— Не уходи, — попросила Ольга. — Пожалуйста. Или... оно... вернется. Я постараюсь придумать тебя лучше.
Она подавила очередной приступ рыданий, чувствуя, как подступившие слезы обжигают глаза.
— Оно вернется, — безжалостно констатировала Вакруфманн, и Ольга все же заплакала, с тихой тоскливой безнадежностью. Свернулась в клубок, привычно подтягивая колени к груди, чтобы закрыть живот, обхватывая голову.
— Это глупо, — сказала Дженнифер.
— Конец! — провыла Ольга. — Конец! Все хорошее кончилось!!!
— Глупо, — повторила техножрица, и земная девушка почувствовала.... нечто.
Это было как прикосновение теплой руки, но какое-то бесцельное. Словно некая добрая и участливая сила шарила вслепую, требовательно и настойчиво.
— Тебе не понять, — прошептала Ольга. — Ты не поймешь, как это... как это бывает...
— Да. У меня был совершенно иной опыт травмирующей ситуации, — сухо констатировала Вакруфманн. — Во время раскопок наша экспедиция пробудила то, чему жить не следовало. Древние ксеномашины, которые, можно сказать, 'пришли в себя' и начали выполнять стандартную программу. Протокол взаимодействия с живыми. Они срезали с меня кожу, чтобы лучше понять строение и работу в динамике мышечной системы. Затем препарировали, разобрав на органы, разумеется, без анестезии, потому что болевая триангуляция — очень эффективный способ изучения принципов функционирования нервной системы. К счастью ангелы Императора и скитарии успели вовремя, прежде чем враги подвергли вивисекции мой мозг. После магосы поместили то, что осталось от меня, в систему жизнеобеспечения.
— Они сделали из тебя шестеренку, — догадалась Ольга.
— Не совсем. Это было уже после. На тот момент марсиане просто сохранили мой мозг. Имелось подозрение, что произошел контакт с новой угрозой, которая еще не изучена и не классифицирована. Но все записи были повреждены, а я оказалась единственным живым свидетелем, способным дать показания. Точнее формально живым. Технически мое тело представляло материал прижизненной аутопсии, разложенный на пятнадцати лабораторных стендах.
— Ты об этом не рассказывала... Я этого не знала... и знать не могла! Мы не в памяти! Не в моей памяти!
Ольга забилась, пытаясь отползти во тьму, подальше от марсианки-перевертыша.
— Правильнее сказать, мы в сложной симуляции, она использует вычислительные ресурсы твоего разума и основывается на твоих воспоминания,. Однако инструменты, которыми оперирует агрессор, скажем так, отчасти имматериальны. Иными словами, сейчас мы в зоне чудес, где возможно... разное. Например, ты можешь узнать историю, которую тебе еще не рассказали, а лишь намеревались.
— Время чудес... место чудес, — повторила Ольга.
'Но что же мне делать?..'
Она подумала это, но мысль отозвалась уже знакомым эхом, гремя, словно трубы судного дня.
— И как мне узнать, что ты не...
Она запнулась, пытаясь формулировать. Все смешалось в ольгиной голове.
— Инфильтратор, — сказала Вакруфманн.
— Что?..
— Инфильтратор пытается пробиться сквозь симуляцию, чтобы помочь тебе вырваться из галлюцинации. Твое подсознание чувствует его настрой и создает на основе позитивного воздействия образ того, кому ты можешь довериться. То есть меня. Забавно, что именно я ассоциируюсь у тебя с безопасностью.
— Или это очередной обман.
— Да, такое тоже возможно, — согласилась то ли Дженнифер, то ли не Дженнифер, то ли чистая галлюцинация распадающегося в клочья разума Ольги.
— Фильратор, — девушка повторила чудное слово и уцепилась за него. — Почему все так путанно?!
— Потому что твое сознание помрачено, — безжалостно констатировала несуществующая Дженнифер. — Его пытаются сломать, исказить. Твой разум подвергается давлению, концентрация нарушена. Соответственно ты не можешь сосредоточиться, покинуть лабиринт враждебного воздействия.
— Но что же делать?..
— Антистрессовые обнимашки? — предложила в ответ Вакруфманн.
Ольга, теперь уже не сдерживая слез, смогла лишь кивнуть. Тепло механического тела буквально требовало застыть, и не двигаться, чтобы растянуть секунды этого чувства абсолютной защищенности и участия.
— Сосредоточься на тепле, — посоветовала Дженнифер. — Представь, что в мире больше ничего нет. Почувствуй тепло. Представь, что рядом тот, кто любит тебя. Только тебя, просто потому, что ты есть. Это может быть Император, Омниссия или родная мать. Конечно, Омниссия лучше всех, но сейчас это не обязательно и не столь важно.
— Тепло, — прошептала Ольга.
— Хорошо. Затем прибавь еще одно ощущение. Увидь свет. Теплый добрый свет
Девушка честно сосредоточилась на свете, вроде получилось.
— И что теперь делать?
— По опыту предыдущего столкновения с силами Имматериума — ждать, когда эта иллюзия окончательно разрушится от нанесенного тобой ущерба. Концентрироваться на свете, чтобы спаситель нашел к тебе дорогу и указал выход.
— Мной нанесенного? Это ты тут все разворотила. И с этим... справилась.
— Напомню еще раз, — твердые руки Вакруфманн осторожно гладили Ольгу по плечам и голове. — Здесь я — плод твоего сознания.
— Мне страшно, — разрыдалась Ольга. — Как же мне страшно... и плохо...
— Происки враждебных сил смертельно опасны, — объяснила Дженнифер, крепче прижав девушку. — Они обманывают правдой. Берут каплю истины и отравляют ее, позволяя сомнению и боли распространяться своим чередом. Они словно тени, которые сами собой заводятся там, где нет света. Их задача — показать, что мир и есть тьма. Подловить мишень в момент смятения и разочарований, исподволь внушить мысль, что ничего не осталось, кроме страданий и отчаяния. Их жертва всегда одинокий человек во тьме сомнений. В этом их сила, но в этом же и слабость. Свет разгоняет тьму. Иди на свет, иди к тем, кто готов помочь.
— Никто не поможет мне, — прошептала Ольга. — Некому...
— Разве? — искренне удивилась Дженнифер. — А как же Отряд?
— Они... — Ольга запнулась
— Напомню, — с привычной размеренностью вымолвила Вакруфманн. — Что отделение без колебаний проникло в дом, подвергнутый враждебному воздействию. И прошло сквозь преисподнюю иного мира, не дрогнув, не позволив страху овладеть их душами. Разве ты забыла?
— Н-нет.
— А как ты думаешь, чем они заняты сейчас?
— Я... не знаю...
— Поставим вопрос иным образом. Вероятность чего ты оцениваешь выше, того, что тебя бросили или того, что пытаются помочь?
Ольга вздохнула, оторвалась от твердой и теплой Дженнифер, протерла заплаканное лицо маленькими ладонями, размазывая соленые слезы.
— Они сжигают людей... — всхлипнула девушка.
— Но Священник пришел к тебе, чтобы рассказать, как устроен Империум. Чтобы принести тебе не слепую веру, а знание. Ибо таков был его долг пастыря человеков.
— Берта избила меня!
— И она же стреляла по теням злых снов, когда они напали на вас в потерянном городе. Напали на тебя, ощутив эманации пришельца из иного мира, другого времени.
— Они злобные ублюдки, — прошептала Ольга.
— И кто же из них был к тебе по-настоящему недобр? — безжалостно уточнила Дженнифер. — Насколько я помню, насколько ты помнишь, насколько мы помним, даже злобный ублюдок Савларец принес тебе стакан воды.
— Крип, — пробормотала Ольга. — Он меня бросил.
— Да. Это правда, — согласилась Дженнифер.
— Он меня бросил! — повторила, закричала в голос Ольга, позволяя, наконец, прорваться жгучей обиде, страшному разочарованию. — Бросил меня!!! Я спасала его, я помогла ему, я верила ему! Он обещал! Обещал!!!
— Да, это правда, — повторила Дженнифер. — И он же вернулся за тобой. Не так ли?
— Что?..
— Он вернулся за тобой, — повторила Дженнифер. — Крип отказался от удела инквизитора, чтобы пойти в Отряд добровольцем. Он бросил тебя, и он же готов был пойти ради тебя на смерть. Разве не так?
Ольга молчала, глядя на лицо техножрицы из металла и стекла. Молчала и вспоминала, чувствуя, как отступает безбрежная тьма отчаяния. Как скулят в бессильной злобе тени, разгоняемые светом.
— Ты не одна. И тебя не бросили. Нас не бросили. Мы не одни.
Ольга уже не понимала, чьи это слова, а также кто их произносит. Но чувствовала, как внимание ищущего концентрируется, сосредотачивается на ней. Они почти нашли друг друга, так, что оставалось всего ничего, сущая малость.
— Что же делать? — спросила Ольга, уже зная ответ.
— Ты знаешь, что делать, — сказал Дженнифер, и Ольга повторила. — Я знаю, что делать.
Свет обволакивал, увлекал, мягко звал за собой, туда, где боль можно унять, а душа принадлежит лишь человеку.
— Дитя, — звучно и четко произнесла Вакруфманн, оставшаяся где-то за спиной, позади, чтобы сразиться за Ольгу, прикрывая ее уход из цепких объятий противника.
— Что?..
— Дитя, — повторил исчезающий голос Дженнифер. — Помни. Дитя очень важно. Это самое важное, что есть на свете...
Когда она открыла глаза, Водила сначала витиевато, крайне изобретательно выругался, затем коротенько помолился, и лишь после этого, убедившись, что баллонщица выглядит более-менее нормально, вставил чеку в гранату, на которой уже закостенели сжатые пальцы.
— Ой. Зачем это на голове? — недоуменно спросила девушка, хлопая васильковым глазом, ощупывая дрожащими пальцами 'клетку Фарадея'.
— Ну, слава Императору, вытащили, кажись, — подытожил Водила, перелезая на старое привычное сидение за рычагами 'Химеры'. — Заботой меньше...
— Деметриус... ты почему голый?!! — завизжала девушка.
Громкий звук пощечины прогремел, как пистолетный выстрел.
— Ты на меня намордник одел! Иглу в себя воткнул! Больной извращенец!!! — донеслось из пассажирского отсека, да так, что, казалось, вибрирует броневая сталь.
— Или больше, — скупо улыбнулся мудрый танкист, слушая дикие вопли Оллы и сбивчивые оправдания Деметриуса. Мехвод щелкнул кнопкой на тангенте и доложил. — Санитар вытащил светловолосую. Оба вроде в строю.
— А кто там орет? — спросила Берта. Голос наставницы дрожал и прерывался, похоже она тащила что-то тяжелое даже для себя. На заднем фоне что-то металлически гремело и вроде бы булькало, переливаясь.
— Так, сопутствующий ущерб, — снова улыбнулся мехвод.
— Тогда пусть валят сюда, в штаб! Оба! — гаркнула Берта. — Устроили себе отпуск!
— Понял.
— Заводи башню, проверь кассету с бронебойными, будем стрелять прямо из вагона, — приказала Берта. — Отставить Деметриуса в штаб, пусть готовится открывать проем для твоей стрельбы. Противник по левому борту, левая панель! Двигать по команде!
— Понял. Исполняю, — отрапортовал мехвод и напомнил. — У меня всего два короба.
— Сколько есть, все ихние, — прогавкала наставница. — А ну, быстро!!!
_________________________
На момент описываемых событий Легион 'Альфа' окончательно и бесповоротно уничтожен до самого последнего слуги. Трижды.
Глава 26
Впереди сходились две магистрали, вопрос был в том, кто успеет раньше. При худшем и наиболее вероятном исходе 'Двенадцатый' рисковал получить удар в бок и опрокинуться на полном ходу под вражеским тараном. Дженнифер отправила Люкта обратно, в первый вагон, потому что на паровозной площадке металл раскалился, кое-где докрасна. Топка дышала адским жаром, извергая снопы искр. Свист пара и рев огня объединились в низкое, полное угрозы рычание, которое будто исходило из живой утробы.
— Это Отряд, мать вашу!!! Не возьмете, еретики! Крепка имперская сила! — проорал Священник, потрясая кулаком в сторону вражеского бронепоезда. Бросил взгляд на знамя, реющее на ледяном ветру, и укрылся под защиту брони, задвинув тяжелую крышку над головой.
— Так... — Криптман выдохнул, расправляя широкие и ноющие от усталости плечи. — Ну, вроде все. Едва-едва успели.
— Сработает? — судя по тону Доходяги, он крепко сомневался.
Пока Фидус думал, что тут можно сказать, страшнолицый послушник осенил себя аквилой и сам себе же ответил:
— Ну, так не так, перетакивать уже поздно.
— Две минуты, — громко и бесстрастно сообщил по внутренней связи голос Вакруфманн. — Готовьтесь. Они выжимают из локомотива все, что могут.
Вой сирены 'шестьдесят четвертого' теперь звучал непрерывно, пробиваясь даже сквозь броню.
— Этак они отравят радиоактивными выбросами все в округе, — Плакса машинально втянул голову в покатые плечи, скрывавшиеся под мотками шарфа. — Если 'все, что могут', значит, сорвали заглушки и фильтры. Ой-ей-ей... Что будет то...
— Три тысячи двести метров до стрелки, — прогудели динамики. — Минута пятьдесят. Минута сорок девять...
— Ладно, я на позицию, — заключил Плакса.
В 'штатном' вагоне отделения Деметриус, напрягая силы, катил по направляющим броневую панель. Водила давил на педали, управляя жужжащими приводами. От автоматической пушки 'Химеры' пахло маслом, нашатырем и порохом. Танк на холостом ходу чуть вздрагивал и злобно урчал, словно дух, заключенный в старом корпусе, преисполнился бешеной ярости. Опять взревел паровоз, и, вторя ему, низко загудел танковый дизель.
Холодный поток ворвался внутрь, кружа обрывки бумаги, кусочки срезанной проводной изоляции, а также печати, сорванные Фидусом с оружейных шкафов и химических контейнеров. Деметриус чуть не споткнулся о связку кабелей, кинутых прямо на железный пол, но удержался. Санитар остро чувствовал, что забыл надеть шапку, толстые перчатки, а также подтянуть шарф выше. Ветер закусил холодными клыками уши, обдул мокрое лицо, так, что на ресницах повисли замерзшие капельки влаги. Одно хорошо — ледяное дуновение охладило горящую от ольгиной руки щеку. Хотя Деметриусу было холодно, больно и очень страшно, санитар не удержался от счастливой улыбки. Он сумел, причем сразу несколько добрых вещей — помог овечке Императора, уберег собственную душу и удержал под контролем Свет, которым Бог наградил недостойного прислужника. А значит, жизнь уже в чем-то удалась.
— Готово! — крикнул санитар, больше для себя, потому что танкист его все равно не слышал, а открытый проем наверняка видел и сам.
— Минута двенадцать. Минута одиннадцать, — бесстрастно считала Дженнифер — Минута десять. Минута девять...
— Отработай один короб, — приказала Берта через интерком. — Целься по локомотиву. Да! — рявкнула наставница, опережая неизбежный комментарий — Знаю, что он забронирован! Но попробуй.
— Ага, — пробормотал себе под нос Водила. — Достану через триплекс и убью всех одним рикошетом.
— Чего!?
— Слушаюсь! — отрапортовал мехвод-стрелок, про себя же подумал, что все это зряшная трата боеприпасов. 'Шестьдесят четвертый' идет догоняющим курсом, к тому же под углом, то есть нормально обстреливать можно только лобовую проекцию локомотива, который сам по себе таран, и рассчитан на то, чтобы снести даже титан, если таковой попробует заблокировать магистраль. А по вагонам снаряды будут приходить под таким углом, что рикошет обеспечен даже без учета бронирования. Но приказ есть приказ. Кроме того, хоть кого-нибудь да застрелим, вон, сколько еретической нечисти повылезало наружу.
