Основной закон

— Баба Валя, ты чего хотела-то?

— Чего хотела? — Осеклась соседка. — Да забыла уж, чего хотела. Заговорил ты меня, старую. А, так вот же! Клавка тебе письмецо оставила. Я ее намедни видала, так она велела тебе передать.

— Так давай письмо, да я пойду.

— Письмо? Так оно дома лежит-то. Я сейчас схожу, принесу. А то заходи, я тебя чаем напою с вареньем. Я на той неделе варила.

В гости идти было никак нельзя. Это означало зависнуть минимум на пару часов. Так что Валерик отговорился занятостью, пообещал зайти в следующий раз, получил толстый плотный пакет из желтовато-коричневой бумаги, спрятал его поглубже в карман и попрощался.

Попытка скрытного проникновения была уничтожена на корню. Наверняка кто-нибудь из непрошенных гостей пасет улицу, и, значит, о его появлении уже известно. Оставалось импровизировать. Сколько бандитов может быть в доме? Скорее всего, двое. Максимум — трое. Против него не играют, все тут лягут. Оставлять в живых Валерик не собирался никого.

Дверь дома открывалась наружу. Валерик хорошенько подпер ее крепкой палкой и нажал кнопку звонка. В ответ — тишина. Валерик медленно обошел дом вокруг. Внутри — если верить ощущениям — никого. Что за хрень? Он вернулся к двери, убрал палку, потянул дверь на себя. Она оказалась не запертой. Непонятно.

Валерик осторожно вошел и остановился на пороге. В доме был натуральный погром. Все вещи были разбросаны, все, что можно было испортить — испорчено. К счастью, крови — чего он больше всего опасался — видно не было. А на столе в большой комнате лежала записка, написанная коряво и безграмотно. Большей частью, она состояла из ругательств и оскорблений. Важного же в ней было немного. Да собственно, если подумать, ничего другого ожидать и не следовало. Если он хочет, чтобы мать осталась живой, он должен в одиночку приехать в заброшенный пионерлагерь "Огонек" недалеко от города. И честно сдаться. И делать все то, что ему прикажут. Что могут приказать, Валерик вполне представлял. Баритон там, в квартире, доступно все объяснил. Вот только за время безумной гонки из города сюда, домой, нервное возбуждение спало, адреналин перегорел, и мозги, наконец, заработали.

Он вернулся к машине.

— Ну что? — спросил его водила. Серьезно спросил, без ухмылочек и скрытых в голосе подначек. Вместо ответа Валерик протянул ему записку.

— Сейчас туда?

— Туда.

— Слушай, может братву подтянуть? За тебя многие впишутся.

— Не надо, — качнул головой студент. — Эти твари просто еще не знают, на что нарвались.

— Ну, как знаешь, — с сомнением покачал головой браток и тронул машину.

— Гнать не надо, — попросил его Валерик. — Сейчас не опоздаем. И еще поставь музыку. Что-нибудь спокойное.

— Без вопросов, — откликнулся водила. Он покопался в бардачке, достал оттуда флешку, воткнул ее в магнитолу, потыкал кнопки, и из динамиков негромко полилась бессмертная Лунная соната.

Возле своротки к пионерлагерю машина остановилась.

— Слушай, братан, — заявил водила, — мне тут стремно стоять. Я отъеду на пару километров в сторону города. Шеф сказал, ты на сутки просил. Так что, буду ждать тебя до завтрашнего полудня. Но имей в виду, если придешь не один, я сбегу. Мне, знаешь, еще жить охота.

— Договорились.

Валерик выбрался из "тойоты", закрыл дверь и не спеша двинулся лесом вдоль своротки.

Идти ему предстояло километра четыре. Эти места он хорошо знал. Еще в школе, когда пионерлагерь вполне нормально работал, мать покупала ему путевки и отправляла сюда на один-два месяца, так что окрестности были добросовестно исхожены вдоль и поперек.

Лагерь был в лесу. Раньше лес был слегка ухоженным, но за последние годы одичал, зарос кустарником да захламился буреломами. Он и раньше был такой, серьезный, а сейчас и вовсе превратился в матерую непролазную тайгу. Лес был вокруг лагеря, лес был внутри лагеря. Лес повалил подгнившие деревянные заборы и вплотную приблизился к шлакоблочным одноэтажным корпусам. Шустрые окрестные жители давно растащили шифер с крыш, повытащили стекла из окон, но сложенные на хороший советский бетон, а не на чью-то абстрактную совесть, здания пока еще стояли. Местами еще сохранились асфальтовые дорожки, но им явно оставалось недолго: уже во многих местах покрытие пошло трещинами, выпуская на белый свет побеги молодых сосенок.

Пройдя километра полтора, Валерик остановился. Хорошо, что абреки выбрали для своего лагеря это место. Собственно, они действовали шаблонно, и совсем не рассчитывали на такого, как он. Скорее всего, они и не предполагали, что такое возможно, иначе сидели бы в своих горах и ни за какие коврижки не полезли сюда, в лес, где он был полновластным хозяином.

Валерик опустился на землю и потянулся к могучему слою повсеместно разлитой энергии. Впитал в себя, сколько влезло, а потом через лес, через вековые стволы и молоденький подлесок, через траву, через шныряющих тут и там мелких зверьков, через невидимых в листве деревьев птиц, потянулся вперед. Туда, где ждали его враги.

Он не имел никаких претензий к горцам. То есть, к горцам вообще. В институте были разные люди. Были и с Кавказа. Нормальные ребята, не лучше и не хуже других. Но эти конкретные люди пришли к нему незваными, они причинили зло ему лично и, что было вовсе непростительно, они подняли руку на близких ему людей. Валерик не сомневался: если бы там, в квартире все прошло успешно, то на него давили бы через Иринку. А это был, скорее всего, запасной вариант, который задействовали, когда основной сорвался.

Может быть, пару месяцев назад он поступил бы как-то иначе, но сейчас, после всего пережитого, он не собирался никого прощать. Все те люди, которые сейчас находились в бывшем пионерлагере, должны будут умереть. Ну и что, что они, может, сами не убивали, не насиловали, не пытали, не похищали. Они пришли сюда именно для этого. И ни один не уйдет отсюда живым.

Для того, чтобы узнать все необходимое, Валерику понадобилось не больше десяти минут. Теперь он знал, где стоят посты, где расставлены сигналки, где находятся боевики и, главное, где держат пленников. Одинокого наблюдателя у трассы он почувствовал, едва выйдя из машины, но трогать не стал. Рано. Но теперь — самое время, ни к чему оставлять врага за спиной.

Лес нужно знать, лес нужно чувствовать, и тогда ты будешь знать все, что знает лес. Тогда сможешь найти дорогу в самой глухой чащобе, тогда у тебя под ногой не хрустнет сухая веточка, и птицы, внезапно замолчав, не выдадут твоего присутствия. Валерик ощущал лес как себя. Он мог свободно идти по нему с закрытыми глазами и не разу при этом не споткнуться. Ноги словно бы сами вывели его к придорожным кустам, где засел наблюдатель. Он уже доложил командиру о том, что объект приехал, и теперь скучал в ожидании приказа вернуться. И даже не дернулся, когда у него внезапно остановилось сердце. Быстрый обыск ничего не дал: пистолет в кобуре, пачка сигарет и зажигалка в карманах. Ничего этого Валерику было не нужно. Он развернулся и пошел туда, где находились те, кого он приговорил.

Убивать было легко. Тело человека — хрупкая штука. Главное — знать, как и куда нанести удар. Уязвимых точек достаточно, инструментов тоже хватает. А энергии вокруг — море разливанное. Одному — электрический разряд в мозг, другому — тромб в сонную артерию, третьему — озону в легкие. Валерик не считал, сколько всего было бандитов. Он просто и без затей сокращал их поголовье. Первыми скончался высланный к нему "комитет по встрече", потом — те, кто стоял на фишках, потом — те, кто слишком свободно передвигался, потом — несколько человек, вместе смотревших порнуху по телевизору, потом — готовивший еду наряд, а потом он добрался до здания, бывшего склада, нынче превращенного в тюрьму.

Пленников было на удивление много, больше десятка. Всех их он аккуратно, одного за другим, усыпил. Они гарантированно проспят не меньше часа, а потом... потом будет видно. Убитый охранник любезно предоставил ключи от двери. Валерик заглянул на секунду — чисто для того, чтобы убедиться, что с матерью все в порядке. Заглянул — и заскрипел зубами: ее там не было. Все пленники, вернее, пленницы, были красивыми молодыми девчонками, на вид — от пятнадцати до восемнадцати лет. Зачем они здесь, гадать не приходилось. Но вот для чего тогда тот, баритон, предлагал выбор между поездкой добровольно или принудительно? Непонятно. Валерик не стал загружать себе мозги ненужными задачами и продолжил свое дело.

Его присутствие обнаружили, когда в живых осталось чуть больше половины боевиков. Не его самого, нет. Просто кто-то обнаружил труп и все забегали, закричали, принялись тыкать стволами куда-то в глубину леса... У кого-то не выдержали нервы, и прозвучал первый выстрел. Через минуту палили уже все, выпучив глаза от страха. И — умирали. Никто в них не стрелял, не кидал гранат, врагов словно не было. Но все же то один, то другой бандит падал на землю. Мертвым.

Командира Валерик оставлял напоследок, но когда раздались первые же выстрелы, он выскочил на улицу, на ходу застегивая штаны. Он не сразу понял, что происходит, почему его солдаты мечутся в панике по всему лагерю, и наугад палят куда-то в лес. Выдернув из кобуры "стечкина", он принялся перебегать от стены к дереву, от дерева к стене, шаря глазами по сторонам и ища противника. Но когда у него на глазах один из бойцов вдруг схватился за грудь и упал на землю ему самому стало не по себе. Враг был невидим, неосязаем и беспощаден. Никто не собирался вести с ним переговоры, никто не собирался его судить. Словно его вместе со всеми бойцами уже осудили, а теперь просто приводят приговор в исполнение. И некому дать взятку, некуда подать апелляцию. Тут он внезапно сообразил: поставленный на пост у дороги боец сообщил, что приехал нужный боссу парень. А приехал он потому, что ему оставили бумагу. В бумаге было написано, где находится его мать. Все, как приказал босс. Но вот только едва парень приехал, как его люди начали умирать один за другим, а та русская баба лежит сейчас у него в кабинете и в таком виде... Нет, если он хочет остаться в живых, нужно немедленно бросать все и уходить.

У него почти получилось. Никем, казалось бы, не замеченный, он прокрался на окраину лагеря, по которому метались обезумевшие от страха люди, и побежал. Попытался побежать. Но внезапно его ноги подкосились, и он рухнул на землю. Пистолет вырвался из руки и отлетел в сторону. Командир дернулся было вскочить, но не смог — ноги отказались повиноваться.

— Куда это ты собрался? — раздался рядом спокойный голос.

— Я... я тут случайно!

— Врешь, — спокойно отметил все тот же голос.

— Я не хотел, меня заставляли! — сделал командир еще одну попытку.

— Опять врешь, — констатировал неизвестный.

— Мамой клянусь!

— А вот это ты зря сказал, — произнес все тот же голос, но теперь у него была какая-то странная интонация. А в следующую секунду командира скрутила боль. Такая, что, казалось, гореть заживо было бы легче.

Дальше Валерику было проще. На вопли командира прибежали один за другим все остальные, и тихо легли рядом. Несколько человек, которые попытались спрятаться, умерли чуть позже. Не ушел никто.

Когда Валерик нашел мать, он словно окаменел. Ее нагое тело, все в кровоподтеках и порезах, висело на скрученной из тряпок веревке в кабинете. С минуту он просто стоял, прислонившись к дверному косяку, ничего не видя и не слыша. А потом словно некая струна, тоненько дзинькнув, оборвалась. Исчезли все чувства, эмоции, и весь мир, казалось, померк и выцвел.

Валерик действовал, не ощущая ничего. Ни злости, ни ярости, ни душевной боли. Он вынул тело матери из петли, уложил его на диван здесь же, в кабинете. Укрыл найденной простыней. Потом тщательно обыскал всех до единого убитых и все помещения. Выбрал себе пару хороших смартфонов, выбросив из них чужие сим-карты, собрал всю найденную наличность, упаковал в подходящий рюкзак продукты примерно на неделю и пошел к трассе.

Он уже почти вышел на шоссе, как навстречу ему попался полицейский уазик. Шофер тормознул, с переднего сиденья соскочил молоденький пацан. Было видно, что форму он носит от силы первый год.

— Предъявите ваши документы!

— У меня нет с собой документов, — ровно ответил Валерик и попытался пройти дальше.

— Вы задержаны для выяснения личности! — выкрикнул пацанчик, пытаясь загородить дорогу непонятному и очень подозрительному парню.

— Уйди с дороги, — все так же ровно, без интонаций, сказал Валерик и сделал шаг в сторону.

— Лечь на землю, руки за голову, — завопил молодой, выхватывая табельный "ПМ". А в следующую секунду сложился и лег около машины.

— Через четверть часа очнется, — сказал парень шоферу. Поправил лямки рюкзака и зашагал дальше.

Через пятнадцать минут:

Пошатываясь, младший лейтенант полиции поднялся с земли. В ушах у него звенело. Он подобрал пистолет, вернул его в кобуру, отряхнул форму и только потом сообразил глянуть на шофера. Тот спокойно сидел на своем месте, открыв водительскую дверку, и курил. Увидев лейтенанта, он хмыкнул как бы про себя:

— Смотри-ка, не наврал.

Он еще раз глубоко затянулся и щелчком отбросил сигарету.

— Ну что, едем дальше?

— А-а-а... А тот? Ты почему его не задержал?

— А тот ушел. Ты ориентировку сегодня слышал?

— Нет.

— Оно и видно. Иначе бы таких вопросов не задавал. Ты глаза того парня видел?

— А зачем?

— То-то и оно. А я вот видел. И знаешь, что я тебе скажу? Я такие глаза видел у парней, когда в командировку в Чечню ездил. Пустые у него глаза, мертвые. Такие бывают, когда у человека душа дотла выгорает.

— И что? — хорохорился молодой.

— Нас сюда зачем послали?

— Ну-у-у... были слышны звуки стрельбы из автоматического оружия.

— И что? У парня был с собой автомат?

— Нет.

— И места, куда его можно было бы спрятать не было?

— Не было.

— А теперь поработай хоть немного головой. Вот прикинь: парень с глазами убийцы идет из района, где слышали частую стрельбу из автоматов. Идет один и без оружия. А в той стороне — тишина, ни одного выстрела.

— Ну и что? — непонимающе хлопал глазами молодой.

— А то, что положил бы он нас с тобой обоих, и не чихнул. А так лишь тебя на несколько минут вырубил. Садись давай, поехали дальше. Что-то у меня предчувствия нехорошие.

Эпилог

Смешливый водила честно дожидался Валерика в километре от своротки.

— Ого, прибарахлился, — начал он было, но, взглянув на пассажира, прикусил язык. Молча довез его до нужного адреса и рванул прочь так, словно за ним черти гнались.

Валерик поднялся на крыльцо и дернул ручку двери офиса. Она открылась. Собственно, этого следовало ожидать. Он вошел внутрь. Ему нужно было лишь забрать несколько вещей. Ну и деньги, если их никто не реквизировал раньше.

Обстановка офиса раздражала, мешала, будила эмоции, наталкивала на ненужные воспоминания. Валерик быстро прошел через холл, открыл дверь своего кабинета-спальни и остановился. На диване, откинув в сторону смятую постель, сидел подполковник Усольцев собственной персоной и листал тетрадь. Тетрадка была чересчур знакома. Это был его "лабораторный журнал", записи, которые Валерик вел почти что с самого первого дня. Журнал оставался в запертом сейфе, ключи от сейфа оставались в бандитской квартире...