Зависнув над морем черноты, машина вдруг устремилась туда, вниз. У меня перехватило дыхание от волнения и страха. Внутри пульта что-то защелкало. Когда машина врезалась в эту черноту, на экранах вспыхнуло ослепительное сияние. Я зажмурился... а когда открыл глаза, — увидел то, во что не мог поверить.
4.
Да, всё было так, в точности. Невероятно огромные зеленовато-черные башни-горы теснились в колоссальной, глубиной мили в две, круглой пропасти, подпирая страшное, мутное, темно-лиловое небо, — изнанку этой черноты наверху, черноты более вязкой, чем сталь. Между башен раскинулось озеро, — тоже идеально круглое, диаметром миль в пять. Вода в нем, — если это была вода, а не смола или застывшее стекло, — была темной, спокойной, гладкой, как зеркало, даже на первый взгляд очень глубокой. Из неё поднимался остров, — башня, похожая на остальные, но, в то же время, иная. Она походила на конус из свившихся змей, впившихся в это жуткое небо.
Постыдно раскрыв рот, я глазел на залитые мертвенным светом жилистые башни, широкие и узкие, круглые и составные. Их соединяли трубы, изгибавшиеся под, казалось, геометрически невозможными углами. Именно это поразило меня больше всего. Переход от спокойствия тундры и холода заката к похожему на видение ада городу был слишком резким, и я мог лишь смотреть, решив, что удивляться буду потом.
Машина Вэру снижалась, лавируя среди исполинских башен и тяжей-труб. У меня перехватило дух, — казалось, она в любой миг могла с ними столкнуться.
Мы летели к тонкому, высокому шпилю, выступавшему из массива одной из громадин. Его острая вершина была срублена и её место заняла призма многоэтажного здания из темного стекла и серой стали, увенчанного множеством антенн, — база файа. У её основания открылись огромные ворота и Анмай влетел в просторный ангар. Посреди него стоял космический корабль, — похожий на самолет с короткими крыльями и угловатым, собранным из плоскостей корпусом.
— Он настоящий? — спросил я, когда Анмай уже сел.
Файа усмехнулся.
— Это просто челнок "земля-орбита". В принципе, на нем можно полететь на другую планету, но он создан для перевозок между звездолетом и планетами, где нет оборудованных портов. Хотя добраться на нем до Ворот мы вполне можем. Давай выходить, а то нас уже ждут.
Вспомнив про Иситталу, я пулей вылетел из машины. Она ждала нас у двери, ведущей, очевидно, в лифт. На вид она не изменилась, и я жутко смутился, — жаркие и стыдные воспоминания Элари нахлынули на меня. Впрочем, это ничуть не уменьшило любопытства.
— Что это за место? — спросил я, когда мы уже поднялись на самый верхний этаж и шли по просторному коридору, — к счастью, без окон.
— Хали. Это город тех, кто создал этот мир — Мэйат, и он мало похож на города, что нам знакомы. Все его здания — живые... существа. Я не знаю, сколько ему лет. Может... за миллиард. Когда мы, файа, нашли его, он уже давно был пуст. Мэйат ушли в иные миры, но их город остался... и будет стоять до тех пор, пока сам этот мир не превратится в прах. Для его защиты и были созданы горы Безумия. И пожиратели в морях. Вначале мы хотели поселиться здесь, даже построили тут базу, но не смогли. Тут нельзя жить.
Я так ошалел, что не мог ничего сказать. Анмай как-то понял, что я близок к обмороку.
— По-моему, ты очень устал, а разговор у нас будет длинный и нелегкий. Да, бросив тебя, я тебя предал... но я хотел, чтобы Иситтала была счастлива со мной. Ничего иного я тогда не хотел знать. Не знаю, сможешь ли ты простить меня. Я не хотел больше тебя видеть... но я не забыл долга чести. И я отдам его, — если это будет в моих силах. Кстати, ты не хочешь поспать с дороги?
— Нет.
— Жаль. Тебе это нужно, — он что-то шепнул Иситтале и открыл одну из боковых дверей. Мы вошли внутрь, но я не успел рассмотреть помещения, — Иситтала подала мне чашку теплого молока. Я с жадностью осушил её, но там было не только молоко, — мне тут же нестерпимо захотелось спать. Я едва смог добраться до отведенной мне постели, — и тут же забылся крепчайшим, без сновидений, сном.
5.
На следующий день Вэру разбудил меня. Мы сели завтракать втроем, и под любопытными взглядами Иситталы мне скоро стало неуютно. Анмай заметил это и увел меня в свою комнату, чтобы мы смогли поговорить наедине. Я долго рассказывал о своих приключениях. Файа слушал безмолвно, и, когда я закончил, ещё немалое время молчал.
— Я помогу тебе, — наконец, сказал он. — Хотя ты вряд ли представляешь, насколько это трудно. Я даже не знаю, с чего начать.
— Может, с начала?
Анмай улыбнулся.
— Ладно. Ты прав. Нельзя просто вот так из одной Вселенной попасть в другую. Тут не обошлось без вмешательства Мэйат.
— Проще говоря, они меня похитили?
— Можно сказать и так.
— А почему? Зачем?
— Я кое-что знаю о Земле, — не очень много, но всё же... Там ты был... не вполне обычным. Это не так просто объяснить, но я постараюсь. Вряд ли ты знаешь... старение и смерть генетически запрограммированы у любого живого существа, но иногда это программа... не включается. Что-то в наследственном аппарате дает сбой. Редко, но всё же так бывает.
— Значит, на Земле я был... бессмертным?
— В буквальном смысле — нет. Ты бы просто не старел и перестал бы расти в возрасте лет пятнадцати. Но признаки этого появляются гораздо раньше, и именно поэтому тебя засунули в больницу. Мэйат не хотели, чтобы люди узнали об этом, и похитили тебя. Выманили на открытое место — ты вряд ли это понял — и подобрали.
— Как это — выманили?
— Они послали колонию микроскопических разведчиков, нанитов, чтобы управлять твоим сознанием... незаметно.
— Но зачем?
— Возможно, чтобы не дать людям напрасной надежды. Но для этого им было куда проще тебя просто убить. Ради тебя они пошли на большие... хм... расходы. Видишь ли, на Земле ты вряд ли был бы счастлив. Генетический сбой не наследуется, он не даст тебе неуязвимости или здоровья. Ты бы болел и был так же уязвим, как все другие люди, с одной лишь разницей, — ты бы не старел. Если бы это открылось, тебя разобрали бы на части, чтобы понять, как это происходит, или просто прикончили из зависти. Большинство бессмертных успевает это понять, и потому они прячутся. Вечная юность, — совсем не такая веселая вещь. Твоя психология, физиология, — всё это оставалось бы подростковым, прибавлялся бы лишь жизненный опыт, а это не слишком веселое сочетание. Бессмертный должен таиться, жить как можно незаметнее, и его видимый возраст лишь добавляет ему трудностей. Он не может жениться, сделать карьеру, стать известным, богатым, и так далее. Обычно он скитается, время от времени находя себе хранителя, — какого-нибудь пожилого одинокого человека, — и живет у него, или теряется в каком-нибудь крупном скоплении молодежи, — там, где общество не проявляет особого внимания к тем, из кого состоит. Жизнь течет мимо бессмертных, и они становятся её историками... хронографами... их комнаты забиты старыми тетрадями с описаниями давно забытых мелочей прошлого, дневниками... к этому можно привыкнуть... наверное. Они очень одиноки. Мутация столь редка, что встреча двух бессмертных, — дело почти невероятное. Да и случись она, они не смогут узнать друг друга. У них нет никаких отличительных признаков. Выявить бессмертного можно лишь длительным наблюдением, — действительно длительным, минимум, в несколько лет. Но там, у вас, бессмертным с каждым годом становиться всё труднее скрываться. Когда человек не взрослеет, это замечают быстро. Мэйат хотели помочь тебе... возможно, даже спасти тебя от смерти, — на свой манер. Ведь любая юная жизнь воистину заслуживает спасения, — любой ценой, даже столь высокой, как эта.
— Но тогда какой смысл был спасать меня на Земле, чтобы здесь сурами отрубили мне голову?
— Я думаю, что намерения тех, кто похитил тебя, не были злыми. Но им пришлось действовать поспешно, а торопясь даже они допускают ошибки. К тому же, они совершили эту экспедицию вовсе не ради тебя, и даже не ради твоего мира, а ради изучения всей твоей Вселенной. Эта экспедиция была великим делом, — но для них ты был просто одним из неисчислимого множества образцов, мелочью, о которой в суматохе могли просто забыть, и которая по недосмотру попала не в те руки. В могуществе они равны богам, — но разве ты слышал, чтобы все боги были добрыми? Кто-то из них сбросил тебя сюда, — ради гнусной забавы. Потом произошло слияние двух ваших душ. Вот этого они никак не ожидали, но так возникла совершенно новая личность, соединившая лучшие качества двух первых. Это ты. Вот как твое похищение выглядело со стороны, — точнее, должно было выглядеть.
Анмай коснулся браслета и на стене засветился экран. Это был поток не только изображений, но и чувств, — я словно оказался там, внутри...
6.
Какое-то время я молчал. Теперь я хотя бы отчасти начал догадываться, что со мной произошло. Именно догадываться, а не понимать, потому что понять такое было выше моих сил.
— Что мы сейчас видели? — наконец спросил я.
— Нечто вроде новостей. Передача велась не для нас, но я смог её расшифровать, — всё равно, делать тут больше нечего... Конечно, ни одно живое существо не могло пережить такой полет. Ты совершил его в виде записи... информации, а потом твое тело было вновь восстановлено. Правда, оно вскоре разрушилось, — а тело Элари так же подвержено старению, как и все человеческие тела... в абсолютном большинстве.
— Но кто эти Мэйат?
— Кто? Ну, это не так просто объяснить. На Земле тоже знают про них... отчасти. Они — не люди.
— А кто?
Анмай оживился. Он снял с полки окованную медью здоровенную книгу. При виде чеканных узоров на её верхней крышке меня невольно пробрала дрожь. Файа открыл книгу и быстро взглянул на меня.
— Это написал человек с Земли. Его звали Говард Лавкрафт. Он выражался в довольно аллегорической форме, но в общем близко к истине.
Анмай опустил глаза и с выражением стал читать:
— "Не должно думать, что человек есть либо старейший, либо последний властелин Земли, и что жизнь есть лишь то, что ему ведомо. Нет же — Боги Глубокой Древности пребудут ныне, присно и во веки веков. Не в пространствах, что нам ведомы, но между ними ходят Они, неизменные в своем властном спокойствии, лишенные измерений и невидимые для нас. Йог-Сотот знает ворота. Йог-Сотот — это Ворота, это Ключ и это Страж. Прошлое, настоящее и будущее, — всё в руке Йог-Сотота. Он знает, где Боги Глубокой Древности прорвались сквозь Сущее, и где Они прорвутся сквозь него вновь. Он знает, где Они ходили по полям Земли, и где Они ходят до сих пор, и почему никто не может увидеть Их в Их время. Только по Их духу можно понять, что Они — здесь, рядом, но человеку не дано даже представить себе полностью Их облик. Невидимые и смердящие бродят Они в пустынных местах, где в Их пору произносятся Слова и свершаются Обряды. Ветер несет Их голоса, и земля поглощает Их откровения. Они сокрушают горы и пожинают города, но ни городу, ни горе никогда не дано увидеть поражающую их десницу. Кадаф в ледяной пустыне узнал Их, — но кто из людей сейчас знает, где Кадаф? Великий Ктулху приходится Им названным братом, но и он может видеть Их только в тумане. Лишь по духу Их вы узнаете Их. Их руки лежат у вас на горле, но вы не видите Их, и место Их лежит за невидимым порогом, который охраняет Йог-Сотот, — ключ к замку, где смыкаются сферы. Человек властвует сейчас там, где некогда властвовали Они. И однажды Они будут властвовать там, где сейчас властвует человек. За зимой приходит лето, но за летом приходит зима. Они ждут, могущественные и терпеливые, и однажды навеки пребудет Их царствование".
— Откуда тут это? — спросил я. Лишь сейчас я заметил, что всё тело бьет дрожь.
— Знания иногда сами рассеиваются в пустоте, подобно свету. Они проникают в сны, но мы не в силах понять их. У реальности есть зримые отражения.
— Нет, что это за место на самом деле? И как далеко я от дома?
— Долго объяснять. Скажем так, — на расстоянии геологической эры, если говорить о времени света, но в той же галактике, что и Уарк, мой родной мир...
Анмай помолчал.
— Вселенная очень велика. И не везде одинакова. Древнейшие и могущественные расы властвуют в разных её частях, и в каждой, — разная физика... разная реальность. Они воюют друг с другом, и эта война будет продолжаться, пока всё мироздание не будет разрушено и пересоздано вновь. Древние живут очень далеко от твоей родины, — кстати, и от моей тоже, — так далеко, что за всё время существования Вселенной свет не успел бы до неё дойти. А Земля к тому же находится на другой стороне... ну, да это ты уже знаешь. Наше черное солнце, — то, что вы называете Звездой, — на самом деле Ворота Соизмеримости. Они ведут в вашу Вселенную... и ещё, во множество других. Они скрыты в искусственном пылевом мешке и потому невидимы для других миров. Их построила сверхраса Мэйат, миллиард лет назад. Это Сверх-Эвергет, машина, которая творит немыслимую для нас, но привычную для них физическую реальность. Без неё ничего этого не было бы. Она — как бы граница наших реальностей, наших физик... — Анмай замолчал.
— Мэйат давно ушли в иное мироздание, — сказал он через пару минут. — Но их машины — их дух — остался. Это не просто машины — они чувствуют, растут, мечтают... но они мертвые. Они вообще никогда не были живыми. Эти две планеты для них, — всё равно, что кинозал на крейсере. Примерно, так. Вы, ваши жизни, ваши смерти, — для них лишь развлечение, в принципе, для них не нужное. Я не знаю, зачем они провели эти миры сюда через Ворота. Когда сюда пришел мой народ, они были пусты... уже пусты. Это мы, файа, привезли сюда людей... и создали сурами. Сейчас мой народ — это тоже машины, разумные машины... как та, которой был я.
— Значит, Ирулана тоже обитаема? — спросил я удивленно.
— Конечно. Но на ней живут... ну, это надо видеть.
Анмай вновь прикоснулся к браслету и на экране появилось странное существо, — нечто вроде толстого ствола дерева на широкой подошве, с множеством ветвей-щупалец. С верхушки "дерева" на нас пристально смотрели восемь громадных синих глаз. Меня передернуло.
— Их рост — около пяти метров, — пояснил Анмай. — Многоразличие Вселенной бесконечно... как и её обитателей.
— Значит, мой народ... и твой... и этот... их игрушки?
— Нет. Не мой. Сейчас Файау, общность файа, и Мэйат, Древнейшие, — союзники... больше, чем союзники. Они совместно населили эти миры, а для чего... откуда я знаю? Может, просто чтобы узнать, какие мифы вы сочините про своё мироздание. А может, для того, чтобы во Вселенной стало на два обитаемых мира больше. Какая разница?
— Так как мне вернуться домой? — я, наконец, перешел к главному.
— Так же, как ты попал сюда. Но это будет нелегко. Очень. Нэйриста — та... машина... общность Мэйат, что изучала ваш мир, прибыла из их Вселенной и в неё же вернулась. Здесь она задержалась лишь ненадолго. В принципе, тебе может помочь мой народ, — но кто полетит в другую Вселенную, чтобы вернуть домой украденного мальчишку? Им нужна более серьёзная причина. Я могу попробовать их убедить, — ведь я не единственный Анмай, есть и другие... но для этого мне надо хотя бы с ними связаться! А для этого мне нужен Эвергет. Тут, в этом городе, его нет, а там... там мы будем в полной их власти.
