Поэтому целью было выспаться, хотя бы немного привести себя в порядок (а то в отражение разбитого зеркала даже смотреть страшно), поесть и собраться с силами. А также договориться о новой работе — той самой, низкооплачиваемой, но которая позволяет получить скидку (кстати, о последнем информации почти не видно, только смутные намёки попадаются).
В это февральское воскресное утро погода стояла морозная, но на удивление безветренная, необычно ясная и потому — солнечная. Все три далёких светила, видимых в Бурзыле, сияли на небосводе, обеспечивая нормальное дневное освещение. Впервые за нашу жизнь в этом городе.
Подслеповато щурясь (глаза резало после едкого дыма самодельного обогревателя), я вытащила постель на просушку. Даже сама некоторое время посидела снаружи, на куче мусора, то подставляя лицо лучам самого крупного, красного солнца, то переводя взгляд на очередной мусоровоз неподалёку.
Мы ещё барахтаемся, на даём Тартару утопить нас окончательно. Хотя он и пытается. Горько усмехнулась, чуть сморщившись от того, что потревожила до крови потрескавшиеся обветренные губы. Кому-то может показаться, что мы уже сдались, опустились на дно, что дальше падать некуда. Но это неправда, причём и в первом, и во втором смысле. Мы не упали — ещё не бесправные аллюсы. И мы не сдались. Долго в таких условиях не прожить, но пока мы ещё держимся. За надежду, волю и друг за друга. Прав был Шас, когда говорил, что вместе — легче. Когда я отравилась, Ликрий поддержал, как мог, когда он оказался в сложном положении — я тоже не осталась в стороне. Насколько бы понизились шансы каждого из нас, если бы мы разбежались... или если бы эгоистично думали только о себе?
Как бы то ни было, мы живы. И даже кое-какие деньги ещё остались — на курсы хватить должно. Если, разумеется, пресловутая скидка-отсрочка реально существует. Впрочем, Шасу нас обманывать незачем.
Снова поглядев на мусоровоз (знакомый, на нем работала несколько дней), вздохнула и с трудом встала. Чем тупо мёрзнуть, лучше собрать пищи и ещё поспать. Чтобы завтра выдержать занятия... а потом и работу. Поправила пушистый розовый капюшон с проплешинами, привычно втянула голову в плечи, а руки — в рукава и побрела в сторону «свежего» мусора.
Утро 15 февраля 617134 года от Стабилизации
Дорожно-извращенский университет, Бурзыл, Тартар
Университет состоял не из одного строения, а из большого комплекса, занимая целый квартал. Красивые величественные здания, удивительно чистые улицы (как наземные, так и туннели). Впрочем, последнее не удивительно, они тоже считались территорией дорожно-извращенского заведения, а при входе на неё без специального пропуска начинают списываться деньги. Радует то, что запись на курсы и оплата первого дня (увы, пока в полном объёме, но к счастью, можно вносить деньги частями) позволяет без дополнительных трат ходить по университетскому кварталу полные сутки.
До последнего времени мне казалось, что уже привыкла к бомжовому стилю, однако сейчас, оказавшись в красивой, а не полуапокалиптической обстановке (судя по всему, стандартной для тартарских городов), почувствовала себя неуютно. Пусть теперь пижама не торчит наружу, но всё равно одета как попало: драное пальто, в прорехи которого выглядывает поеденный насекомыми огромный шерстяной свитер, подпоясанные пластиковым проводом три пары безразмерных штанов, синий мужской сапог на правой ноге и серый женский, с отломанным каблуком (лично оторвала, чтобы ходить не мешал), на левой, разнокалиберные перчатки, попугаисто-пёстрый блестящий кусок мягкой тёплой ткани вместо шарфа и дурацкий розовый капюшон (зато голову хорошо защищает). К тому же, как ни старалась вчера привести себя в порядок, всё равно аромат временного места жительства остался. Да и сама после полутора условных месяцев на свалке красотой, мягко говоря, не отличаюсь.
Некоторое время казалось, что сейчас завернут, выгонят из университета и квартала, но, к чести тартарцев, никто из администрации не выказал недовольства и не указал на выход. И всё равно, я чувствовала себя не в своей тарелке. А вот Ликрия его вызывающе свалочный вид ничуть не смущал... или друг просто этого не показывал.
Отметка о желании участвовать, оплата и сортировка претендентов (группы формировались по размерам и (или) некоторым особенностям физиологии) проходили дистанционно. То есть, придя в университет в первый раз, мы уже знали, куда направляться и какое расписание. Каждый день посвящался занятиям только по одному из четырёх предметов (тех, которые будут на экзаменах). Математика, язык, самокультура (два раза в неделю), география, день для дополнительных консультаций и выходной. Разумеется, основные правила поведения и обычаи, действующие на территории дорожно-извращенского, мы изучили заранее. К слову, тартарцы, как всегда, многое оставили за кадром. Так, например, посещение курсов свободное, официально никто нигде никого не отмечает, все задания даются для саморазвития и сдавать предметы никакой необходимости нет — хотя разрешено, с целью проверки собственных знаний или получения консультации. То есть всё по желанию, всё добровольно... и, кстати, нигде не сказано, что на абитуриентов составляется характеристика. Вот только обманываться не следует: ладно с посещением, но если сдавать не будешь, то и кредита потом не дадут. Так что настрой у меня был максимально серьёзный, и ни о каких послаблениях даже мысли не возникало. Прямо как у кошки, которая «добровольно и с песней» горчицу ела.
В здании было тепло и запахи почти отсутствовали — только от народа. Широкие коридоры, большие аудитории с индивидуальными посадочными местами, удобные сидения и столы (различных конструкций), возможность поднять прозрачную загородку, чтобы изолироваться от соседей и так далее, и тому подобное — всё это совершенно не сочеталось с тем, к чему привыкла в последний месяц. К слову, абитуриентов в нашей группе набралось около полутора сотен, причём нищих, кроме нас, всего двое. А вот зажиточные, в том числе явные иностранцы, не редкость. Некоторых из последних легко определить по их отношению к бедным претендентам — брезгливость, неприятие, а то и откровенные насмешки. Обычно даже если у таких людей в паспорте указано тартарское гражданство, то получено оно совсем недавно.
Мы с Ликрием сели рядом, с другой стороны от меня устроилась человекоподобная (но явно не из вида, и, скорее всего, не из рода Homo) девушка, судя по одежде, среднего достатка. Покосилась на меня, принюхалась и вполголоса поинтересовалась:
— Мыться какие-то принципы не позволяют?
— Денег мало, живу на свалке, а погода сама знаешь, какая, — сдержанно ответила я, стараясь не показать, как задели слова незнакомки. Самое обидное, что вполне понимаю её недовольство — самой рядом с «мусорной кучей» находиться бы не хотелось. Но что ей стоило сесть подальше или поднять загородку?
— Понятно, — кивнула она, задумчиво меня разглядывая. — Значит, вот как выглядят молодые тартарцы. Совсем о вас государство не заботится.
Я, в свою очередь, тоже заинтересованно на неё поглядела. Явно не человек, но кивок — очень характерный жест. Хотя, может, у неё это движение означает нечто иное? Из любопытства заглянула в паспорт: как и следовало ожидать, вид незнакомый. А вот гражданство, на удивление, двойное. Одно — тартарское, а второе, судя по неизвестному названию, какой-то мелкой страны. Причём первое получено всего около двух недель назад.
— А твоё заботится?
— Разумеется, — заверила девушка. — У нас социальная программа хорошо развита, всех своих граждан поддерживает, даже безнадёжных инвалидов.
— А рендеров? — не удержалась от вопроса я.
Соседка фыркнула:
— Нет, конечно! Кто же с ними возиться будет — других проблем достаточно. Их отлавливают и быстро утилизируют, если никто владельцем стать не захочет. Так что по улицам этих опасных невменяемых существ не бродит. Тоже, кстати, государственная программа, — гордо закончила девушка.
В голосе собеседницы, интонациях, построении предложений не прозвучало даже намёка на злость или презрение к рендерам. Лишь искреннее удивление и непонимание. По типу: разве может быть иначе? Да уж, здесь иномирцев не ждут. Точнее, наоборот, ждут, но отнюдь не с распростёртыми объятиями. Я горько усмехнулась:
— Лучше на свалке жить, чем быстро утилизироваться.
Девушка ненадолго прищурилась, а потом снова кивнула:
— Прости, я должна была посмотреть твой паспорт. Химеры же все рендерами были.
Настал мой черёд кивать.
— Как ты выжила-то в Тартаре? Насколько знаю, рендерам здесь не помогают, а даже чтобы паспорт получить, уже нужно знание языка и деньги... которые достать неоткуда.
— Сначала попала в Белокерман — страна на востоке, у Миртара. Потом сюда переехала, в надежде выучиться.
Собеседница хотела ещё что-то сказать или спросить, но осеклась, потому что в аудиторию зашли преподаватели. Их было много, почти два десятка — будто планировались не курсы, а какая-то приёмная комиссия.
Только сейчас я заметила, что Ликрий напряжён. Внешне это никак не сказывалось, но мы долго жили рядом, и теперь, когда мужчина нервничал, появлялось какое-то странное ощущение... словно беспокойство.
Среди вошедших удалось различить пару представителей homo и одного чиртериана — остальные принадлежали к пока малоизвестным мне видам. Большая часть преподавательского состава с комфортом устроилась на своей стороне аудитории, лишь один невысокий (примерно человеческого роста) гуманоидоподобный чёрный бесхвостый ящер, закутанный не то в какие-то серовато-буроватые драные растрёпанные тряпки, не то в балахон из них, пошёл между рядами. Резко остановился рядом с нами, ткнул в сторону Ликрия когтистым пальцем и громко, на весь притихший зал заявил:
— А это-с — арван-с!
Друг не отреагировал, продолжая сохранять внешнее спокойствие и безмятежность. Меня же прошиб холодный пот: судя по всему, гуманоидная рептилия и есть пресловутый враг.
— Вообще-то, он химера, — тихо уточнила я.
— Арван-с он-с, — безапелляционно повторил ящер, снова наставив на Ликрия коготь и неожиданно добавил: — А что-с химера-с с чиртерианом-с, так-с это-с даже-с лучше-с!
Чешуйчатый замолчал, но так и стоял, слегка оскалившись и вперив немигающий взгляд в неестественно спокойного абитуриента.
— Эфисс, сейчас занятия, — окликнул ящера кто-то из преподавателей. — Иди сюда.
— Не хочу-с занятия-с, хочу-с этого-с арвана-с, — указал на Ликрия чёрный.
Один из людей тяжело вздохнул, на мгновение закатил глаза, потом встал и подошёл к ящеру. Мягко взял его за когтистую руку.
— Эфисс, идём, поработаем, а потом уже ты своим арваном займёшься.
Чешуйчатый задумался, но стоило человеку потянуть его за собой, как ящер мотнул головой и упрямо топнул ногой.
— Сейчас арвана-с хочу-с! — капризно заявил он. — А то-с он-с с чиртерианом-с, убежать-с попробует-с.
— Да ты только посмотри на него! Куда ему бежать?! — чуть не взвыл человек, но тут же взял себя в руки и уже спокойно добавил: — Идём. Сейчас поработаем, потом с Ассом поговоришь и, если так хочется, вместе ловить пойдёте. Вместе ведь веселее, правда?
Судя по всему, этот аргумент подействовал. Ещё немного поколебавшись, ящер неохотно сказал:
— Ладно-с, подождем-с, поработаем-с, — потом повернулся к Ликрию и наставительно добавил: — А ты-с не убегай-с. А то-с всех-с своих-с позову-с, и всё-с равно-с поймаем-с!
После чего оба преподавателя вернулись на свои места. Я покосилась на друга: он продолжал сидеть так же неподвижно и как бы спокойно... вот только мертвенная бледность выдавала настоящие эмоции.
— Переключись на Лика, — шёпотом посоветовала химере.
— Хотел бы, но не могу, — безэмоциональным тоном ответил Ликрий. — Я сейчас не в состоянии его поддерживать. Синхронизация нарушится.
Невольно сжала кулаки. Сейчас Ри фактически признался в том, что испытывает ужас. И я его вполне понимала: угрозы прозвучали слишком откровенно и трактовались однозначно. А ещё поняла, почему Лик говорил о странности байлогов. По сравнению с ними чиртерианы выглядят чуть ли не профессорами. Лик никогда не пытался казаться дебилом, просто говорил странно — но к этому можно привыкнут. А ящер-гуманоид вёл себя, как капризный малолетний ребёнок. Что самое противное — ему потакали.
На мгновение промелькнуло сомнение, и я тут же заглянула в паспорт чешуйчатого. Как ни удивительно, рабом тот не являлся. Байлог, тартарец, с очень неплохим списком налогов. Образование одно и какое-то специфическое — расшифровать название не удалось.
Размышления пришлось прервать: начались занятия. Вёл их другой человек, женщина, причём очень активно. Настолько, что на переживания времени уже не хватало.
Преподавали здесь не так, как в земном университете. Мы самостоятельно либо просматривали запись короткой, сжатой лекции, либо читали по новой теме, потом могли задать вопросы по данному материалу преподавателю, после чего она выдавала нам кучу упражнений.
— Советую разобрать хотя бы штук семь, для лучшего усвоения материала, — улыбнулась женщина, прислав более ста заданий.
Намёк понятен. Судя по всему, сдать надо минимум семь решённых упражнений. Раньше я считала, что школьная математика сложная. Зря. По сравнению с тем, что задали сейчас, базовый курс очень лёгкий и простой. Если теоретический материал, по большей части, был знаком (старшие классы и пространственная геометрия), то задачи оказались жуткими. Скрипнув зубами и постаравшись не впадать в депрессию, я снова сосредоточилась на занятии.
Подготовительные курсы проходили интенсивно, занимая почти двенадцать местных часов4. Официальных перерывов не предполагалось вовсе, но каждый мог уйти и вернуться в любой момент. Естественно, высидеть такое время подряд невозможно, так что через четыре часа, поняв, что голова сейчас расколется, сделала перерыв, вышла перекусить и посетить санузел. Только тогда заметила новое (но не срочное) сообщение от банка о пополнении счёта. Несколько мгновений непонимающе смотрела на поступившую сумму, а потом быстрым шагом вернулась в аудиторию и направилась к другу.
— Надо поговорить.
— Ладно, — согласился он.
Покинув комнату, я хотела сразу приступить к делу, но Ликрий резким жестом оборвал меня и прошёл дальше, до туалета. В санузле (совместном: в Тартаре с половым разделением не заморачивались), остановился и повернулся ко мне.
— Теперь можно.
— Ликрий, это ведь твои деньги? — сразу перешла к сути я.
— Да, — не стал отпираться мужчина. — Передать сразу дешевле, чем оставлять завещание. Если обойдётся — вернёшь.
