— Скажи, почему твой старший брат говорит только по-дакирски, а ты знаешь другие языки?
— Меня харефы научили, только маят говорит, что нужно разговаривать только по-дакирски. Прошу, — девочка оглянулась на дверь, — не говорите ей, что я с Вами разговаривала.
— Хорошо, не скажу. — Странно, почему мать запрещает ей говорить на языке путников, ведь сама она его знает, да и в других деревнях на нем без проблем разговаривают. Ну, не без проблем, но говорят. — А маят — это мать?
— Да. Маят теперь в доме старшая, пока отто на войне.
Стелла хотела еще что-то спросить, но вернулась Фирра, и Бирка вновь стала суетливо-молчаливой.
— Инга приготовила Вам постель, — в голосе дакирки чувствовалось что-то приторно-сладкое. — После ужина можете прилечь.
— Мы еще не договорились о плате...
— Потом, хостес, не на ночь же глядя!
Поужинав, принцесса вышла во двор. Дети, евшие отдельно от взрослых, уже были там, занятые своими привычными делами: Росс что-то плел из ивовых прутьев, Инга подшивала старую мужскую рубашку и одним глазом следила за маленьким Вендиром, ползавшим по траве.
Смеркалось.
Обойдя молчаливых детей стороной, девушка направилась к воротам.
— Хостес, кварт! Подождите меня, хостес! — Бирка стрелой вылетела из дома, споткнувшись о порог.
— Бирка, вер ган ар шрен, — строго приказала старшая сестра, оторвавшись от шитья. — Такент багги и гант эс Манула.
— Вер ган! — замотала головой девочка и подбежала к Стелле. — Гант, я покажу тебе их.
Когда они вышли за ворота, принцесса поинтересовалась, куда они идут.
— К харефам. Они умеют предсказывать судьбу.
Девушка усмехнулась: одна из таких гадалок уже успела заглянуть в ее будущее и не увидела в нем ничего светлого. Она не очень доверяла всем этим предсказаниям, но не имела ничего против небольшой увеселительной прогулки перед сном.
Повсюду чувствовалось дыхание осени: в ярком уборе листьев, накидке унылых дождей, прохладных, но еще ощутимых солнечных лучах, неубранных стогах сенах на полях, влажных черных бороздах и криках пролетающих над головой птиц.
Они шли логом, по едва заметной, затерявшейся в траве, тропинке.
Харефы разбили лагерь за деревней, на берегах того самого ручья, водой из которого пару часов назад Стелла поила лошадь. Девушка еще издали услышала веселый смех ватаги детей, возившихся у ручья. Едкий дым костров смешивался с запахом влажной почвы и специфическим ароматом специй.
Кого-то увидев, Бирка просияла и побежала по высокой траве к одному из костров, возле которого хлопотала пожилая харефка в черно-красном наряде с традиционной пышной юбкой.
— Мийя, Мийя, я привела тебе её! — Бирка улыбалась во весь рот. — Шре вред визет деллар!
— Не говори со мной по-дакирски, Бирикильда, ты же знаешь, я терпеть его не могу. — Харефка передала половник молодой харефке и обернулась к девочке. — Твоя мать знает, что ты здесь?
— Вер. То есть, нет. Но, думаю, Инга ей расскажет. Она им не нравится, — Бирка указала на подошедшую Стеллу. — Я знаю, куда ходила маят перед тем, как я мы поужинали.
— И куда же ходила твоя мать? — Принцесса присела на край повозки; ее терзало недоброе предчувствие.
— Эс гендас. Они остановились у Сури и ищут кого-то. Сначала мать послала к ним Росса, а потом пошла сама. Но ведь ты поможешь ей, Мийя? — В детских глазах светилась надежда.
Бирка забавно склонила голову набок; от напряженного ожидания у нее задергалась верхняя губа, совсем, как у матери.
— Что они с ней сделают?
— Ничего хорошего, Бирка, — вздохнула харефка и погладила ее по голове. — Ты хорошая девочка и сделала все, что могла.
— Вам лучше уехать. — Она заглянула Стелле в глаза. — Деньги — все для этой деревни, а десять тысяч талланов — слишком большой соблазн для Фирры. Они обеспечат ее на всю оставшуюся жизнь. Я попрошу одну из дочерей привести Ваши вещи и лошадь; она у меня настоящая колдунья, а старший сын Фирры влюблен в нее.
— Но если они ждут меня, Ваша дочь не сможет незамеченной попасть в дом, — возразила девушка.
— Сможет, — краешком губ улыбнулась старуха. — Все харефы, если они харефы, а не ашелдонские цыгане, умеют внушать людям то, что хотят, чтобы те видели, а сами люди видят только то, что хотят видеть.
Принцесса непонимающе смотрела на нее, и харефка пояснила:
— Вы, например, не видите своего счастья, так как привыкли считать его злом. Хорошо, объясню еще проще. К примеру, Вы считаете все яблоки кислыми только потому, что Вам однажды попался один кислый плод. А Бирикильда, хоть еще и ребенок, умеет отличать истинное от мнимого, именно поэтому ей так сложно будет жить среди людей.
— Разве это плохо, видеть истину? — удивилась Стелла. — Это великий дар.
— В мире нет ни одного королевства правды, везде на престол возведена ложь, поэтому те, кто видят эту ложь, страдают вдвойне: от этого знания и от людей — слепых рабов денег и власти.
Наступило молчание, прерываемое потрескиванием костра.
Все трое смотрели друг на друга, не решаясь начать новый разговор. Тема, поднятая харефкой, была настолько серьезной, что говорить после нее о погоде и прочих мелочах казалось глупым и неуместным.
— Я приведу хостес лошадь, — вдруг встрепенулась Бирка. — Раз Мийя считает Вас хорошей, Вам нужно помочь. Когда-нибудь Мийя возьмет меня с собой, она обещала мне, и маят не будет больше хлестать меня по щекам за то, что я вожусь с травами и говорю на чужом языке.
Девочка побежала к деревне; харефка не стала ее окликать.
Взяв руки принцессы в свои морщинистые ладони, Мийя сказала:
— Уезжайте из Дакиры, иначе они затравят Вас. Черная магия змеями расползается по окрестностям, и с каждым днем все труднее хранить в душе заветы Ильгрессы. Через некоторое время мы тоже покинем этот край.
Харефка вздохнула и провела рукой по вспотевшему лбу.
— Вы необычная девушка. В глазах у Вас долгая дорога и два пути: путь жизни и путь смерти. Вы сами должны выбрать дорогу, по которой идти. Также я вижу в Вас силу, которая зажжет свет, и любовь, которая свергнет престол Тьмы, но Вы пока так далеки от нее, она будто в тумане... Ее нужно почувствовать, принять и бережно пронести в своем сердце, защитив от сомнений и предрассудков, чтобы она засияла ярким пламенем. У многих зажигается внутри такой огонек, но единицы превращают его в немеркнущие звезды.
— Любовь — и престол Тьмы? — покачала головой Стелла. — Вы, наверное, говорите о любви, как об абстрактном понятии? Но какое я имею к ней отношение? Я всего лишь могу помочь, служить ей, но никак не...
— Я говорю о самой обыкновенной любви, — улыбнулась Мийя. — Иногда она творит чудеса. Вы ведь верите в чудеса?
Пока они говорили о будущем, успела вернуться Бирка. Как и обещала, она привела Палеву.
— Еле успела! — запыхавшись, выпалила она. — Еще минутка — и все! Они в доме, и их много. Поезжайте через поля Ордейлов, сверните на военную дорогу возле старого вяза, а потом, мили через четыре, — на королевскую в Яне-Сенте. Поспешите: они скоро будут здесь!
Девочка указала на север:
— Поля Ордейлов вон там. За ними всего одна дорога, не перепутаете. Арика!
— И тебе всего самого наилучшего, Бирка! — Принцесса была уже в седле.
И как только маленькая девочка умудрилась заново приладить ее седельную сумку, да еще под неусыпным оком родных?
Помахав рукой своей спасительнице и ее наставнице, девушка поскакала на север. Что ж, по крайней мере, она успела плотно поужинать.
Со стороны деревни доносился заливистый собачий лай и истошные крики Фирры:
— Яуссес, йо хандерар юсе алеви! Йоз такенарал мина праэз, тупас! Нер йот вредф юс вит? Вернес!
Из-за зеленой изгороди вылетели три всадника; Стелла знала, что их целью была она, знала, что их гораздо больше, и снова, и снова нахлестывала лошадь.
И зачем только она поверила в дакирское хлебосольство, почему ее сразу не насторожило поведение местных жителей, как она могла забыть, что этот народ чаще лжет, чем говорит правду? Из-за фатальной ошибки она снова убегала от смерти, второй раз за день.
Окрестности стремительно погружались в темноту, ориентироваться на местности становилось все сложнее.
Положившись на удачу, и на слух определяя разделявшее ее и преследователей расстояние, принцесса наконец добралась до старого вяза. Ее всю трясло, будто от лихорадки.
Так, куда теперь, где эта королевская дорога? Глаз выколешь в этой темноте!
Девушка прислушалась. Вроде бы тихо, но они где-то рядом, рыщут по полям.
С одной стороны, темнота мешает ориентироваться, превращает ее в выброшенную на берег рыбу, но, с другой, они ее не видят.
Расслабляться было рано, и, поминутно прислушиваясь, Стелла свернула на север.
Ей казалось, что копыта слишком громко отбивают быструю дробь по дороге — то ли еще будет, когда она выберется на булыжное покрытие? Настоящий гром, который услышит не только она, но и они, те, кто идут по ее следу.
По обеим сторонам дороги зажглись светлячки. Светлячки и светлячки, обычные мигающие зеленые огоньки, ничего особенного. В придорожной траве что-то копошилось, может, мыши? Над головой с уханьем пронеслась сова; выхваченная тусклым, рассредоточенным облаками лунным светом тень скользнула по земле, всполошив ночной животный мир.
Добравшись до нужного перекрестка, принцесса остановилась. Ей бы сейчас пригодился указательный столб, но его не видно, да и искать было некогда: не она одна бродит по ночным дорогам.
То, что не одна — это верно: вдалеке зажглись фонари.
— Чудесно, по крайней мере, теперь я знаю, где они, — подумала девушка, лихорадочно решая дилемму, куда ей податься.
И тут ее внимание привлек легкий щелкающий звук.
— Что бы это могло быть? — Стелла наблюдала за реакцией Шарара, неподвижно вглядывавшегося в поля справа от дороги.
Потом раздалось тихое мелодичное рычание, окончательно сбившее ее с толку. Большая кошка? Рысь? Но она не встречала здесь рысей. И что тогда щелкало? Какая-то птица?
Пес попятился, пригнувшись к земле. Кого же он видел?
— Берегись, мантикора!
А это еще кто? Кто сказал...
Додумать она не успела: в поле зрения возникло странное существо размером с лошадь. Но эта была не лошадь, это было что-то странное, непонятное — существо с головой человека, телом льва, крыльями дракона и хвостом скорпиона. Оно так внезапно выросло перед ней, что Стелла даже не успела понять, откуда оно появилось.
Рот с тремя рядами зубов оскалился; хвост издал характерный щелкающий звук.
А принцесса смотрела на него, как парализованная.
Мантикора оторвалась от земли; Стелла поздно сообразила, что перед ней хищник, и она — его цель. Полет был стремителен, остановить его было невозможно — но кто-то все же остановил. Прохладная серебристая субстанция пронеслась перед лицом девушки, заслонив ее от смертоносных зубов.
Призрак девушки с фонарем пронесся мимо испуганной Стеллы и насквозь прошел через тело мантикоры. Ей это не понравилось. Чудовище приземлилось на лапы и, утробно урча, попятилось к обочине.
Только теперь принцесса поняла, насколько близко была от нее смерть — на расстоянии ладони.
— Зачем тебе одна? — заговорил вкрадчивый голос призрака. — Посмотри туда, — она указала на поле, по которому блуждали огоньки фонарей, — их там целая дюжина. Они гораздо больше и вкуснее, ты подкрепишься на месяц вперед.
Скорпионий хвост защелкал; горящие глаза уставились на девушку. Похоже, мантикора сначала намеревалась закусить ей, а потом плотно подкрепиться ее преследователями.
Рука невольно потянулась к мечу.
— Бесполезно, — покачала головой девушка-призрак, — она все равно быстрее. Лучше не раздражать ее. Кажется, она не голодна, я попробую увести ее.
— Кыш, кыш отсюда! — Призрак несколько раз прошел через голову мантикоры. — Лети туда!
С недовольным ворчанием, клацнув тремя рядами страшных зубов, мантикора удалилась, так же стремительно, как и возникла на пустынной королевской дороге.
— Повезло! — с облегчением вздохнула призрачная девушка и по воздуху подплыла к вспотевшей от страха Стелле. — Обычно никто не выживает после встречи в мантикорой. Она прирожденный убийца.
По небу промелькнула тень и спикировала на блуждавшие по полю огни. Послышались громкие крики; фонари хаотично заметались по окрестностям и затерялись вдали.
Принцесса поежилась: пусть у нее не было оснований любить тех людей, что травили ее весь сегодняшний день, но и такой смерти она им не желала.
— Она вернется? — шепотом спросила девушка.
— Мантикора? Нет. Теперь в ней проснулся инстинкт хищника: она не может не преследовать убегающую жертву. Им повезет, если они успеют добраться до деревни.
— Разве в деревне она их не тронет?
— Нет, там харефы, а мантикора боится трех вещей: заклятия, призраков и харефов.
— Спасибо, Вы спасли мне жизнь, — пробормотала девушка, не сводя взгляда с темного поля, на котором затерялась мантикора.
— Не за что, я всегда рада помочь.
Призрак зажег свой фонарь и осветил дорогу и побелевшее лицо принцессы.
— Позвольте, я провожу Вас.
— А тут еще много... всяких духов, оборотней? — собравшись с духом, спросила Стелла.
— Нет, только я одна. — Она рассмеялась и, словно не заметив, проплыла через дерево.
— А Вы добрый дух?
— Я не дух, я призрак.
Подняв фонарь, призрачная девушка повела ее прочь от пиршественного стола мантикоры.
— А есть разница? — простодушно спросила принцесса.
— Ну, в какой-то степени я тоже дух, низший дух, самый-самый низший. В таких, как я, превращаются те, кого разлучили с телом, у кого еще остались не доделанные на земле дела, кого не хотят, или кто сам не хочет присоединиться к огромной армии душ, ждущих перерождения.
— А Вы...
— А я Тайра. Меня здесь убили.
Вот так просто, сразу и без изысков — "меня здесь убили".
— Но кто? Разбойники?
— Да волки меня загрызли, когда я шла за лекарством к матери. Я до этого в сердцах пожелала одному человеку смерти, — Тайра вздохнула, — сделала очень нехорошую вещь... Перед смертью так и не извинилась.
— И это Вас держит?
Она кивнула.
— Но я обязательно извинюсь. Просто я боюсь посмотреть этому человеку в глаза: мне стыдно.
Фонарь бесшумно покачивался в руке Тайры; свет, пронизывая ее серебристое прозрачное тело, полукругом падал на дорогу, выхватывая из мрака поросшую травой обочину.
— А тут много призраков? — Принцессе еще не доводилось встречать неприкаянные души.
— Хватает. Взять, хотя бы, бедняжку Асайю: она ночами бродит вдоль дороги и плачет. А вот и она, — призрак указал на очертания белой фигуры, застывшей возле одинокого дерева.
— Рановато для призраков, — подумала девушка. — Или осенью они выходят раньше полуночи?
— Асайя, ты все плачешь? Может, уже хватит? — крикнула Тайра и подплыла к ней, на время оставив живую спутницу в темноте.
Всхлипывая, Асайя обернулась и с удивлением посмотрела на Стеллу.
