Времена молодости и силы для Ульфандера Зорана давно прошли. Спина старого рыцаря была прямой, но доспехи — элемент, обязательный для официальных встреч членов Круга Рыцарей — он носил явно церемониальные, сделанные с немалым мастерством, но очень лёгкие, в реальной схватке не дававшие особо надёжной защиты. Другое дело остальные — в какой-то момент могло показаться, что рыцари собрались здесь не для беседы а, по меньшей мере, для турнира.
Следовало отдать Зорану должное — он производил довольно величественное впечатление. Горделивая осанка, суровое лицо опытного воина, аккуратно подстриженная короткая борода, седые волосы, схваченные в короткий хвост и перетянутые тонким золотым обручем с десятком небольших зубцов. Об индарской короне рассказывали разное — по одним слухам, некогда этот символ высшей власти крепился к боевому шлему, но лет триста назад, когда очередной Комтур героически (и бессмысленно) пал в первых рядах атакующего клина, Круг принял вполне мудрое решение оберегать своего лидера от подобных неприятностей. С того момента рассеченная клинком корона, восстановленная и старательно отполированная, ни разу не покидала стены замка.
По другим слухам, истоки которых восходили примерно к тому же историческому периоду, имело место некое пророчество. Согласно ему, лишь до тех пор, пока индарская корона содержится в древних стенах Ингеррата, государство будет стоять незыблемо. Бытовало мнение, что именно потому Комтур и погиб в той памятной битве, что пренебрег предсказанием и вынес-таки венец на свет Эмиала, в гордыне возжелав показать врагам и соратникам, что первый среди рыцарей Индара готов лично вести войска в бой.
Иные же рассказчики утверждали, что корона — древний, созданный ещё до Разлома, артефакт, дарующий владельцу здоровье, долголетие и прозорливость в политических играх. Последнее, с точки зрения мага, достаточно знакомого с некоторыми элементами магии Формы, не казалось такой уж сказкой. Бетине доводилось читать о существовании овеществленных заклинаний, способных подавлять волю собеседника, заставляя того принимать не самые продуманные решения, основанные не столько на целесообразности, сколько на возникшей из ниоткуда глубокой симпатии к владельцу реликвии.
Ни одного рисунка, демонстрирующего требуемую материальную формулу, разыскать в библиотеках Ордена не удалось. Именно поэтому Бетина с некоторой тревогой прислушивалась к собственным ощущениям — не появится ли у неё ни с того ни с сего горячая любовь к старому рыцарю.
Комтур бегло ознакомился с документами, затем поднял взгляд на госпожу посла. Девушка попыталась расшифровать чувства, укрытые за выцветшими от возраста глазами, и вынуждена была признать, что особого тепла ожидать не приходится. Какими бы эмоциями ни руководствовался Ульфандер Зоран, выдвигая знаменитый Ультиматум, сейчас он рассматривал гостью из Инталии не как потенциального союзника, а как угрозу тому мирному существованию, которое поклялись поддерживать индарцы.
— Что ж, посол Верра, мы рады приветствовать полномочного представителя Инталии и внимательно выслушаем предложения, с которыми вы прибыли.
Фраза была произнесена до конца, но Бетина явственно ощутила недосказанное продолжение — "только не рассчитывайте на союз против Гуранской Империи". Она ещё раз оглядела собравшихся — два десятка воинов, ни одного моложе сорока лет. Каждый — явно опытный рубака, лица большинства носят отметины былых ран. Никакой пышности, привычной по Обители, боевое оружие, скромные одинаковые гербы на нагрудных пластинах тяжёлых доспехов — "ладонь, сжимающая рукоять сломанного меча". Этот символ был введен в глубокой древности и символизировал идею о том, что мир, переживший Разлом, находится в надёжных руках. Учитывая, что на протяжении столетий Индар с готовностью бросал свои клинья в битвы на стороне того, кто больше заплатит (бывало, что индарские латники стояли по разные стороны поля боя), на первоначальное значение герба мало кто обращал внимание.
Хотя сейчас ситуация в корне изменилась.
"Вот хотела бы я знать, — подумала Бетина, — тот, кто придумал герб, мог ли предположить, что однажды Индар и в самом деле сожмет пальцы на горле вечно воюющих государств Эммера? И не этот ли символ послужил толчком к принятию Комтуром решения, столь благородного, но чрезвычайно невыгодного Индару?"
Три года — не такой уж большой срок. Но Индар жил исключительно за счёт крепости своих клинков и умения Круга удачно продавать их. За время пути сюда Бетина не могла в полной мере проникнуться нюансами местной жизни, но и того, что она поняла, было достаточно — Ультиматум медленно, но верно выжимает из индарцев жизненные соки. Мало людей в тавернах, почти все воины, ныне не востребованные для достойных истинного бойца дел, работают в полях — только вот северная земля неохотно отдает людям свои дары. Оружие и доспехи, произведённые в местных кузницах, всё ещё держат славу лучших в мире, но... но спрос на клинки, арбалеты, латы, кольчуги, щиты и копья падает день ото дня. К чему закупать дорогое и, при этом, не отличающееся особой изящностью (хотя и очень надёжное) индарское снаряжение, когда войны нет и не намечается? А для турниров куда лучше подойдут тяжёлая, богато украшенная броня из той же Кинтары — пышные плюмажи, тончайшая золотая и серебряная насечка, изысканные формы и тонкий вкус. Эффектно, благородно и, при этом — дешевле. Не связанные больше непрерывным ожиданием конфликтов, корабли Инталии и Гурана с готовностью принимают предложения по эскортированию торговых караванов, постепенно создавая пиратам Южного Креста массу проблем, отнимая тем самым кусок хлеба у моряков индарского флота.
Сколько пройдет времени, прежде чем Круг опомнится и попытается объяснить Комтуру всю глубину его, Ульфандера Зорана, заблуждения, всю опрометчивость совершенного поступка. За всё время существования Круга Рыцарей не было известно ни одного случая, когда бы Комтур был смещён силой. Погибали в битвах, это было. Умирали от болезней — и это случалось, магию тут не особо жаловали и иногда целитель прибывал слишком поздно. Уходили сами — в последние три века такое происходило раза два, не больше. Отдавали душу Эмиалу в своих постелях от старости... да, есть примеры и этому. Но заговор, насильственное устранение — нет, немыслимо.
Только всё когда-то происходит в первый раз.
— Благодарю вас, господа, что нашли время выслушать.
Издевки в голосе Бетины слышно не было, но магистр Ватере недовольно поморщился — правда, поморщился исключительно мысленно, лицо оставалось каменным, ни одной неподобающей месту и времени эмоции на нём не отразилось. Чего нельзя сказать о славных индарских рыцарях — пара ветеранов поджали губы, давая понять, что намёк понят. Пожалуй, не самое лучшее начало беседы.
Речь девушки лилась ровно, и Арай весь превратился в слух. Формально сейчас он был гостем, одним из свиты госпожи посла. Фактически — первым и единственным её советником, и это понимали все присутствующие. Самый сильный маг и, чего уж там, самый опытный дипломат Альянса мог согласиться на вторые роли только при условии, что роль-то на самом деле будет первой, только отыгрываться ей не в зале приёмов, а раньше или позже, в тиши гостиничной. Сейчас же право вести речи, заключать договорённости, мягко угрожать и ненавязчиво уговаривать принадлежало исключительно магистру Верре.
С точки зрения Ватере, речь, тщательно подготовленная не без его участия, была вполне удачной. Немного лести, кажущееся искренним беспокойство за судьбу Эммера, достаточно осторожная игра на самолюбии рыцарей, намёки на славное прошлое и, главное, славное будущее, к месту упомянутый Ультиматум — в общем всё, что необходимо, дабы подвигнуть Круг принять, вроде бы добровольно, именно то решение, которое нужно арГеммиту. Другое дело, что рыцари и, в особенности, сам Ульфандер Зоран — отнюдь не малые дети, к лести давно выработали иммунитет, а уж понятия чести и славы для себя сформировали ещё в детстве. И не приведи Эмиал, что-то в словах госпожи посла покажется им надуманным, вызывающим или, того хуже, оскорбительным.
А вот тон Бетина выбрала не очень верный, сказывалось отсутствие практики дипломатических миссий. В прошлом леди Верры миссия была единственной, и в её ходе девушка допустила все мыслимые и немыслимые ошибки, добившись успеха лишь потому, что оказание помощи Инталии в войне против Гурана в тот момент в полной мере соответствовало устремлениям Альянса. И сейчас говорила слишком эмоционально, делая больший упор не на документы, свидетельства и выводы, а на воззвания к древней славе Индара и чести его воинов. Такие призывы хороши на поле боя — мол, вы, герои, принявшие на себя неподъёмную ношу гарантов мира и безопасности Эммера, должны идти до конца... Рыцари прекрасно понимали и свой долг, и тот факт, что этот долг здорово бьет по карману не только их самих, но и тех, на ком как раз и держалась веками слава Индара.
Но, как хорошо понимал Ватере, если где подобная пафосная речь и может иметь какой-то успех, то именно в Индаре. Определяя, в чьи руки отдать посольство, арГеммит не мог этого не учитывать. Торговое сословие Кинтары лишь поухмылялись бы — призывы к чести и достоинству не слишком отчётливо звучат там, где бал правит золото.
Но более всего Арай Ватере рассчитывал не на таланты магистра Верры и не на способность арГеммита из разрозненных и не слишком достоверных фактов, многочисленных предположений и откровенных фантазий соорудить убедительную программу. Куда важнее был сломанный несколько лет назад клинок из прозрачного зеленоватого стекла. Безусловно, сам Вершитель тоже делал ставку именно на это.
Магия — штука весьма формализованная, хоть и требующая столь эфемерного компонента, как "способность". Каждое заклинание оттачивается годами, каждый жест требует долгих тренировок. Чуть не так произнесённое слово — и вместо убийственной "стрелы мрака" образуется... да ничего не образуется. Иное дело — Творения Сущего. Они не подчиняются привычным законам, управлять ими легче, а вот получить в точности запланированный результат — куда тяжелее. И в особенности это касалось как раз Клинков Судеб, способных изменить жизнь одного-единственного человека. Да, одного-единственного — так официально считалось. Но ведь человек этот живет не на необитаемом островке где-нибудь на Сабельном архипелаге. Человека всегда окружает толпа — сподвижников и прихлебателей, врагов и друзей, освященных любовью или покрытых безразличием. И каждый из этих людей, так или иначе, вносит вклад в реализацию великой магии изменения судьбы.
Чем конкретней требования, изложенные при преломлении Клинка, тем более узкие границы отведены для магии. Но и в этом случае к цели, поставленной Клинком, вело множество разных, иногда довольно кружных дорог. А в данном случае приказ был отдан достаточно общо, и, умело подталкивая цель заклинания на нужную тропу, можно было добиться куда большего, чем просто уговорами, золотом или лестью.
Изрядная часть подготовленной арГеммитом речи именно на это и была направлена. Магистру Ватере было бы очень интересно узнать, кто сочинял отданный "изумрудному жалу" приказ — человек этот, несомненно, был либо весьма талантлив, либо потрясающе удачлив. С одной стороны, приказ жёстко определял основные позиции, позже озвученные Зораном, с другой — оставлял почти полную свободу воли в достижении поставленных целей. Такой шедевр можно было создать или от большого ума, или совершенно случайно — зато сейчас каждое второе слово Бетины (а если бы не её неуместный пафос, то и просто каждое) неуклонно сворачивало Зорана и его окружение на требуемый Инталии путь. А окончательно отрезать рыцарям путь к отступлению должна финальная сцена, которую Метиус, Бетина и Арай не только тщательно продумали, но и несколько раз прорепетировали. Лишь бы девушка не подвела, не сорвалась — сыграть надо абсолютно точно, без намека на фальшь, но и не дав воспринять всё как насмешку.
Речь завершилась. В зале повисла тишина, хотя, вне всякого сомнения, у каждого из присутствующих здесь уже наготове были вопросы. Но никто их не задаст, не принято. Посла поблагодарят и отпустят с миром, чтобы пригласить вновь через несколько дней, когда решение уже вчерне созреет и наступит время для деталей.
Но одного вопроса Арай ждал, понимая, что Индар не смолчит просто потому, что того требуют традиции.
— Таким образом, — медленно протянул не Зоран, как, возможно, ожидала Бетина, а один из рыцарей Круга, совершенно седой, но всё ещё вызывающий ощущение необоримой силы мужчина, — Инталия предполагает, что индарские корабли послужат этому делу. Какую сумму готова выплатить Обитель за наши клинки?
Бетина протянула долгую, тщательно выверенную паузу, и разжала до сих пор плотно стиснутый кулак. На ладони лежала монета, демонстрируя присутствующим лучи священного лика Эмиала. Одинокая золотая монета, инталийское солнце. Не самая дорогая из имевших хождение. Не самая уважаемая. Но олицетворяющая собой не просто государство — символ Несущих Свет.
— Каждому воину? — в голосе рыцаря слышалась аккуратно дозированная насмешка.
— Нет, господа. Это — плата за всё. Остальное — честью и славой.
Воины переглянулись. Ватере стоял, замерев, словно статуя, его взгляд перебегал от одного рыцаря Круга к другому, и чем дальше алый маг вглядывался в лица ветеранов, тем больше убеждался — это победа. Безусловная. Безоговорочная. Полная и абсолютная.
Глава десятая. Таша Рейвен. Гуран
Путь из Торнгарта в Брон леди Рейвен приходилось проделывать неоднократно. И посуху, через единственный торный путь в разделяющей страны горной гряде, и по морю. Морской вариант волшебнице нравился куда больше, но как-то так традиционно сложилось, что посольства всегда двигались по надёжной земле. В море много чего нехорошего может случиться — неожиданно налетевший шторм, ожидаемо напавшие пираты, да мало ли что ещё. Одних привезенных Блайтом известий хватало, чтобы отбить всяческое желание совершать морские путешествия — разве что в сопровождении сильной эскадры, чего как раз делать не стоило, Гуран и так косо посматривает на западного соседа, ожидая любой пакости, которою сможет интерпретировать в свою пользу и припомнить Инталии условия Зорановского ультиматума. Появление у южных берегов (как и у северных) Империи мощного инталийского флота как раз может стать поводом для совершенно несвоевременной сейчас конфронтации.
Поэтому карета госпожи посла, сопровождаемая десятком рыцарей, полусотней воинов охраны и таким же количеством обозников, сначала трое суток уныло пылила по безжизненному песчанику Долины Смерти, затем ещё несколько дней тряслась по изрядно разбитым дорогам Империи, пока не прибыла в Хольм, где предполагалось дать отдых коням и людям. Коням — в первую очередь, ибо рыцари привыкли переносить разного рода тяготы, а несчастным животным не объяснишь, что в тяжёлый и долгий путь их зовёт исключительно долг перед родиной.
В целом, первая часть путешествия не вызвала особых трудностей. Разве что огорчило состояние имперских дорог, некогда гордости Гурана, ныне пребывавших в некотором запустении. С крепостей, перекрывающих выход из Долины Смерти, за колонной возов и всадников наблюдали с некоторым подозрением, но патрули ограничились лишь парой вопросов. Ссориться с белоплащниками было делом вполне богоугодным, пустить светоносцу кровь — так и вообще сам Эмнаур велел, но задевать посла и его свиту никому не хотелось. Кто может предсказать, как оценит это Его Величество — попадёшь под горячую руку, и привет тебе, острый кол на площади перед дворцом.
