Основной закон

Ладно, хорошо, пусть так. Тогда почему так мало людей, способных к энергетическим манипуляциям? Ведь если в организме заложена такая возможность, она должна использоваться. Млин, надо с бабкой поговорить. Она наверняка об этом задумывалась. А, может, что-то и знает.

И опять новые вопросы: что происходит зимой, когда растения засыпают? Откуда брать энергию? А водоемы? Рыбы и прочей морской живности явно недостаточно, чтобы создать плотность биомассы сравнимую с тем же лесом. Как там обстоит дело с биоэнергией? Может, какой-нибудь планктон заменяет траву? Одни предположения, голая теория. Ладно, немного осталось потерпеть, и он сможет заняться всеми этими задачами вплотную. Кстати, можно просто скататься на море, и посмотреть самому. Вон, Иринку с собой взять.

Размышления прервались стуком в дверь. Наступал последний и решительный... не бой, нет. Сеанс. Да и решимости он требовал, все же, скорее от пациентки, чем от лекаря: слишком уж нежные участки тела должна была задеть предстоящая процедура. Женщина ужасно стеснялась, раздеваясь и укладываясь на кушетку. Да и потом в ожидании боли напряглась, сжалась вся, словно пришла к садюге-стоматологу. Пришлось успокаивать, расслаблять, уговаривать. И это даже удалось. Ну а потом — привычные, отработанные действия. Навыки манипулирования энергией подросли, да и опыт работы с ожогами появился, так что в итоге все прошло почти идеально. И боль была не такая уж сильная, да и стеснение куда-то подевалось. Особенно, когда пациентка гляделась в зеркало на свое чистое, не изуродованное ожогами тело. В общем, все было в порядке. Валерик отбился от благодарностей, отпер дверь и выпустил пациентку. Несколько секунд он стоял, глядя ей вслед, любуясь точеным силуэтом, волнующими округлостями... Ну, в самом деле, почему бы не получить удовольствие от созерцания действительно красивых вещей! В общем, засмотрелся и не видел, когда со скамеечки, на которой сидели мамашки с ребенками, поднялась недавняя тетка. Поднялась и ломанулась наперерез, с места включая сирену:

— Шалава! Потаскуха! Млядь подзаборная!

Вот не сволочь ли? И на людей окружающих начхать, и на то, что дети в колясках спят, и на вынос сора из избы. Валерик сам вырос в поселке, всякое видал, но такого и у них не было. Это даже не деревня, это какая-то баб-ягишная изба в дремучем лесу.

— К полюбовнику, сучка, бегаешь? Ну ничего, я Ваське все скажу, уж нынче он тебя не пожалеет.

Клиентка тормознулась, развернулась и бегом кинулась обратно. Кто-то из древних говорил, что врач несет ответственность за пациента? Очень может быть. По крайней мере, отдавать женщину на расправу старой грымзе совсем не хотелось. Валерик сделал шаг в сторону, пропуская женщину в офис, затем вернулся на свое место.

Хорошо, что на крылечке офиса были ступени, иначе Валерика бы просто снесло. Спрашивается, зачем столько жрать, чтобы потом брать с боем каждый метр подъема? Всего-то пять ступенек, а у тетки уже появилась одышка, под румянами засветились красные пятна, на лбу проступили капельки пота, а скорость снизилась до черепашьей. В последний раз жалобно скрипнули перила, страшная женщина остановилась в метре перед Валериком и шумно выдохнула. Не ровен час, продышится и снова начнет голосить.

— Гражданка, вам чего? — опередил тетку Валерик. Спросил строго, подстраиваясь под интонации участкового.

— Так это... сноху мою, — продолжая отпыхиваться, ответила тетка. — Слыш, Катька, выходь. Домой пойдем, будешь перед мужем ответ держать.

— И за что же это ей ответ держать? — поинтересовался Валерик.

— Известно за что. За то, что с тобой кувыркалась. Сегодня Васенька ей ума добавит, а посля до тебя доберется, блудень паршивый.

— А за базар ответить не боишься? Два зуба положишь из тех, какие еще остались?

— Это как? — опешила тетка.

— Просто. Сейчас с девушкой идем к гинекологу, он ее смотрит, и, если ничего не было, я удаляю тебе два зуба. Без наркоза.

— Ах ты... — скандалистка аж задохнулась от возмущения. — Да я... Да тебе...

И, видимо, сходу не придумав достаточной кары, снова переключилась на сноху. Одышка прошла, и противный визгливый голос вновь обрел былую силу.

— Выходь, паскудница! Натворила делов и в кусты? Блудня проклятущая! Васеньке голову заморочила, на себе женила, всю жизнь ему изнохратила, а сама по мужикам шастаешь! А он тебя еще пожалел, порченную да меченую взял...

Понятно, в таком ключе эта базарная баба может часами голосить. Нет, надо уже заканчивать представление. А то, вон, любопытные бабки подтягиваются. Еще бы: это круче сериалов, бесплатный цирк. Дело за малым: заставить ее замолчать. И переорать не выйдет, скорее голос получится сорвать. А если попробовать поиграться? Главное — все сделать максимально точно.

Электрический ток — прекрасная штука. Слабенький разряд, а как действует! Сразу наступила тишина. И не нужно напрягать горло, и так все будет слышно. Например, щелчок замка, легкий скрип дверных петель и голос снохи Кати:

— Валерий Григорьевич, у вас есть ножницы?

— Посмотрите за стойкой в ящике, — машинально ответил Валерик и повернулся к тетке:

— У вас претензии? Пишите заявление в полицию. И если хоть в одном слове наврете, привлеку за клевету. Вон, камера все снимает.

Скандалистка рефлекторно посмотрела туда, куда показал Валерик и, покачнувшись, ухватилась за перила. Еще бы, если непосредственно перед глазами создать несколько небольших, не больше пяти миллиметров диаметром, зон с различным коэффициентом преломления света, то можно запросто всякую ориентацию в пространстве уничтожить.

Снова скрипнула дверь офиса. Валерик обернулся. На крыльце стояла его клиентка в свежеобрезанной до середины бедра юбке. Накромсано было наспех, кое-как, неровно, но сработало на все сто процентов. Наверное, если бы перила крыльца не были чугунными, базарная баба просто сгрохала бы вместе с ними на землю. А женщина швырнула ей обрезанный подол, чуть крутнулась, отчего юбка на миг приподнялась еще на пол-ладони и, гордо подняв голову и выпрямив спину, зашагала прочь. Она уже скрылась за углом, а ее свекровь все еще стояла, машинально держа в руках бывшую юбку. Потом опомнилась, отбросила тряпку в сторону и кинулась, было следом, но тут Валерику подыграли местные бабки:

— Энто чего ты тут мусоришь? Не у себя на кухне! Ишь, разбросалась!

Задавленная численным превосходством, тетка подобрала выброшенную ею ткань и молча ретировалась.

Победа победой, но нервы были потрачены, а настроение упало. Ну а что еще, скажите, делать настроению, если весь день гадость за гадостью? Да, за Катю порадовался. Кстати, если бы не ее дебильная свекруха, так бы имени и не узнал. В общем, бегал Валерик в парке без желания, без мыслей и без настроения. Просто надо было это сделать. Тем более, что наутро должен был появиться тот горелый мужик, а на ожоги, все-таки, много сил тратится. Надо подпитаться как следует, чтобы потом не сожрать полхолодильника.

Он отбегал положенные круги, остановился на укрытой от посторонних глаз полянке, но не успел начать свой обычный комплекс, как позади него раздалось осторожное покашливание и незнакомый голос произнес:

— Здравствуйте, Валерий Григорьевич.

Валерик обернулся. Уже изрядно стемнело, но света вполне хватало, чтобы рассмотреть крепкого седоватого мужчину с жестким лицом, на котором вполне угадывались некоторые знакомые черты. На госте были легкие мокасины, летние брюки с идеальными стрелками и тщательно выглаженная рубашка с короткими рукавами, открывавшими мускулистые руки. Брюки были подпоясаны плетеным ремнем, на левом запястье явно дорогие часы, на правой руке — обручальное кольцо, в кармане рубашки телефон.

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— Узнал? Ну, не быть мне богатым.

Валерик шутку не поддержал. У него и так настроение было далеко не самое хорошее, и визит отца Вероники его отнюдь не улучшал. Скрывать это он не собирался.

— Что-то ты больно хмур, — прокомментировал полковник.

— А мне надо радоваться? Про незваных гостей напомнить? — огрызнулся Валерик.

Брови незваного гостя сошлись к переносице.

— Не хами!

— Скажите еще, что я не прав!

Полковник замолчал на минуту, потом внезапно перестал хмуриться и даже слегка улыбнулся.

— Что-то у нас разговор не заладился. А ведь я не ссориться с тобой пришел, а поговорить.

— А вы не хотели поинтересоваться, хочу ли я этого разговора? Или это не имеет значения?

Мужчина поморщился.

— Скажем так: мне бы не хотелось настаивать на своем предложении. Так что пойдем, пан спортсмен, посидим тут рядышком на лавочке, и пообщаемся на взаимно интересные темы.

Лавочка и вправду нашлась неподалеку. Обычная лавка, деревянные крашеные брусья на чугунных литых опорах. Валерик уселся на скамью, полковник устроился в метре от него.

— Слушаю вас, товарищ полковник.

— К чему такой официоз? Давай хотя бы по имени-отчеству. Меня зовут Борис Федорович. Как ты правильно догадался, я отец Вероники. Ну что, будем знакомы?

Полковник протянул руку. Валерик чуть помедлил. С одной стороны, рукопожатие — это знак сближения, а сближаться с полковником ему не очень-то хотелось. С другой стороны, не принять руки — это оскорбление. А этот самый полковник пока ничего такого не сделал, чтобы так с ним обходиться. Валерик подавил раздражение и пожал протянутую руку. Ладонь гостя была сухой и сильной, пожатие было крепким.

— Ну а теперь, когда мы, наконец, познакомились, давай сразу договоримся: Ника — моя дочь, и я за нее любому голову откручу, но и прикрывать ее косяки тоже не стану. И требовать от тебя срочно с ней задружить не буду. Сама виновата, пусть сама за собой и разгребает. Я в курсе всей истории ваших взаимоотношений, и поверь, она за свои художества получила сполна. Более того, я считаю, что ты с ней поступил очень мягко и, можно сказать, благородно: не сдал же ее следователю? Не сдал, хотя имел на это полное право.

Валерик молча пожал плечами. Мол, дела давнишние — чего о них вспоминать. Удивительно, но полковник его понял.

— Действительно, это все прошлое. Обозначили, обговорили и с легким сердцем страничку перевернули. Теперь давай о делах нынешних. Спасибо тебе за Веронику.

— И вы туда же, — вздохнул Валерик. Признаваться он, понятное дело, не собирался.

— Давай опять же отделим мух от котлет. Полиция тебя, конечно, ищет. Не конкретно тебя, а того человека, который вытащил пострадавшую из машины и оказал первую помощь. Во-первых, это важный свидетель, который мог видеть в лицо и запомнить похитителей. А во-вторых, у них большая проблема: за две недели нет никаких результатов. И тебя могут выставить, например, организатором покушения. Потом, возможно, разберутся, но полгода в КПЗ тебе гарантированы. И твой бизнес, твоя учеба — все пойдет под хвост домашнему пушному зверьку.

— Пугаете?

— Нет, информирую. Считай, это моя благодарность.

Видимо, на лице у Валерика что-то такое отобразилось, что полковник поспешил добавить:

— Не переживай, полиции я тебя сдавать не стану. Хотя доказать твое участие будет несложно: одни свидетели тебя опознают, другие подтвердят, что ты был в парке непосредственно перед инцидентом. И имей в виду: это не угрозы, это реальный расклад на сегодняшний день.

Валерик опять пожал плечами.

— Я это к чему тебе все говорю, — продолжал полковник, — к тому, что лично для меня вопрос твоего участия в этом деле решен четко и однозначно. И аргументы у меня достаточно весомые. Я их тебе чуть позже изложу.

Он помолчал, пожевал губами, не то собираясь с мыслями, не то прикидывая что-то еще, потом тряхнул головой и продолжил:

— Как я уже сказал, я вполне принимаю тот факт, что ты Нику мою не любишь. Хотя, признаюсь, это неприятно.

— А с чего мне ее любить? Вы ведь наверняка знаете все обстоятельства наших встреч, начиная с пляжа.

— А что было на пляже?

— Не по адресу вопрос.

— Ну да, настоящий мачо женщин не подставляет.

— Неверно. Настоящему пацану стучать западло.

Полковник поморщился.

— Ну не надо, не строй из себя приблатненного. Не твое это. Из дочки я, конечно, подробности вытряхну. И сколько у вас было подобных встреч до того, как Веронику решили похищать?

Скрывать мелочи уже не было никакого смысла: и без того спалился по-полной. А девка, оказывается, отцу не до конца сдалась.

— Четыре.

— Что ж, я понимаю, почему ты не хочешь с ней... общаться, скажем так. Да, каждый сам растит своих песцов. А могла бы... впрочем, ладно, это все лирика, это не главное.

— И что же, по-вашему, главное?

— А главное — то, что все свои дела нужно доводить до конца.

— И что же я, по-вашему, недоделал?

— А вот что: Веронику из машины горящей вытащил — один раз спас. Не возражай! Я знаю, о чем говорю. Сама она бы не выбралась, а люди могли и не успеть. Может, до смерти бы не сгорела, но обожглась бы сильно. Да и надышалась бы всякой гадости и не факт, что удалось бы потом откачать. Потом ты, уж не знаю как, но наркоту у нее из организма вывел. Наш медик, который анализы делал, просто ахал. Говорит, та дрянь вызывает зависимость с первой дозы. Есть какие-то методики, терапии, но жизнь и карьера у нее были бы порушены напрочь. Ты ведь знаешь, где она учится?

Валерик кивнул.

— Так вот, ее бы на другой день оттуда выпнули, и я бы ничего сделать не смог. Да и не стал бы. Так что это считаем за второй раз. Но Господь, как говорится, троицу любит.

— И что вы от меня хотите?

— Я же говорил — чтобы ты дело свое закончил. Начал спасать — так уж до конца доведи.

— И от чего я теперь ее спасти должен? От ипохондрии?

— Если бы только это, — отмахнулся полковник. — Способности у нее какие-то проявились. Как в эту твою ипохондрию впадет, так начинает творить всякое разное. То стакан разгрохает, то ковер подожжет. А на днях что-то такое сделала, что по всей квартире вся электроника одномоментно выгорела. Да так, что в ремонт не берут. А как она учудит что-нибудь этакое, так начинает есть. Жрет, как не в себя. Из магазина еду сумками тащит, колбасу палками лопает. А поскольку это началось непосредственно после того, как ты ее от наркоты избавил, то я склонен связать эти события вместе.

— Впоследствии не значит вследствие.

— Я в курсе. Но тут уж слишком ясная связь. Ты ведь экстрасенсом числишься? Ну так вот. Экстрасенс непонятным способом вычищает из организма наркотик, который, между прочим, был введен инъекцией, то есть, уже поступил в кровь, и промывание желудка здесь бесполезно. Противоядий, кстати, тоже нет. И как только пациентка приходит в себя, у нее начинаются все те проявления, о которых я тебе говорил.

— А вы не хотите связать эти... необычности с действием наркотика?

— Увы, не получается. Наркотик давно вышел из организма.

— Наркотик вышел, а результат остался.

— Ты мне дуру-то не гони! — прикрикнул полковник. — Я же не идиот, я о причинно-следственных связях могу тебе не одну лекцию прочитать. Давай уже по-хорошему.