Никогда прежде я не видела воочию летающие колесницы, хотя отец мне о них много рассказывал. Раньше я и не думала, что судьба забросит меня на один из них.
Просто дух захватывало от увиденного. Я была словно мелкая букашка по сравнению с огромным космическим кораблем (нет, стираю, челноком, нет, вновь колесница использовать не буду, тогда пусть остаётся кораблём. Ведь они тоже плавали по воде, а это космический корабль, мы ж до сих пор их так называем. И космос раньше тоже был, ведь космами называли женские волосы, как раз от связи с космосом), способным переносить до 144 мелких челноков, словно пчелиный рой, занимающихся своими ежедневными делами. По виду корабль-матка напоминал перевернутую миску со множеством светящихся огоньков на поверхности.
Какое-то время я стояла и любовалась. но потом вспомнила, зачем сюда пришла. Все же Рипейские горы — не ближний свет. Странно, что отец меня отпустил в дальний путь, видно понял он, что такова моя судьба и мне нужно исправить то, что натворили завистливые сестры. Коли б не они, проявили свою "любовь", могла б я суженого вызывать к себе и дальше.
Я стала спускаться с горы. Камни иногда ссыпались вниз, поэтому спешить было нельзя.
Солнце уж клонилось к закату, когда я, наконец, спустилась, а жизнь всё ещё кипела внизу. ”
Долго ещё просидела, пытаясь вспомнить все детали.
А потом прошла в огород, где частично росла трава. Полола бабушка только там, где сажала, поэтому часть огорода поросла травой. Я прошла туда и легла. Солнышко не жгло.
— Ты долго тут ещё будешь? — подняла взгляд на любимого. — Я не могу без тебя уснуть.
И пристраивается рядом.
— Я не хотела тебе мешать.
— Ага, а мысли кто не выключил? Думаешь под такие громкие думы можно спать?
— Ну, ты ж под мои сны спал.
— То сны, там просто картинки. А тут поток твоих слов, складывающийся в образы. Если б ты просто писала, а то ж картинка прерывается на думы..
Я покраснела. Вот так, никакого покоя.
— Что же ты, вообще слышишь всё, о чём я думаю? — кивок в ответ. — А почему тогда я не слышу?
— Слышишь, — я прислушалась, и правда, всё слышу. вот живём мы так и не замечаем никого и ничего вокруг. А оказывается, природа красива, если присмотреться, и мысли можно слышать, если прислушаться.
— А зачем ты прислушиваешься?
— Потому что ты грустишь. Я ведь не только мысли слышу и картинки вижу, но и чувства твои ощущаю.
Обнял меня, положив мою голову себе на грудь. Так, тепло, хорошо, уютно, защищённо. Мысли разбегаются в разные стороны, словно картинка размывается. И я засыпаю.
Травинка
Впереди предстояло договориться с купцами, ведь именно их колесницы тут приземлились.
Договориться с купцами вышло сразу — ещё бы, ведь платой являлся железный хлеб. Распространяться про то, зачем мне понадобилось за тридевять дальних далей в тринадесятое царство, я не стала. Коли б хлеба не было, не повезли б они меня, для простого люду многие пути позакрывали, а вот торговые колесницы пока летали.
Поначалу я думала, что полетим мы на большой колеснице, но оказалось, что в нужную мне сторону летают лишь маленькие, но и на этом я благодарила людей и богов.
Мне выделили — маленькую горенку с постелью, нужником и окошком, в котором Срединная Земля казалась маленьким шариком голубого цвета. Красиво. Месяц был ещё меньше, а потом и вовсе всё скрылось из виду, лишь звёзды проносились мимо. Повстречали мы ещё несколько земель Ярилы-солнышка. Долго ли коротко, да только я уж сбилась со счету, время текло непонятно как, кругом была постоянная ночь.
Особо не разрешалось покидать горенку, только на общую трапезу приглашали. А потому я сидела у окошка и вышивала. Свет в горнице был постоянно, и он был не естественным огнём. Скорее всего очередная диковинка. А я сидела и вышивала ту одежду, что выменяла в Асгарде Ирийском. Обережные символы, плодородные, защита Богов. А вот принадлежность к роду показывать было нельзя. У Сокола волховый род был, тут уж никак не выкрутишься. А к своему я боле не относилась. Вот так сижу, вышиваю, а тут светлее стало. Не сразу поняла, что подлетали мы к одной из звёзд. Прильнула к окошку — яркий свет. Пришлось даже зажмуриться.
А почему мы так близко? Неужели не сгорим?
Выбежала в поисках кого-то кто объяснит мне в чём же дело.
В центре управления был один человек, он и управлял колесницей. Я прильнула к стеклу, и свет стал бить сильнее.
В чём дело? Я могу помочь? Почему так близко к солнышку?
— Не переживай, девица, всё как нужно. Энергию светила мы используем для сворачивания пространства. Сигануть нужно было, чтоб сократить путь. Иди, милая, скоро прибудем. Собирайся, — голос был странным, проникающим в самую душу. Это со мной человек говорил или корабль? — Пока мы слиты, мы — одно целое. Ступай!
И я побежала собирать свои вещи. А солнце-то синим было. Может оно холодное? Но тогда бы жизни на землях не было. Интересно-то как!
Полезла в быструю баню. Дома мы паром очищали своё тело, да вениками, а тут заходишь в кабинку, тебя паром обдаёт и всё — ты чистый. И даже распущенные волосы очищались.
Переплела волосы, уложила под сороку, переодела сорочку нижнюю, понёву поменяла.
В горнице была очередная диковинка, куда можно было засунуть грязные вещи, досчитать до ста и вынуть. Всё было чистым и выглаженным. Так что пока собиралась, мы уж подлетали к земле.
Я прильнула к окошку, дивуясь чужой природой. Деревья были схожими с нашими, да только цвета были более тёмные, с голубоватым отливом. Мы летели над поверхностью этой земли, где проносились реки и годы, долины и леса. Всё, как у нас. Вот только земля была просто огромной, в разы больше Срединной Земли. А вот людских поселений видно не было. Интересно, неужели земля необитаема? А зачем мы тогда садимся на неё?
Колесница села на меньшую, нежели у нас долину дивную. Других колесниц тут не было.
Я нацепила на себя торбы, и когда меня позвали, пошла к выходу.
Простилась с людьми, поблагодарила, что не отказали.
— Это мы тебя благодарим, девица. Благодаря тебе мы так быстро добрались. Пусть всё у тебя выйдет, — и все отвесили мне земной поклон.
— И вас благодарю, люди добрые, а не поскажете, чья эта земля?
— Карны. Иди дитя, ступай, тут лишь одна стежка, не заблудишься.
— А почему тут никого нет? Земля не обитаема?
— Тут живёт Карна, и тут обычно пополняют воду после перелёта. А так, да, тут мало кто из людей есть.
Простилась с купцами, поблагодарила и пошла указанным путём. На дворе была ночь. Хотя когда летели день был. Значит, по другую сторону земли находимся.
Я отошла на приличное расстояние, потом нацепила вторые железные башмаки и в несколько шагов очутилась перед избушкой. Огляделась по сторонам — кругом тёмный лес. Неведомые птицы поют, а вот эта птичка с нашей совой схожий голос имеет. А голоса других животных и вовсе неведомы мне.
Стала оглядывать избушку. Сказала бы, что она на курьих ножках, да те Йогини сторожили как проход в Навий мiр. Интересно, а кто тут живёт? Сходство определённо есть, на ночлег стоит попроситься, ведь ночь на небе была да две луны вышли из-за облаков и осветили лес и полянку. Одна луна маленькая, другая большая. Интересно, а как их называют?
Набравшись смелости я постучала.
Дверь открыла бабушка.
— Здравствуй, бабушка! — земной поклон.
— Здравствуй, девица, — бабушка чуть склонила голову.
— Пусти бабушка переночевать.
Я окинула старушку взглядом. А я ошиблась, не такая она и старенькая, на вид не старше моего отца. Волосы скрыты сорокою. Очень интересно! А вот одёжа схожа с моей, да нитками иными вышивка шита. Преобладают голубые и синие цвета. А вот распознать символы на ней было невозможно.
— Кто ты, бабушка?
— Меня Карною кличут люди добрые.
— Богиня Карна? — а бабушка лишь добро и нежно улыбнулась.
— А как тебя кличут?
— Травинкою, бабушка.
Бабушка пригласила меня в дом, накормила, напоила, спать уложила.
Я хотела спросить про Сокола, но бабушка сказала, что утро вечера мудренее.
Спала спокойным беззаботным сном, словно тёплым одеялом накрыл любимый.
А утром рассказала бабушке о своей беде. Слыхала она про моего суженого да и про меня знала, а вот где он и как к нему добраться — не ведала.
При солнечном свете я разглядела дом — вполне себе обычный. Печь посередине, горница одна. Стол с лавками, вышитая скатерть на нём. А вот вышивка была очень красивой и дивной. Я не понимала её смысла, на что бабушка объяснила, что тут символика божественная, и на каждом творении сказ очередной интересной любви рассказывается. Вот на одёжде её собственная любовь, а на остальных вещах — тех, кто к ней в гости заходит. Вот и мою былину расскажет в очередном творении. Я покраснела от таких слов, а бабушка лишь погладила меня по головке.
А у меня слёзы выступили. А ведь держалась до этого момента. Бабушка обняла меня и позволила выплакаться.
— Коли сильно любишь, то всё у тебя получится. Он тебя тоже любит, это я точно ведаю. А вот как сыщешь своего Сокола, тогда перестань быть сильной. Женщины и слабыми тоже должны быть, а уж рядом с мужем — тем боле. Он ведь защитник рода. Дай ему почувствовать, что ты в нём нуждаешься, что нужен он тебе!
На прощанье подарила мне золотую прялку с серебряным веретёнцем, которая сама прядёт. Да меняться подарком не велела. Коли не мил боле будет, можно передарить другому.
Бабушка-богиня отправила меня к своей сестре Желе.
— Передавай от меня привет сестрице. А чтоб не заблудить тебе, вот тебе клубочек путимерный. Он путь укажет.
Простилась я с бабушкой, не знала, чем отблагодарить её за доброту. Да ей общение со мною было лучшей благодарностью. Помянуть добрым словом можно. Обняла её на прощание да пошла стезёю, что была на другом конце избушки. Вновь вспомнились сказки про Йогиню матушку. А ведь и правда, словно прошла в другой мiр. Надеюсь, не по Нави меня Богиня отправила, искать душу любимого.
Нацепила те самые башмаки, да только целый день идти пришлось, пока вышла я к долине дивной. И тут темно было, хотя скорее я в догонялки с солнышком играла и оно пыталось меня нагнать, а не я его.
Уничтожила вторую пару башмаков. Да пошла к золотой колеснице, что только что опустилась на землю. Долина была тоже маленькой, и только для одной маленькой колесницы предоставленная.
Лёша
Проснулся, а перед глазами стоят образы из её сна. Вот поражаюсь её силе воли, любви к природе. Несмотря на жуткую тоску по Соколу, она всё равно умудрялась любоваться окружающим.
Но чувства ведь никуда не делись. Она не заслужила всех тех страданий. Прости, малышка.
Встаю, стараюсь не потревожить нежного своего котёночка.
Нужно развеяться. А то она сама впадёт в уныние.
Встаю и иду от неё метров 20.
Дорожка. Подойдёт. Начинаю отжиматься. Потом встаю на руки, стараясь удержать тело на весу. Кровь прилила к голове. Опускаюсь, точнее поднимаюсь. Смотрю — дерево.
Ветка выдержит? Укрепляю магически ветку и дерево, словно делая турник. Подпрыгиваю, хватаюсь. Подтягиваю ноги вверх, делая обратный кувырок.
Потом вновь повисаю на ветке вниз головой и спрыгиваю. Ещё и ещё...
Потом пытаюсь проделать тот же трюк, повиснув на одной руке, скручиваюсь, вышло. Вторая рука...
Сглаживаю неровности ветки, делаю себе магическую верёвку закольцованную. Цепляю ноги в петлю. Потом раскручиваюсь вокруг своей оси, а потом пытаюсь сделать то же самое, но ещё и колесо вокруг ветки. Тяжело сохранять вращение сразу в двух плоскостях. Потом останавливаюсь в положение — на ветке. Чуть не упал, но разновесие всё ж удержал. Развеиваю путы. А теперь спрыгнуть нужно. Высота приличная, метра четыре. Чтоб погасить удар, нужно вращение делать. Попробуем тоже в двух плоскостях. Вертикальный кувырок и вращение вокруг оси. Прыгаю. А потом ещё и какое-то время кручусь как волчок. А ведь всё доли секунд занимает. Приземление. Пытаюсь удержать равновесие. Головокружения нет — это радует.
Встаю с корточек — Даша стоит под деревом.
— Обалдеть! — опускаю глаза долу, ну вот, засмущала. — И давно ты такие трюки научился делать?
— Лет 5 занимаюсь. А вот вращения последние полгода отрабатываю, после пробуждения.
В её глазах искреннее восхищение. А я опускаю взгляд долу, краснея. Ну вот, засмущался как девица на выданьи.
— И давно ты не спишь?
— Как ты встал. Ты ещё не тренировал ноги. Давай, тренируй, я посмотрю.
И она села на корточки, а я отрешился от всего. В реальном бою нельзя отвлекаться, иначе это может стать роковой ошибкой. Я один на один с собой.
Мах ногой, другой. Один-два, один-два.
Оттренировав растяжку вверх-вперёд, стал тренировать махи назад. Потом такие же махи влево-вправо. Потом мах в прыжке, словно два шага по воздуху, шаг-мах, шаг-мах.
Я тренировался, не замечая никого и ничего. Закончив с махами, стал отрабатывать прыжки в присядке, как в украинском танце гопак. Казацком танце, где отрабатываются многие воинские приёмы.
Когда тренировка моя завершилась, Даши под деревом не было. Сердце усиленно застучало: где?
И самое плохое, я её не слышал и не чувствовал. Блин!
Потом прислушался — мерный звук ударов. Бегом на шум. И уже готов напасть, выскакиваю из-за угла старого сарая и что вижу: Даша отрабатывает удары ногой о спортивную выцветшую грушу с песком. Движения точны и размеренны. Где она этому научилась?
Удар локтём, потом другим! Боги! Она не видит и не слышит меня, пока я наблюдаю. Потом к нам сползаются зрители — бабушка с Надей.
— Она с детства тренировалась, хотя никто и не учил её. Это было не каждый день, но в школе её задирал мальчик. Тогда и начала. Попросила купить грушу, и с тех пор тренировалась. А потом забросила. Отец привёз грушу сюда, а то выкинуть жалко. Зато как приезжала, тренировалась, — бабушка замолчала.
Раз любимая меня не замечает, попробуем другой подход.
Руку кладу ей на плечо, внезапный удар локтём, разворот, бъёт в пах и колено. Еле успел отпрыгнуть. Не хило! И началось. Движения быстрые и точные: удар, разворот, замах, и удар другой ногой. Круто! Давно у меня такого спарринга не было. Я едва успевал уворачиваться. Сам наношу удар, но она уворачивается и бъёт. Если б я перед этим не провёл разминку, сейчас бы уже устал и мог связки потянуть.
Даша уже уставала, но всё равно дралась. И я поддался. Смягчил её удар магией и повалился на лопатки.
Любимые глазки прояснились.
— Лёша?! — удивление в голосе и падает от усталости. Едва успеваю подхватить.
Бабушка меня сразу зауважала.
— Молодец, сынок! — поднял любимую и отнёс на руках в траву, где ещё недавно спали вместе.
— Она проснётся голодная, пойду приготовлю борщ.
Кто ж в пятом часу вечера борщ готовит? Даже если и сварится он за пару часов, у нас уже шесть будет. И пусть у них всего лишь четыре часа, это уже не обед.
А любимая спала как сурок. Такое нежное личико у неё. Прикоснулся к шеке, к губам. Не удержался, поцеловал её. Одежда на нас была мокрая, хоть отжимай. Не понесу ж я её спящую под душ — испугаться может.
