
— Прошу прощения, дамы. Элизабет, с тобой хотели бы побеседовать мои новые знакомые. Составь нам компанию.
Они отошли к камину.
— Нам полагается курсировать от компании к компании. Диана сделала тебе замечание. Тебе нужно обойти всех гостей, — прошептал он.
— Куда невесту дел?
— Она вон там, беседует с моим знакомым банкиром.
Он подвел ее к Диане.
— Объект доставлен, — с улыбкой сказал он.
Они с Дианой сделали круг по гостиной, со всеми перемолвились ни о чем. Эл держалась свободно, в отличие от Оли, глазки которой были похожи на глаза испуганного зверька. Но ни Эл, ни Диана не пришли ей на помощь, поэтому она нашла пристанище в обществе баронессы фон Лейдендорф, которая, упустив миленькую графиню Шеховскую, не хотела теперь расставаться с обществом Хельги Карлсон. Ей было, за что благодарить эту девушку. Минут десять они обсуждали пристрастия Теодора. Баронесса старалась представить племянника в лучшем свете, чем он мог показаться накануне. Теодор, по ее словам был крайне застенчив. У него было много увлечений, в список которых неожиданно попало фехтование. Хельга решилась подшутить над Теодором, а заодно и над Рагнаром.
— Госпожа баронесса, хочу вам сообщить, что господин Гаруди отлично обращается со шпагами или с саблями, я право в этом не разбираюсь, — сказала она. — Теодор может найти в нем хорошего партнера и учителя. Господин Гаруди фехтовал с самим князем Рушелем. Он мог бы дать несколько уроков вашему племяннику. Он стеснен в средствах, и очень горд, чтобы жить в долг. Только не говорите, господину Гаруди, что я вам это сообщила. Он согласился бы за небольшую плату обучить господина барона.
— Милочка, да вы — истинное сокровище. Я с ног сбилась, чтобы найти такого учителя для моего дорогого Теодора.
— Мне очень приятно вам помочь. Я так мало людей знаю здесь, в Вене. Мне приятно знакомство с вами. Ваша энергия и ум покорили меня с первой встречи. Мне бы хотелось, чтобы наше знакомство не осталось коротким.
Баронесса была довольна и зарделась, как девушка. Она стала энергично махать своим веером.
Был подан ужин, а после гости разошлись по кружкам. Тут и началось то, ради чего затевался вечер. Рагнар общался с Хофманом и офицерами, граф Александр с чиновником из министерства просвещения, который имел доступ в библиотеку. Грэг, не выпуская из виду Хельгу, говорил с деловыми людьми. Человек, назначенный ему в помощь Ванхоффером, взял на себя роль лидера, и излагал вкратце их общий новый проект. Ванхоффер что-то обсуждал с теми, в ком был заинтересован сам. Женское общество расположилось одним тесным кружком в уголке на диванчиках. Центром внимания стала баронесса фон Лейдендорф. Она сидела в центре, окруженная Хасимой, Элизабет, Хельгой, Дианой. Ей предназначалась роль главной болтушки. Говорили, конечно, о путешествиях. Дамское хихиканье заглушало мужские голоса, а порой перерастало в громкий смех, дамы ничуть не тушевались, потому что всем было интересно. Эл выступала либо как слушательница, либо как участница. Хасима обронила несколько слов о Рагнаре и его записке. История тут же была пересказана.
— Я и не знала, — удивилась графиня, — Горшки? Что вы говорите? Да бывало, что мой друг угадывал дождь и даже кораблекрушение, но чтобы речь шла о простых горшках.
— Они валялись прямо на мостовой, — заверила Хасима. — Такого прежде не случалось. Мы очень крепко крепим их.
— О, что же за дар у господина Гаруди? Я давеча тоже слышала нечто подобное, — сказала баронесса. — Он нашел Теодора, но как? Как, графиня? Как он это делает?
Элизабет сделала очень серьезное лицо и даже прикрыла глаза.
— Признаться, у меня мурашки по коже, когда он подходит и говорит, что видел меня во сне. Обычно в таких случаях в голову приходит дурное. Но представляете, он описал мою с Александром свадьбу. Однажды, за обедом он заявил мне, что я выйду за русского. Мои родные подняли его на смех. А потом он видел меня снова и описал, что у жениха будет такой-то рост, такие-то глаза. Он не видит весь облик целиком, детали. И вот я знакомлюсь с Александром, совсем случайно, когда Рагнар находится в другом конце Лондона, далеко от меня. Он бы не мог подстроить встречу. Это исключено. Моя знакомая англичанка представляет графа мне. Я поднимаю глаза, — она изобразила, как она поднимет глаза, замерла, и все замерли. — Я не знала, что он русский, моя знакомая назвала имя мгновение спустя. Но взгляд и облик так подействовали, что я тут же вспомнила о намеке Рагнара. У меня не было никаких сил сопротивляться своим чувствам. И он тоже признался, что влюбился мгновенно. С тех пор я не смею сомневаться в том, что говорит мой друг, каким бы с виду глупым это не казалось.
