Зеркало войны

От леса уже торопился Джок Грас, со здоровущим узлом на спине.

Станс облизнул палец, еще раз поймал ветер.

Брат воинственный, Сестра милосердная, вы смотрите на нас!

Ветер дул как раз к крепости! А большего и не надо было.

Кони не просто боятся волков, это животный, инстинктивный ужас. И удержать испуганного коня — непросто.

Разведчики поделили куски шкуры, щедро промазанные волчьим салом (ладно, не слишком щедро, волки не особо жирные попались), и принялись заходить так, чтобы ветер дул им в спину. В направлении крепости Ланрон.

Станс смотрел на лошадей.

Вот один конь поднял голову.

Второй.

Третий...

Все больше лошадей отрывалось от травы. Они чувствовали запах, но видели пока еще людей... они еще не понимали. Кони умны?

Тут как и с людьми. Есть умные кони, есть глупые кони. Как повезет. Эти явно не были светочами интеллекта. Но наконец дошло и до них.

И вновь — как с людьми.

Стоит объявиться одному паникеру на всю толпу, как начинается общий беспредел.

Заржав, один из коней встал на дыбы, метнулся в сторону.

В нужную, боги милостивые, спасибо, в ту, куда и требовалось!

И словно по заказу, ветер дунул еще сильнее, а Джок, стоящий на опушке, вдруг запрокинул голову к небу — и завыл.

Вой, запах, паника — это уже оказалось слишком для хрупкого конского сознания. И кони — понеслись прочь от страшных зверей, которые воют как волки и пахнут как волки.

А что двуногие...

И что?

Вдруг существуют двуногие волки?

Станс вытер пот со лба. Ухмыльнулся.

Дело было сделано, ополоумевший табун в несколько сотен голов несся к крепости Ланрон.

* * *

Лошади — лапочки.

Да кто б спорил, человек тоже прелесть, но не вставай на пути у толпы.

И не заступай дорогу табуну коней. Проживешь дольше.

Кони в табуне, испуганные кони — это стихия, это море, это безумие, страшное и потрясающе красивое. И даже Станс полюбовался бы ими с удовольствием.

А вот степняки — не оценили.

Когда эта 'прелесть' несется на тебя, бьет копытами с хорошую тарелку в воздухе, истерически ржет, когда этих 'прелестей' несколько сотен...

Их можно остановить только убив. Есть, наверное, и более мирные варианты, но почему-то они никогда не приходят в голову в критической ситуации.

Кони мчались прямо на опешивших от такого поворота событий степняков.

Кто успевал — те разбегались, но успевали-то немногие. Слишком неожиданно все случилось. Слишком страшно.

А вслед за конями...

Безумие?

Наплевать на все!

Пусть безумие, пусть, главное — пройти!

И отряд маркиза Торнейского мчался вслед за лошадями.

— Аллодия!!!

— Родина и король!!!

— УРРРААА!!!

Сто пятьдесят человек?

Плюс знамя с бешено пляшущим на ветру зайцем, плюс кусок волчьей шкуры, прицепленный под знаменем — чтобы кони точно не повернули назад. А отвагу и ярость даже не считаем. Люди маркиза и так давно перешли все границы возможного для человека. С ворот наблюдал за этим кошмаром Шарельф Лоусель.

— Ворота!!! ОТКРЫТЬ ВОРОТА!!!

Орал он так, что ей-ей, только от вопля могли распахнуться створки.

Шарельф не ждал ничего хорошего от жизни, он совершенно случайно оказался над воротами, и теперь, замерев, смотрел на безумную картину.

Когда откуда-то вылетает табун коней, а вслед за ними вылетает отряд и мчится к воротам, и знамя... такое знакомое, а вот и сам маркиз, его Шарельф ни с кем не перепутает, и сигнал...

Открыть ворота?

Их что — еще НЕ ОТКРЫЛИ?!

И разбегаются в разные стороны степняки, а кто не успевает разбежаться, тех добивают аллодийцы. Хотя добивают — не то слово. Облегчают страдания, иначе и не скажешь.

После табуна коней, целых не остается.

Неискалеченных.

По счастью, ворота открыли, и отряд маркиза начал втягиваться в крепость.

Шарельф смотрел на это широко раскрытыми глазами.

Успеют?

Нет?

Вот проскакал табун, вот степняки опоминаются, вот подбегают те, кому конских копыт не досталось, вот...

Нет, не успевают, не справляются степняки. Ножками бегать — это тебе не на коне верхом, это скорость нужна, а вы тут на своих кривых культяпках.

Размечтались, узкоглазые!

И когда ворота захлопнулись за последним из солдат маркиза, Шарельф перевел дух — и неожиданно для себя, вдруг сгреб в охапку совершенно счастливого Карима.

— Наши! НАШИ!!!

Из самой глубины души, подсердечное, настоящее.

Ты — не один.

Тебе пришли на помощь!

Мальчишка визжал от восторга, да Шарельф и сам завизжал бы — не по возрасту. А потому мужчина просто подкинул мальца в воздух, поймал, поставил на стену — и помчался вниз, наплевав на возраст и статус.

Куда там, когда такое творится?

Внизу, во дворе крепости, царило безумие.

Люди, которые дошли, обнимались с людьми, которым пришли на помощь. Наверное, только пара-тройка человек и сохраняла спокойствие.

Сам Рид Торнейский, молодой парень рядом с ним, и здоровущий громила с черной бородой. К ним-то Шарельф и направился.

— Маркиз! МАРКИЗ!!!

Больше комендант и произнести-то ничего не мог.

Голос сорвался.

Рид вздохнул, положил ему руку на плечо

— Это я, старина. Как вы тут?

И вот этот участливый спокойный голос подействовал лучше холодной воды или удара молотком по шлему. Шарельф вытянулся и отрапортовал.

— Ваше сиятельство, разрешите доложить, на настоящий момент крепость пребывает в осаде. Под стенками около пяти тысяч степняков, главный кал-ран Бардух. Подкреплений мы уже не ждали.

— Вольно, — махнул рукой Рид. — Думаю, степняков поубавилось после сегодняшнего.

Шарельф покосился в сторону ворот.

Он даже не сомневался в этом. Далеко не все успели убраться из-под стен, да и гнали табун целенаправленно, и расстреливали бегущих — тоже.

— Ваше сиятельство...

— Пойдемте в кабинет, старина. Нам надо поговорить. И кое-что сделать, думаю, минут десять у нас есть. Хотя бы.

Шарельф и не подумал возражать. Чего б и не в кабинет Только стрелков на стены поставим, чтобы степняков выбивать. Мало ли, они своих захотят вытащить?

Неблагородно?

И плевать! Это война, а не бальные танцы с дамами. Стрелять — и не сомневаться. Они-то никого не пожалеют.

* * *

От вина Рид отказался. Побоялся, что свалит, после всего пережитого. И так-то нормально держались лишь трое. Он сам, Ансуан Вельский и Джок Грас. Остальные все поддались настроению.

Ладно, пусть их.

Пусть поорут, пусть отдохнут.

Что-то подсказывало Риду, что в ближайшее время штурма не будет. И справедливо.

Он еще не знал, но одним из неподвижных тел, изуродованных конскими копытами, лежал кал-ран Бардух. Понесло его сегодня на поле боя, показать свою удаль, прикрикнуть на нерадивых... допрыгался. Добегался.

Так что организовать степняков было некому. И прошло несколько часов, прежде, чем нашелся командир. Кан-ар Чевух сообразил, что больше-то и некому, и принял командование на себя.

Стоит добавить, что уцелел кан-ар по чистой случайности. И даже царапины не получил.

Идея с подкопом была его, ему и контролировать. Вот и оказался Чевух с другой стороны крепости в тот самый момент.

А Калех погиб. Его, правда, не конями, а стрелой достали, но результат все равно один.

Так что...

Бардак, одним словом.

* * *

Спустя пятнадцать минут, а именно столько понадобилось Риду, чтобы коротко изложить свои приключения и выпить стакан ледяной колодезной воды, Шарельф даже восхищаться не мог. Эмоций не осталось.

Сидеть в осаде — тяжко?

Лучше он еще пару лет в ней просидит, чем вот так. Навстречу смерти, с улыбочкой, против нескольких тысяч солдат...

Страшно звучит?

То-то и оно. И звучит жутко, и сделать это могут лишь одаренные благодатью Бога. Иначе не скажешь.

Отмеченные Братом.

— Ваше сиятельство...

Рид ухмыльнулся.

— Шарельф, у тебя как с людьми?

— Эммм?

— Десятка два найдется?

— Ваше сиятельство?

— Рид или командир. Напоминать надо?

— Нет, командир. Так зачем?

— А еще факелы, кувшины с земляным маслом, веревки... — деловито принялся перечислять Рид.

— Н-но...

— Я собираюсь провести в Ланроне какое-то время. И мне вовсе не нужен этот гадкий подземный ход, — протянул Рид тоном записного аристократа. — Ни оди-ин...

Что мог сказать Шарельф?

— Найдется, командир. Когда...

— Да сейчас. Пока они не опомнились и все собрались с другой стороны от крепости.

Шарельф помчался отдавать приказы. Из коридора послышался рев. Рид кивнул и повернулся к Ансуану Вельскому.

— Виконт, вы остаетесь в крепости. А я иду с отрядом.

— Нет, командир.

Ансуан вдруг стиснул зубы, замотал головой, словно молодой конь. Рид воззрился на него с искренним удивлением.

— Нет?

— Вы права не имеете, командир. Вы же...

— Я вас привел в крепость. Тут комендант есть. Вопросы?

— Командир! — почти простонал графенок.

— Что бывает за неподчинение приказам в боевой обстановке? — вкрадчиво поинтересовался Рид.

Ансуан вдруг выпрямился. Ухмыльнулся. И как никогда напомнил Стивена Варраста, порождая крамольную мысль — не погулял ли дядюшка лет так двадцать назад с некоей замужней дамой?

Надо бы потом уточнить, если жив останется.

— Смертная казнь, командир.

— И?

— Я — дворянин. И способ казни могу выбрать сам!

Действительно, была такая привилегия у дворян. Рид прищурился.

— И? От старости помереть пожелаешь?

— Нет, командир. Я иду с вами.

Рид только рукой махнул.

— Ладно. Восьмилапый с тобой, подбирай добровольцев. И учти: умрешь — сам убью!

— Сделаю все, чтобы вы не перетрудились, командир, — огрызнулся наглый сопляк, и удрал за дверь. Вот ведь...

Вернувшийся Шарельф покачал головой.

— Жаль мальчишку.

— Не дождешься, старина. Мы еще спляшем на его свадьбе, — отмахнулся Рид.

О том, что надо бы побыстрее разобраться с подкопами, пока не пожаловал Хурмах, Рид не упомянул. Ну, каган.

Ну, пожалует.

Дальше-то что? Самозарезаться из почтения? Чтобы его каганство не перетрудилось?

Ага, обязательно. Только вот помолится сходит, и сразу же. А лучшая молитва — как известно, делом. В храме-то полы протирать всяк дурак может, а ты вот ручками, ручками, а то и ножками, да не сучи, а поработай. И ответят тебе боги. А то как же!

На все сборы ушло еще двадцать минут. Солдаты носились по крепости вспугнутыми зайчиками.

Торнейский не собирался давать степнякам время опомниться.

Пробились в крепость? Теперь еще ее обезопасим, и может, даже отдохнем!

Вперед!!!

* * *

Наглость?

Беспредельная и ошеломляющая. Иного слова и подобрать-то было нельзя.

Вот представьте себя на месте степняков.

Сидели вы, осаждали крепость, которая должна скоро пасть, копали подкоп, и тут — начинается.

На вас выпускают табун коней, полегла едва ли не треть войска, еще невесть сколько разбежалось, вы, правда, находились с другой стороны крепости, и потому уцелели,

Но все находится в совершеннейшем раздрае и раззоре.

И вот пока вы пытаетесь сообразить, что произошло, на каком вы свете и как поступить теперь, на стене крепости начинает играть рог.

Кстати — тот самый, который в свое время спер староста Бурим и отдал сыну. Карим честно пронес его через все тяготы осады и сейчас использовал второй раз, выдувая, что есть сил сигнал 'На переговоры!'.

Степняки даже и не сообразили, чего от них хотят, но прислушались.

А потом на воротах появился Шарельф Лоусель, как и обговаривали с Ридом.

— Эй вы, степные шакалы, — вежливо начал комендант Ланрона. — Предлагаю вам сдаться! С нами маркиз Торнейский, если не сдадитесь добровольно, мы вас всех перебьем, если сдадитесь — отстроите что разрушили и катитесь к себе в степь, кобыл...

Ругаться Шарельф тоже умел.

Неудивительно, что перебранка достаточно быстро затянула всех собравшихся.

Степняки орали от гнева.

Сдаваться?

ИМ?!

Что за наглость?!

Шарельф расписывал тягостное будущее степняков, если те не сдадутся. Переорать такое число людей он не смог бы, но Карим помогал аккомпанементом. А в это время, с другой стороны крепости...

* * *

Нерегулярная армия.

И все, что можно сказать о степняках, кроме матерного.

В армии Аллодии никогда бы так не поступили, не бросили бы объект без охраны. А тут заходи кто хочет, делай, что понравится...

Как делается подземный ход?

Копается, укрепляется деревом, чтобы не рухнул...

Земляное масло, по счастью, у Шарельфа еще осталось. Его Рид и разлил по кувшинам. Получилось шесть штук.

По два на каждый отряд.

Задача проста.

Спуститься со стены, подойти к подземному ходу, войти внутрь, облить балки земляным маслом и поджечь. По идее, остальное доделает сама земля.

Когда что-то роется наспех, кое-как, оно — неустойчиво.

Ну, можно потом еще со стены пару подарков потяжелее скинуть. Остались сущие пустяки.

Спуститься и поджечь.

Всего пятнадцать человек. По пять над каждым подземным ходом. Рид, Ансуан и Джок — в одной пятерке. Маркиз Торнейский считал себя обязанным идти вперед.

А как еще?

Легко — приказать.

Идите-ка, ребята, подорвите мне подземный ход!

А ты — сделай сам! Пойди вперед, покажи пример.

Нет?

Тогда дрянь ты, а не полководец. И даже не человек. Просто — дрянь.

* * *

Лестницы нет.

Под ногами веревка с наспех навязанными узлами.

За спиной мешок, в кармане кремень и огниво, у пояса клинок.

Да, внизу пара-тройка тысяч степняков. Против пятнадцати смертников, чего уж там.

И что?

Не первый раз!

Пока степняки заняты, пока Шарельф отвлекает их внимание — вперед! Они есть, но достаточно далеко, чтобы три маленьких отряда успели спуститься и добежать. Как они будут потом отходить — неважно, главное — поджечь все, что можно.

Рид спускался вниз, не глядя, пока не почувствовал под ногами твердую землю. Да, маркиз Торнейский не то, чтобы боялся высоты.... Он ее недолюбливал. Бывает.

Спустился, огляделся и направился к провалу подземного хода.

Шаг, второй, вроде как тишина, даже странно...

И ход пустой.

Мероприятие...

Достать из мешка кувшин с зажигательной смесью, наплескать на деревянные балки, наставленные кое-как — степняки, откуда им знать, как правильно, не ожидали они осады, не готовились, поджечь — и ноги!

И уже на выходе из подземного хода...

Их не так много, всего три десятка.

Может, чуть больше, но так ли важно, если вас всего пятеро, и за спиной огонь, а впереди враги? И на стену-то не вскарабкаешься...

И со стены ничего не бросят, нельзя. Ход уже горит, завалит всех, и своих, и чужих. Разве что стрелять во врагов, но и тут хороший шанс задеть своих.

Твоя пора, маркиз?

Всем не спастись, но хотя бы кто-то...

— Пробиваемся к стене! — рявкнул Рид. И первым бросился в атаку.

В эту минуту он был страшен.