Правда ранит людей

Фрай и Лила резко обернулись на голос. За скамьей, прямо около них стоял человек, прежде им незнакомый. На вид ему было лет тридцать, впрочем, холодный, будто прицеливающийся взгляд не оставлял сомнений, что перед ними человек, успевший немало повидать, и отнюдь не хорошего. Незнакомец был в обычной спортивной одежде, пожалуй, даже слишком лёгкой для января, но никаких неудобств он от этого не испытывал. Никто из супругов не слышал, как он приблизился к ним, не слышал скрипа снега или шелеста одежды, казалось, он просто возник рядом.

— Простите, кто вы?

— Ах да, забыл представиться. Я лейтенант Уильям Айследж, Полицейской Департамент Нового Нью-Йорка. — Он продемонстрировал значок. — Хотел поговорить с вами в неофициальной обстановке.

— А что вы хотели сказать про этот митинг? — переспросила Лила.

— Я говорю, даже если вы поднимете всех этих крикунов разом, то ничего не сможете сделать. Эта загадка решается иначе.

— Э-э, сэр, а как вы здесь оказались? — поинтересовался Фрай.

— Пришёл, — ответил Айследж, не вдаваясь в детали. — Мне нужно было поговорить, а найти вас оказалось совсем нетрудно.

— А зачем мы вам понадобились? Я думала, что мы разрешили все недоразумения в вашем участке три дня назад?

— Разумеется.

— А можно я у вас тоже кое-что спрошу. — Лила дождалась короткого кивка. — Скажите, сколько вам лет, если это не служебная тайна?

— Ну отчего же. Тридцать два года, это не секрет.

— Тогда примите мои извинения, офицер. Похоже, наша девочка сделала вас безработным.

— Вот это и называется — аналитический ум. — Уильям слегка склонил голову.

— Эй, эй, погодите, вы о чём, вообще? — Фрай явно потерял нить разговора.

— А ты ещё не понял? Помнишь, что профессор говорил о Кэт и её сослуживцах. Об их старении?

— Ну, что они взрослеют быстро и живут не слишком долго. — До него, наконец, дошло. — Точно, это же будущее! Он ведь должен выглядеть в тридцать лет куда моложе... Ой, кхм, прошу прощения.

— Да ничего. Так всё и обстоит.

— Так вы остались без работы и тоже попадёте под следствие? В новостях, вроде, говорили, что взяли всё ваше руководство, а также списки сотрудников и так далее.

— Разумеется. Но безработным я не останусь. Буду служить дальше на прежнем месте. Как и сотни других наших коллег. Сейчас вопрос именно о Катрин.

— И что же вы хотите узнать? — спросила Лила настороженно.

— О, вопрос у меня всего один. Вы будете её ждать?

— Да, конечно. Но какое это имеет значение?

— Определяющее. Что ж, этого достаточно, я узнал, всё, что хотел.

— Эй, погодите! — Фрай поднялся с места. — Но мы ещё ничего не узнали. Какое вам вообще дело до того, будет ли её кто-то ждать?

— Всё очень просто, — Уильям остановился. — Вы не хуже меня понимаете, что Катрин теперь для организации враг. И что нам, всем тем, кто связан с её делом дали вполне однозначный приказ. Однако в отличие от молодёжи, вроде Рики или самой Катрин, я такой приказ получаю не впервые. И порой у нас есть выбор. Если она должна исчезнуть, какая разница — исчезнет ли она жизни или из поля зрения властей и организации?

— И что же, её вот так прямо возьмут и отпустят? — изумление Лилы было понятно.

— Конечно, нет. Не всё так просто. Но, в конце концов, — он как-то неопределённо пожал плечами, — для чего тогда нас всему этому столько лет учили?

— И зачем бы вам это делать? Вы лично с ней знакомы?

— Никогда не видел. Но вы, я думаю, могли получить от неё некое представление о нас. Мы не просто бойцы некоей группировки. Мы, солдаты организации, это семья. Другой семьи у нас нет. Вам, миссис Фрай, я думаю, это чувство знакомо. У Кэт были только отношения с теми, с кем она училась в детстве. Но после определённого возраста мы часто работаем небольшими группами, и после этого такое отношение становится нормой. Катрин мне как младшая сестра. И я не хочу, чтобы она погибла, просто решив жить иначе.

— И вы даже на неё не злитесь? — Фрая удивляло другое. — Она уничтожила вашу организацию, вы все остались без работы, и теперь помогаете ей?

— Одиночка не способен уничтожить систему. Одиночка не способен противостоять системе. Одиночка не в силах даже понять систему, во всяком случае — пока.

— Но ведь Катрин именно это и проделала. Пусть даже такой ценой. — Не согласилась Лила.

— Вы, правда, так думаете? Вот, обратите внимание на толпу её сторонников, это очень интересно.

Действительно, там, среди демонстрантов происходило что-то необычное. Взобравшийся на небольшое возвышение молодой нептунианец произносил речь, среди его сторонников Фрай с Лилой заметили Кьюберта и Двайта. Парк находился далековато, но всё же слова сюда долетали достаточно отчётливо:

— Как вы только смеете осуждать её?! Она рисковала жизнью, только чтобы раскрыть этот заговор! Открыть людям глаза, спасти множество жизней! И это ваша благодарность?! А, может быть, вы как раз хотели бы, чтобы всё так и оставалось? Пусть они ставят опыты на невинных людях, подумаешь, какие-то дикари, но ведь мы цивилизованные, мы имеем право на лекарства и лечение, созданные ценой их жизней. Так вы считаете, да? Пусть бы прошла болезнь, подумаешь, каждый пятидесятый превратится в костяную статую с желе внутри, этого вы хотите?! А это по их оценкам. А если бы всё вышло из-под контроля, то спросите себя — что тогда? Катрин рисковала собой, чтобы спасти, в том числе, и всех вас. А на чью сторону встаёте вы?

— Нет! Да что ты несешь, мальчишка?! Да я бы их сам передушил, расстреливать таким маньяков надо!

— Тогда почему же вы за них и против неё? Или вы думаете, что время всё спишет? Каких бы высот не достигали учёные садисты, их всегда будут помнить как военных преступников, а не гениев! Йозеф Менгеле, Сиро Исии, эти имена пугают людей, а не вписаны в зал славы мировой науки! Скоро к ним будут добавлены и имена учёных корпорации "Пандион". Катрин совершила невозможное, выведя их на чистую воду, а во что вы превращаете её усилия, когда поддерживаете убийц?!

— Талантливый мальчик, далеко пойдёт. — Оценил Уильям. — Хоть у него и нет шансов, но двигается он в нужном направлении. Обратите внимание, как он нашел слабое место. Порой ведь чтобы обратить на свою сторону не обязательно расписывать свои достоинства. Достаточно лишь представить демоном оппонента.

— Катрин поступила точно так же. — Сказала Лила. — Она просто дала людям шанс выбрать, на чьей они стороне. А после воспользовалась последствиями их выбора, создав волну, которая смела врага.

— Да, с этой точки зрения всё выглядит очень красиво, не спорю. Но ведь если приглядеться, в этой волне достаточно грязи. Например, почти все ненавидят крупные корпорации, возможно, завидуя успеху их владельцев. А ещё, подумайте, в этой толпе наверняка у каждого второго либо есть при себе какие-то лекарства, либо он их регулярно принимает. А учитывая, кто является сейчас самым крупным производителем, нетрудно догадаться о происхождении большей их части. А немногие найдут в себе достаточности честности и цинизма признаться, что их действительно устраивает такое положение вещей, и собственное здоровье и деньги важнее им каких-то замученных штрафников и вырезанных колонистов где-то там в тридесятой системе... Но большинство никогда не признается в этом даже самому себе, не говоря о других. А вот шкурный интерес в самом буквальном смысле слова — опасность для своей драгоценной шкуры, или, если чуть поблагородней, за свой ближний круг — это другое дело. Этот инстинкт пересилит всё. И потому они растопчут корпорацию, глядя на которую ещё пять дней назад умилялись и говорили, что на свете осталось милосердие и не всё решается деньгами. Удар по мировоззрению, это тоже довольно больно.

— Будь все люди такими, Катрин бы ничего не добилась. — Ответил Фрай спокойно. — Ей бы не помогли ни мы, ни кто-либо ещё. Она погибла бы, пытаясь на минуты продлить жизнь Гринфилду или прячась в городе, потому что наш старик отказал бы ей в убежище. Но это ведь не так.

— Вы — исключение.

— Предпочитаю думать о нас, как о правиле.

— Что ж, вы старше, вам видней, — Уильям легко отступился, вновь меняя тему: — Но возвращаясь к Катрин и этому пареньку — вы поняли, что их объединяет?

— Они поднимут волну людей и станут её частью, — ответила Лила. — Так поступила Катрин, так пытается поступать и он. Но сил у него не хватит.

— Да, системе может противостоять только другая система. Одиночка на это не способен. Всё что может один человек — нарушить баланс, стать тем камешком, который изменит равновесие всей системы. Катрин с самого начала противостояния стала частью новой системы, вашей. А на последнем этапе стала частью куда большей организации. Всё это я говорю вам по одной причине, — его голос слегка изменился, супруги поняли, что именно ради этого и был затеян весь разговор. — Я хочу, чтобы вы понимали — этот способ не работает против любой системы. И если вы и Катрин так уж непременно хотите истребить всё зло в этом мире, и покончив с "Пандион" решили взяться за нас — оставьте эту идею.

— Противостоять организации? — переспросила Лила. — А зачем? Ведь мы уже об этом говорили — руководство и так под следствием, сотрудники в розыске, здания опечатаны. Или хотите сказать, что всё это тоже часть плана?

— Разумеется. Людям время от времени нужно давать возможность выпустить пар. Порой нас "вытаскивают на свет", неделю стоит шум до небес, потом проходит тихий процесс, пара человек садится, остальных отпускают и всё возвращается на круги своя. Вы же не думаете, что Федеральное бюро или полиция, основные наши клиенты после армии, действительно захотят вести тщательное расследование?

— Так вы что, планировали такой ход Катрин с самого начала? Что она вас сдаст? — не поверил Фрай.

— Конечно, нет. Но у нас всегда наготове механизм "показательной ликвидации", да и времени с прошлого раза уже достаточно прошло. Это могла быть Катрин, мог быть я, мог быть кто-то другой — не суть важно. Понимаете, тут всё довольно просто. Новая эпидемия, испытания лекарств — это понятно, это близко, это касается каждого. Затронь эту тему, и против тебя встанут тьмы и тьмы. А наши дела — политические убийства, терроризм, локальные конфликты и корпоративные войны, разведка и минирование, охрана и устранение чиновников — вы послушайте, как всё это звучит. Обычный человек, услышав такие слова, обычно переключает телевизор или отводит глаза. Он не хочет знать про войны на Поллуксе-пять, где каждый день гибнут тысячи, ему не хочется знать про уничтоженных террористов и торговлю оружием. Потому что для тех, кто столкнулся вплотную с этой темой, жизнь становится очень несчастливой и обычно очень короткой. Поэтому мы не заинтересуем общественность. Поэтому мы продолжим работу. Ну а Катрин — что ж, это её выбор.

— Вы что, осуждаете её? — произнесла Лила мрачно. — За то, что она попыталась отказаться. Тихая жизнь, просто тихая жизнь — нежели это так много?

— Много, — Уильям серьёзно кивнул, глядя на неё. — Это действительно очень много, но вы этого, думаю, не поймёте.

— По-моему, будет правильно, если она найдёт тихое место и будет жить спокойно. — Ответил Фрай. — Это будет... справедливо, точно. Она ведь столько сделала для нас, для других людей, да и для вас тоже, получается. Выполнила часть этой вашей, "Великой работы". По-моему, такое решение будет справедливым.

— Я не думаю, что в мире есть справедливость. Но выбор уже сделан, и изменить его невозможно. А вы, я надеюсь, будете помнить о нашем разговоре. А теперь, не буду вам мешать. — Уильям развернулся, чтобы уйти. Негромко произнёс: — Рика, отходим.

— Есть. — Из-за ствола дерева в паре шагов от них вышла светловолосая девушка, вежливо кивнула Фраю и Лиле, будто давним знакомым. Так, словно она не простояла весь разговор с оружием в руках.

Они медленно пошли по аллее прочь, Уильям нарочито громко скрипел свежим снегом, Рика напротив, шла рядом тихо скромно, будто примерная младшая сестра. Глядя им вслед Лила сказала:

— А ведь они боятся.

— Чего?

— Они боятся нашу Кэт. Если бы она их не интересовала, не было бы всех этих намёков, что нам никогда не найти достойную систему, равную им, и всё тому подобное. Нас бы просто оставили в покое.

— Э-э, я что, опять не всё уловил? Мне показалась, он и сказал, что её оставят в покое?

— Да, всё так. Но не представляй Кэт для них угрозы, про неё и про нас вообще бы не вспомнили. Ладно, хватит тут сидеть, пойдём к остальным.

— Куда? — не понял Фрай.

— К толпе. Там этот парень, похоже, сумел-таки всех завести и направить куда следует. Идём, а то всё пропустим. — Лила направилась к выходу прямо через сугробы.

Фрай вскочил, бросился за ней следом, увязая в снегу. Пробормотал смущённо:

— Но зачем это нужно? Этот же вроде сказал, что всё и так решено.

— Мало ли что он сказал. И даже хоть я ему верю, почему бы не взглянуть, на что мы способны сами? Как думаешь?

— Конечно, дорогая. Давай проверим, чего мы сможем добиться.

Газета "Нью-Вашингтон Пост", выпуск от третьего марта 3006 года, первая полоса.

"...Сегодня в одиннадцать утра должны были пройти предварительные слушания по так называемому "делу Сэнфорд", однако они так и не состоялись. Машина военного госпиталя, перевозившая подозреваемую, все ещё не оправившуюся от полученных ранений, попала в автокатастрофу. Когда аэромобиль двигался по 138-й авеню, по нему было произведено несколько выстрелов из неустановленного оружия. В результате попаданий машина потеряла управление и, совершив несколько непредсказуемых маневров, упала в реку Гудзон.

В результате робот-водитель и роботы медперсонала получили фатальные повреждения, несовместимые с функционированием, два офицера полицейского спецназа, осуществлявшие конвоирование, отделались ранениями средней тяжести и сумели самостоятельно добраться до берега. После прибытия спасателей аэромобиль подняли со дна, однако, тело подозреваемой Катрин Сэнфорд так и не было обнаружено. По словам врачей, самостоятельно передвигаться она ещё не могла.

Начальник службы спасения Нового Нью-Йорка, почётный рыцарь Британской автономии, сэр Г. Шоу заверил, что поиски будут продолжены с привлечением всех существующих средств. Он поклялся, что Сэнфорд обязательно найдут, живой или мёртвой, сколько бы времени не прошло, и кто бы ни мешал этим поискам.

Масштабный митинг, проходивший у здания суда, едва не перерос в массовую драку с полицией, и только усилиями руководителей сил протеста удалось избежать потасовки. Напомним, что это дело вызвало очень широкий и продолжающий нарастать общественный резонанс. К митингующим постоянно присоединяются всё новые сторонники, призывающие снять с Сэнфорд все обвинения.

Мы, как и всё наше общество, осуждаем бездушных убийц, попытавшихся спрятать концы в воду и убрать основного свидетеля их бесчеловечных преступлений, ни капли не смущаясь тем фактом, что это всего лишь тяжелораненая маленькая девочка. Но даже это жестокое преступление было напрасно, мы уже неоднократно писали, живодёры, ответственные за создания целой преступной сети, готовившей профессиональных убийц и террористов, не избегут самого сурового наказания. Но у них ещё остались сподвижники, те, с чьего попустительства в наш просвещённый век происходят подобные средневековые зверства, и долг каждого гражданина голосовать против них, выбирая только честных людей! Таких, как новый кандидат в сенаторы от штата Нью-Йорк, человек с героическим прошлым, обязующийся положить конец диктатуре и притеснению демократии..."