— Я согласен, — сказал я и поднялся. — Я приму испытание.
Затем я отключил силовое поле скиммера и пошел вперед.
5.
Меня уложили нагим между двух каменных глыб, руки развели в стороны и привязали к кольям. Напряженное тело изогнулось, мне пришлось упираться ногами в одну глыбу, а плечами, — в другую, иначе острие меча, нацеленного под левую лопатку, пронзило бы моё сердце насквозь. Умелая и безжалостная рука раз за разом вонзала в ноющие от напряжения мышцы живота тонкий, словно игла, стилет, — всего на полдюйма, но каждый раз я громко вскрикивал. На коже уже кровоточили сотни ранок, образуя сложный узор, — а безжалостные уколы наносили всё новые.
Вначале я молчал, но быстро понял, что это неважно. Я мог прекратить свои муки в один миг, просто расслабив мышцы, — но это было бы поражением. Не таким большим, как отказ от испытания, даже почетным, — но всё-таки поражением. А ещё, я очень хотел жить... хотя мышцы словно жгли на медленном огне, а пот заливал глаза так, что я не мог ничего рассмотреть... почти ничего.
Но я чувствовал, как что-то, нестерпимо горячее и острое, впивалось в мокрые от пота бока... слышал шипение своей плоти, чувствовал чью-то руку на груди. Она слушала моё сердце, понемногу сбивавшееся с ритма. Я держался уже из последних сил, зная, что смогу терпеть ещё секунду... или две... но они, почему-то, упорно растягивались до бесконечности...
Потом я увидел причудливое сплетение металлических ветвей. Даже в ярком солнечном свете они казались темно-красными от жара. Я окаменел, когда этот раскаленный кошмар стал приближаться к животу, и вдруг плотно прижался к обнаженной коже. Раздалось громкое шипение, взметнулся пар. Белое пламя чудовищной боли пронзило насквозь, ударило в позвоночник, в мозг, — и я понял, что исчезаю в нем...
Я уже не ощутил, как тело передернула дикая судорога, и как оно безвольно обмякло. Но чьи-то сильные руки подхватили меня, удерживая над смертью.
6.
Я сознавал, что со мной происходит нечто странное. Я, правда, не мог понять — что. Тело словно горело в огне, хотя на самом деле я ничего не чувствовал. Я спал. Спал... спал... спал... иногда глубоко, иногда понимая, что ем... но никак не мог окончательно проснуться — мне было так уютно...
Я пришел в себя неожиданно. Последнее, что я помнил — дикая боль, причиненная раскаленным железом. Но теперь она исчезла, путы тоже. Я был свободен и с удивлением посмотрел на себя, чувствуя себя свежим, чистым и легким. Я действительно ничего не лишился, только вдоль боков протянулись две цепочки белых пятен, как у рыбы, а живот украсило странное, даже красивое сплетение точек и линий, похожее на географическую карту. Я с удивлением смотрел на них, вспоминая, что Элари видел такие же узоры на телах сурами, но не понимал их значения. Шрамы были ещё розовые, свежие, но плотные, уже зажившие. Я смутно сознавал, что для этого нужно недели две, не меньше, — и всё это время я спал, спал, спал...
Я приподнялся на локте и осмотрелся. Я лежал на каком-то мехе, на террасе, высоко над внутренним двором цитадели, обдуваемый прохладным ветром, совершенно обнаженный, но не мерз.
Обернувшись, я увидел вождя сурами, сидевшего совсем рядом. Меня пронзила мгновенная вспышка страха и стыда, но тут же я вспомнил, как сам бесстрашно разделся перед ним до последнего лоскута, а потому лишь перекатился на живот и невольно улыбнулся.
— Как видишь, я не солгал. Теперь вы знаете, кто я.
Сурами невозмутимо кивнул.
— Ты убил Ньярлата и освободил всех нас. Когда-то, очень давно, мы были такими же, как вы, — одними из вас. Потом в наш мир пришли файа. Они были трусливы и слабы. Они хотели владеть этим миром, но боялись сражаться. Тогда они создали нас, чтобы мы сражались вместо них. Мы не хотели быть их рабами, но Великая Машина оказалась сильнее... Теперь её нет, и её дух тоже свободен. Он рассказал нам всё, но мы не были уверены в тебе. Даже слабый может победить сильнейшего... случайно. Теперь мы видим, что не ошиблись, и каждый сурами узнает тебя по знакам на твоём теле. Никто из нас не причинит тебе вреда. Никогда.
— Так ты говорил с Вэру? — теперь я действительно был удивлен.
— Да. Он не такой, как вы. Он знает всё тайное в мире, знает то, что мы всегда должны были знать. И он не уничтожил нас по долгу крови, хотя и мог. Мы считаем, что это величайший из всех поступков. Только понимающий может отказаться от мести. Он один понял нас. Ты, — такой же, как он, только младше.
Я был удивлен, но не этим спокойным разговором с тем, кто пытал меня, а тем, что воспринимаю его как нечто, совершенно естественное. В отличии от Элари, я понял одну, очень простую вещь, — нет плохих или хороших народов, плохими или хорошими могут быть лишь отдельные существа. И даже то, как один народ относился к другому, значит немногое. Друг к другу сурами относились совершенно иначе. Может, даже лучше, чем люди друг к другу. Я поспешил поделиться этой мыслью.
— Я не знаю, — ответил сурами. — Мы ненавидим людей. Они слабы, трусливы, злы и разрушают даже свою землю, чтобы она не досталась нам. Такие, как ты, среди них исключение, и они сами убивают их. Но ещё больше мы ненавидим файа, которые создали нас такими, какие мы есть. Они отняли у нас красоту, дав взамен силу. Но они очень хитры, и лишили нас того, чем побеждает их собственный народ, — способности мечтать. Мой народ никогда не превзойдет их. Мы не можем думать, как они, не можем изменять мир, как они. Но среди них есть те, кто понимает нас.
Вдруг мне стало стыдно за красивое лицо и гибкое тело Элари. До меня несколько запоздало начало доходить, что безобразной внешности совсем не обязательно соответствует безобразная душа. Пусть сидевшее передо мной существо убивало людей и даже ело их, — оно смогло понять меня. И в самом деле, за что сурами было любить здешних людей?..
Я не сразу понял, что произнес это вслух.
— Мы ненавидим слабость и трусость, такими нас создали, — ответил сурами. — Мы не сможем жить рядом с вами. Всё, что мы хотим, — жить на своей земле... но люди этого не хотят. И получат то, что заслужили. Эволюция беспощадна и мы — её орудие. Слабые должны уйти.
— Я тоже уйду, — тихо сказал я. — Мой дом не здесь.
— Я знаю, — сурами кивнул. — Ты разговаривал... во сне. Мы поможем тебе.
— Кто ты? — спросил я, зная, что этот вопрос надо было задать прежде всего.
— Рларра. Я желаю тебе вернуться домой... и вспомнить своё настоящее имя.
7.
К моему удивлению, все мои вещи оказались нетронуты. Пропала лишь одежда, но мне подарили новую, — одежду сурами, но сшитую точно по фигуре. Облачившись в расшитую золотом тяжелую темную куртку и высокие сапоги, я почувствовал себя больше и сильнее.
— Там, куда ты идешь, твоим врагом будет холод, — сказал Рларра. — Мы бы дали тебе и оружие, но оно не нужно тебе. Там, куда ты пойдешь, никого нет. А потом Анмай поможет тебе лучше нас.
Я смутился. Меня провожала целая толпа дружелюбно настроенных сурами. Среди них были их женщины и дети, напоминавшие забавных зверушек, — это-то меня и смущало. Я сел в скиммер и поднял его вверх. Раздались прощальные крики. Ответив на них, я развернулся и помчался на север, — туда, где за горами открывалось изломанное пространство пустыни. Я знал, что никогда не вернусь сюда, но мысль о том, что уже три народа признали меня своим, грела мне сердце.
Глава 3:
Дом на границе
1.
Когда-то Элари пересек пустыню Темраук пешком. Я помнил, чего это ему стоило, и даже стыдился, что ни холод, ни ветер, ни хищные смерчи мне не досаждали. Но вид остался столь же безрадостным, и давил на глаза и сердце, точно камень. Влияние гор Безумия уже ощущалось здесь. Лишь призрачные огни создавали в этой мертвой земле видимость жизни, — и все они, казалось, стремились мне навстречу.
Меня не раз будили взрывы огненных шаров, бьющихся о силовое поле скиммера. Я сделался пуглив и начал просыпаться среди ночи, неизвестно отчего. Меня, как и Элари, преследовал призрак огромного моллюска, — именно призрак, поскольку я быстро убедился, что он не существует нигде, кроме моего смятенного сознания. Но всё же, ужасы мертвой природы не шли ни в какое сравнение с ужасами жизни, и я, сжав зубы, терпел их, — просто потому, что у меня не оставалось выхода.
Потом на пути встали горы Безумия, слишком крутые и скалистые, чтобы скиммер мог пересечь их. Но и без того я не решался приближаться к ним. Хватило первой попытки, когда мои мысли начали путаться, сминаться, распадаться на части. Меня охватывали нелепые, бессмысленные желания, я словно глупел на глазах, и едва успел повернуть обратно.
С тех пор я держал курс так, чтобы изломанные массивы камня лишь маячили на севере, не приближаясь к ним больше, чем на тридцать миль. Лишь на таком расстоянии путающая мысли и не дающая думать сила отпускала меня.
Потом я увидел океан. Горы Безумия вдавались в него бесконечно длинным полуостровом, и я не спал два дня, огибая его. Ночь над штормовым морем, когда всё исчезло в клубящейся мгле, и лишь по силе кошмаров, роящихся в мозгу, удавалось определить курс, была настоящей пыткой. Второй день, когда я, измученный бессонницей, страдал ещё и от бесконечных тошнотворных прыжков машины на волнах, был ещё хуже. Мне нестерпимо хотелось броситься вниз, в эти волны, и покончить сразу со всем. Если бы я не пережил испытания сурами, я бы так и поступил. Но я помнил, как доказал свое право на жизнь, и это мужество вновь ожило, и спасло меня. Я добрался до каменистых россыпей берега и тут же забылся мертвым сном.
Меня разбудил раскатистый рев, торжествовавший над мертвыми просторами. Из озера, стиснутого между глыбой ледника и каменистой мореной, — озера, в котором, казалось, не могло жить ничего, крупнее рыбы, поднялся серый толстый хобот высотой в пятиэтажный дом. Он-то и оглашал окрестности этим ревом. Потом, ломая лед, поднялась чудовищная туша, — не моллюска или краба, а зверя. Я понял, что вижу ревуна, и уже не сомневался, что это млекопитающее, или, по крайней мере, теплокровное существо, — нечто среднее между тюленем и слоном, такое огромное, что я не усомнился в его способности топить самые большие корабли. Оно могло легко перевернуть даже линкор, ухватившись за его борт своими громадными ластами. Была в нем какая-то ужасная игривость, никак не вязавшаяся с размерами, — ревун легко отламывал куски монолитного льда величиной в дом и забавлялся ими, словно погремушками.
Я поразился могуществу здешней природы, — она создала существо, которое человек, несмотря на все свои машины, не смог одолеть. Потом я понял, что природа здесь ни при чем. Этих чудовищных стражей северных морей создала та же рука, что вплавила в камень гор Безумия ломающую мысли силу. Та же рука, что протянула их через весь материк. Как же выглядело место, для защиты которого всё это было создано?..
Я вспомнил видения чудовищного города, маячившие в миражах пустыни, — и меня охватил самый обычный жалкий страх.
Мне стоило немалых усилий с ним справиться, но всё же, я полетел дальше. Легендарная равнина Вечности оказалась простой тундрой, покрытой пятнами снега. Она почти ничем не отличалась от пустыни Темраук, и я без толку кружил по ней, не зная даже толком, что ищу. Я пересек её, добравшись до северного берега, где лишь ревуны резвились среди свинцовых волн и плавающих глыб льда. Я вернулся назад, к горам Безумия. Меня преследовали миражи, среди которых всё чаще повторялось видение огромного города. Я бросался к ним, но всякий раз видения обманывали. Я находил поросшие лишайником камни, скалы, снег... и больше ничего.
Так прошел месяц. Я стал злым, отвык от человеческой речи, и начал подумывать о возвращении, — просто чтобы пополнить запасы провизии. Но однажды машина отказалась подчиняться, — вдруг развернулась и полетела на восток, не обращая внимания на мои отчаянные манипуляции с пультом.
Вначале я испугался. И быстро понял, что скиммером управляют извне, — он строго выдерживал заданный курс, не забывая огибать препятствия. Управлять им могли лишь из места, которое я искал, — и я успокоился. Мой путь был, наконец, закончен... точнее, он только что начался.
2.
Три часа полета прошли очень быстро. Я почти не заметил их, думая о том, что предстоит увидеть, и боясь этого. Но горизонт оставался девственно пуст, — пропали даже миражи. Равнина, стремительно скользившая внизу, казалась неизменной.
Потом я увидел то, что вначале принял за озеро, — чудовищный круг черноты десяти миль в диаметре, черноты плотной, колеблющейся, но не как волны, а как дым. Я до одури испугался, когда понял, что скиммер вот-вот нырнет туда... но, словно ощутив мой страх, он повернул и полетел вдоль края огромной воронки. Вскоре я заметил впереди похожую на БТР машину с глухим ограненным корпусом и короткими опорами вместо колес. У неё стояла единственная фигурка, явно ожидая меня. Почему-то я никак не мог её разглядеть, — может быть потому, что в глазах дрожали слезы. Я растерялся. Ещё никогда мне не бывало так одиноко, страшно и, в то же время, радостно.
Скиммер приземлился, не долетев до машины всего метров десяти. Мне показалось, что стало очень тихо. Ещё никогда на меня не смотрело таких внимательных глаз. Я встал и шагнул им навстречу. И лишь потом я узнал знакомое лицо.
— Я ждал тебя, — сказал Анмай, и взял меня за руки.
3.
— А где Иситтала? — спросил я. До этой минуты я почти не думал о ней, но теперь...
— Она осталась внизу. И тоже хотела тебя встретить, но, скажем так, она меня страхует. Ты увидишь её, когда мы доберемся до базы. Ладно. Лезь сюда, — Анмай показал на бронированный люк в борту своей машины. На стенах её тесного, но на удивление уютного салона были экраны — словно окна обычного автомобиля.
— А как же скиммер? Мои вещи и продукты? — я показал на уже совсем небольшой штабель.
— Их мы перегрузим, а скиммер бросим здесь, — сказал Анмай. — Там толку от него там не будет. Давай займемся делом.
Я подчинился. Люк был неудобным, но вдвоем мы быстро перетаскали внутрь немногие оставшиеся коробки. Напоследок я вытащил медальон Иситталы из прорези на пульте скиммера, печально посмотрел на него, и вздохнул. Оставаться без своего транспорта не слишком-то хотелось, но и спорить с Вэру тоже.
Едва я забрался внутрь машины и закрыл люк, Анмай тут же взлетел. Рядом с ним на сидении лежало оружие, — черное, массивное, с двумя рукоятками и плоским раструбом на конце рубчатого ствола.
— Это многорежимный лазер, — пояснил файа в ответ на мой любопытный взгляд.
— Зачем он тебе?
— Здесь есть ещё... жители, — сказал Анмай. — Для изучения этого... места файа ещё в самом начале построили базу. Там сохранилось оружие и такие машины, как ни странно, все исправные. Но их защитные системы насторены лишь на древних файа. Даже у меня нет кодов доступа, — эту вот машину я просто перепрограммировал. С помощью весма... моего браслета, можно справляться с некоторыми простыми устройствами. Хорошо, что я ещё по Унхоргу знал этот скиммер, переключил его на телеуправление и пригнал сюда, едва он вошел в радиус действия передатчиков. Я уже знал, что в нем — ты.
