Главная принять сразу не может, приходится подождать минут десять. Сидеть на стуле в приемной как-то нудно, по своей привычке вываливаюсь в коридорчик, прогуливаюсь. Секретарша обещает позвать, как только — так сразу.
Бывает, что мысли и ассоциации приходят в голову непонятно каким путем, но иногда удается отследить — откуда у мыслей ноги растут. Потому непойми откуда пришедшие воспоминания о славных студенческих годах и о бурной работе моих приятелей — однокурсников в мрачных подвалах анатомического корпуса ясно дело вызваны упоминанием братца о его клиентах оттопоренных когда-то.
Никто бы и не заподозрил, что субтильные обычные студенты, подрабатывающие старлабами на кафедрах анатомии и оперативной хирургии вполне годились бы в викинги или палачи. На кафедрах в плане практической работы студентусы отрабатывали владение скальпелями, пинцетами и всем прочим набором никелированной инструментщины.
Надо же понимать будущим врачам, что у человека внутре. Вот и отсепаровывали мышцы, выделяли нервы и сосудистые пучки на анатомии, а выше — в оперативке более старшие курсы браво удаляли аппендиксы, делали трепанации черапа, ампутации и всякие прочие простенькие хирургические операции. Понятное дело — на человеческих трупах, добротно законсервированных в подвальных ваннах с формалином и доставляемых на грузовом лифте в учебные комнаты. Поговаривали, что там, в глубинах ванн, можно было найти еще померших немецких военнопленных, но полагаю. что это были одинокие старики и старухи из богаделен. Кем бы ни были покойники, но после студенческой работы их тела разлохмачивались до такой степени, что более никуда употреблены быть не могли.
У института был договор с кладбищем и отслужившие свое трупы периодически увозили хоронить. Нюанс был в том, что транспортом для такого дела был полудохлый каблук-"москвич", куда гробы не влезли бы точно, да и финансово даже в советское время выгоднее было доставлять на погребение компактные ящики.
Потому попавший на место старлаба студент волей-неволей, а должен был исполнять обязанности по упаковке останков в ящики. За место старлаба кафедр анатомии, оперативки — и курса судебной медицины — держались — там давали денег побольше и за вредность — молоко впридачу, в пирамидках картонных.
Да и в общем обязанности были не так, чтоб сложны, вот разве что фрагментирование отработанного материала было тяжеловато сперва. Приходилось это делать топором, на манер городского палача, занимающегося четвертованием. Сначала моим приятелям было адски сложно — все-таки горожане, вчерашние школяры. Тела после формалина — твердые, словно мумии, рубить такое сложно для неопытных рук, да и морально было тяжело.
А уже через полгода пообтесались и вполне могли обходиться даже без плахи — здоровенного куска толстого бревна, ловко рубя под углом и вполне снося руки, ноги и головы. И черта лысого кто бы поверил, что сухонький и невысокий скромный студентик так владеет топором, что и викингу бы не стыдно было. Вообще потом и я убедился, что топор в умелых руках — потрясающий инструмент, которым можно и побриться и дерево свалить и переделать еще массу самых разных дел. Особенно, когда в Коми АССР поглядел на работу мастеров-плотников, вот уж виртуозы были.
Так что могу себе представить, что там братцу описывать пришлось... И да — вот ни капли не завидую в этом случае. Чертовски много писанины в таких ситуациях и никак не попользоваться старыми наработками — все не типовое. Сиди, печатай врукопашь...
Сую нос в приемную. На вопросительный взгляд секретарша пожимает плечиками и корчит гримаску "увы-увы". Ладно, подождем. Зачем-то же меня вызывали? Не люблю вызовов к начальству, обычно это не раздача пряников, а одевание на шею очередного хомута и постановка задач и целей. А я уже привык к свободной жизни вольного стрелка.
Настроение портится медленно, но верно.
Не люблю спорить... Не мое это, тут же услужливо чертова память, на манер старательной, но глупой охотничьей собаки, которая вместо утки притаскивает чей-то сапог, выдает дурацкий спор в интернете с рядом отечественных ихспердов аккурат про топоры. Вот сколько раз зарекался с дураками спорить, а тогда не удержался. Аккурат перед зомбоапокалипсисом с чего-то особенно усилился накат на героев советского прошлого.
Ихсперды и знатоги как с цепи сорвались старательно развенчивая любой подвиг, попавшийся им на глаза. Я тогда еще не вполне понимал, насколько эти ребята злонамеренные идиоты, пытался с ними по-человечески разговаривать, пока не убедился, что в военном деле понимают они совсем ничего, да и не служили они большей частью в армии никогда. Но как говорилось выше — синдром Даннинга — Крюгера чудеса творит.
Вот и удивился, когда попалось разгромное обсуждение одного боевого эпизода — да, как раз с топором. Описание подвига в наградном листе на Героя Советского Союза Овчаренко было лаконично. Обозник вез боеприпасы в пулеметную роту. На него выскочило по дороге два грузовика с полусотней немцев. Видя, что у тылового балбеса даже винтовки при себе нет (лежала в телеге), к нему подошли два офицера ( в наградном написано, что винтовку у бойца вышибли из рук, как было на самом деле — кто знает).
Одного Овчаренко рубанул топором, бывшим куда ближе, чем винтовка, так что практически снес голову. А в грузовики швырнул три гранаты, после чего осталось на поле боя два десятка мертвых немцев, а уцелевшие разбежались. Второго офицера, к слову, злой обозник тоже зарубил. Итого документы привез к своим с 23 врагов снятые. Что характерно — в полку никто не подверг сомнению инцидент. Особенно после проверки. Боец был серьезный, в обозники его командир роты за провинность запихнул на время, а так он был пулеметчиком. Замечу, что на эту должность ставили лучших бойцов — и не только у нас, это основное оружие пехоты, тут ошибаться нельзя.
С моей колокольни ровно ничего невиданного вроде как нет. И секануть топором по шее, так что будет отвал башки (пусть и на лоскуте тканей) и гранатами накрыть пару грузовиков. Особенно — если гранаты противотанковые, с килограммовым зарядом тола. Довелось в детстве такие взрывать — впечатлило. А такие гранаты — штатное противотанковое средство, положенное и пулеметной роте. И да, в 1941 году и позже пехота эти гранаты отлично пользовала и против пехоты противника. То есть в телеге они должны были быть.
Тем более, слыхал от воевавших позднее, что самое поганое для сидящих в машине солдат — это взрыв на тенте сверху, даже слабоватая граната от подствольника такие беды приносит — ужас и только. Ни сбоку, ни снизу такого эффекта взрыв не окажет, а рядом с головами — эффективность подпрыгивает на порядок. А уж кило тола в полуметре над каской...
Потому очень был удивлен, когда куча ихспердов дружно кинулась этот эпизод поливать говном. То есть и башку топором не отчекрыжить, и гранаты не кинуть и немцы — орлы и герои обязательно бы Овчаренко застрелили, а раз не смогли — то значит он уже убитых кем-то отмародерил и приписал себе, в лучшем случае — раненых добил, которых медики немецкие вывозили. Потому как там была пехотная дивизия, а в пехотных дивизиях пехоту на грузовиках немцы не возили.
Я тогда пытался взывать к голосу разума, но откуда у ихспердов разум. Немецкими документами не подтверждено — значит не было!!! То, что выдать мародерство за подвиг при сослуживцах — трудновато — это не служившим не докажешь. Откуда взяться могли за какбэ линией фронта раненые — опять неясно. К слову — при эвакуации раненых только легкие не бывают, а тяжелых внавал не погрузишь. И за добивание раненых к ГСС не представляли.
Да и в пехотных дивизиях по всякому бывает — кроме всяких тыловиков могут и пехоту подбрросить, попадалось много таких ситуаций странных, типа визита немцев на грузовиках в укрепрайон, причем еще и по-русски говорили, отчего наши не вспопашились и гарнизон дота был вырезан, немцы захватили пару наших грузовиков, орудие и пулемет, после чего были отброшены быстро организованной контратакой — и оставили ранее взятое, да пару своих грузовиков с минометами. Всякое бывает на войне. Очень всякое. ну а как немцы драпать умели — примеров и так достаточно. Люди тоже, не терминаторы.
Особенно меня удивило, что ихсперды, распинавшие несчастного Овчаренко на голубом глазу привели пару на их взгляд бесспорных примеров достоверного героизма у немцев и американцев. Аж запомнил про кавалера Рыцарского креста.
"В ходе оборонительных боев к северу от Ржева офицер медицинской службы полка оберарцт Хаапе руководил работой перевязочного пункта в Полунино. В период со 2 по 21 агуста 1942г. , вынужденный действовать практически в одиночку в примитивных условиях, а так же в условиях сильного артиллерийского, танкового и пехотных обстрелов, оберарцт Хаапе оказал мед. помощь 521 раненому.
Благодаря значительным личным усилиям и прекрасной организации работы перевязочного пункта он не только оказал помощь всем без исключения раненным солдатам, но и обеспечил их своевременную эвакуацию в тыл.
Во время вражеского прорыва у Полунино д-р Хаапе вместе с легкораненными солдатами занял оборонительные позиции в окопах, примыкавших к перевязочному пункту, стойко защищал его и внес существенный вклад в общий успех обороны на этом участке. Когда в результате ожесточенного боя все полевые телефоны и радиосвязь вышли из строя , д-р Хаапе добровольно вызвался доставить важные оперативные донесения по ситуации в штаб полка одновременно с эвакуацией в тыл своих раненных.
В течении нескольких дней д-р Хаапе принимал активное личное участие в организации противотанковой обороны, в том числе закладке мин и сооружении других противотанковых заграждений. В ходе прорыва русских 18 августа д-р Хаапе, являясь одним из двух оставшихся в живых офицеров, собрал вместе разрозненные остатки батальона и сумел организовать эффективную оборону, чем внес очень существенный вклад в предотвращение вражеского прорыва к Ржеву"
Тут все прекрасно, особенно с точки зрения медика с лейтенантским званием. Достаточно просто поделить время на количество раненых. Что уж делал "практически в одиночку" этот оберартц — наверно пилюли выдавал и градусники ставил, потому как первичную обработку ран за такой срок не проведешь ( а ведь он должен был еще и спать и жрать и срать и мины ставить и окопы рыть и обороняться и в эвакуауцию с донесениями ездить). Но раз это немец — то ихсперды во всю эту ахинею верят свято.
И с американцем тоже всего такого интересного масса — но тоже все бесспорно. Взял бравый капрал Йорк в плен больше сотни немцев, тридцать пять пулеметов, да убил более, чем два десятка. И да в 2006 году военное ведомство послало археологическую экспедицию на места боев Первой Мировой в Аргоннский лес — и, разумеется, экспедиция нашла все гильзы от капральского Кольта и все, что надо. А в описании подвига была масса пикантных деталей — как Йорк взял в плен немецкого майора и велел ему приказать своим зольдатам бросить оружие и майор послушно в офицерский свисток продудел сигнал "Капитулировать!!!" и все сдались! Несомненно, что в своде сигналов свистком в немецкой императорской армии сигнал "Капитулировать!!!" имелся и был несомненно всем зольдатам известен назубок. Наверное первым вообще стоял!
Особенно пикантно, что бои в Аргоннском лесу шли два года и наступление американцев позорно провалилось. "Аргоннский лес, Аргоннский лес, ты как большой могильный крест..." Понятно жеж, что на местах боев найти гильзы именно от кольта бравого капрала — через считай сто лет — нефиг делать. Было бы желание. И потому разумеется только подвиг нашего бойца — ложь и выдумка, а вот немец с американцем — тут святая правда все...
94. Команда лекаря. Новое житье
Неизвестно куда бы я воспарил в эмпиреи, но секретарша машет рукой. В дверях сталкиваюсь с анестезистом, красным как рак и злым как черт. Кивает мне и ухмыляется ехидно, но и сочувственно. Ладно, не такое видали...
Оказывается, что и впрямь — видывали. Известно, работа врача — это еще и куча всякой писанины. И перед катастрофой бумажный вал был настолько велик, что обосраться было можно. К тому, что было при СССР, щедро добавилось много новведений, страховая медицина удвоила бумажный поток, еще и в компютер надо было вводить чертову гору информации, а потом еще и анкетирование пациентов введи и много чего еще. Я уж думал, что все это, наконец, закончилось, остались только старомодные записи в историю болезни или амбулаторные карты, ан нет.
То-то коллега ухмылялся. Бюрократия неистребима и вот, стало полегче — получите. Не расслабляйтесь. Часть задач все же понятна — план годовой писать надо хошь не хошь, заявки на матобеспечение — тоже, документацию в виде амбулаторных карт и историй болезней — и к бабке не ходи и много чего еще, отчеты о проделанной работе, например. Но я-то поотвык. Вольная жизнь... И теперь меня ставят перед случившимся фактом, что все это я запустил, потому, учитывая то, что казачеству моему скоро карачун — надо догонять коллег.
А так как я бил баклуши, вместо нормальной медицинской работы, так мне еще придется тянуть дополнительно разворачиваемое с нуля педиатрическое отделение в когда-то отбитом нами госпитале, что автоматически сразу вызывает еще один сход бумажной лавины, да со штатами, да с подбором кадров, с материальным обеспечением новооткрываемого отделения и ты ды и ты пы. Главная смотрит не без победоносности и валит на мою головушку и дальше и больше — занятия в медицинском училище в полную мощь пойдут уже с августа, желающих обучаться — больше, чем рассчитано и другие анклавы, к слову, своих протеже пришлют неожиданно много, потому как это у нас столько медиков удалось сохранить, в других местах все совсем печально с лекарями. Получаю помимо всех прочих задач еще и пачку листов, от которых оторопь берет — кто-то радостно дорвался до цветного принтера и накреативил — и болд и курсив и разные шрифты и все как радуга и синим выделено и зеленым и красным.
— Это методические разработки, учебные планы и программы обучения. По педиатрии полностью не успели подготовить, так что приведите в соответствие — как у стоматологов и терапевтов. И не тяните, максимум у вас три дня! — втыкает шило начальство.
— Я не успею.
— А придется. Нам надо ковать железо пока оно горячо, вы это сами знаете. Потому — напрягитесь. Кстати — сейчас будет организовываться Дом Малютки, ориентировочно на 50 детей, потому нам придется курировать и их тоже. Вот здесь наметки от акушеров — вам надо будет взять на себя неонатологическое обеспечение, через девять месяцев вы обязаны уже подготовить трех медсестер для новорожденных.
И мне передают еще стопку бумаг. Толстую. Напечатано на сдыхающем принтере, читается с трудом и шрифт экономный — десятка. Черти бы их драли, жадных жабоедов.
— Я же к неонатологии отношения никогда не имел!
— Но вы же мужчина! — припечатывают меня беспроигрышным возражением. После чего добивают длинным списком претензий — ну да, много писанины не сдал, понадеялся, что рассосется, но увы — только еще намоталось.
