— Жаль, что я не умею так танцевать! — сказала она мне, уже отойдя от балета. — Такому можно посвятить жизнь!
— Жизнь можно посвятить чему угодно, — возразил я. — Музыке, например, или пению. Так танцевать могут единицы, да и не пустил бы я тебя в балет. Очень мне нужно, чтобы там тебя лапали мускулистые балеруны. Я скоро сам этим займусь.
— Могли бы уже... — шепнула она. — Осталось меньше двух месяцев. Поговорил бы с отцом, он поймёт.
— Были бы мы совершеннолетние, я вообще ни с кем не стал бы разговаривать. Они и так переступили через себя, а ты хочешь, чтобы я на них давил. Потерпим. Там ещё месяц испытательного срока, но я думаю, что для нас его уберут.
На следующий день приехал Келдыш. Я познакомил его с мамой и увёл в свою комнату.
— У меня только один вопрос, — сказал он. — Точнее, вопросов несколько, но по одной теме. И ещё хотел спросить. Мне сказали, что ты пишешь комментарии к своим спискам. Не мог бы заодно осветить несколько вопросов, которыми мы начнём заниматься в самом ближайшем будущем? Темы интересные и перспективные, но уж больно кратко описаны.
— Передайте вопросы с Беловой, и, если мне будет что добавить, напишу. Я всё-таки не энциклопедия, читал только то, что изучали или меня интересовало, и не всё помню дословно. — Я взял бумагу и прочитал, что написали учёные. — Здесь у вас три вопроса. По первому могу дополнить много, по третьему — только уточнить отдельные детали. А вот второй... Кое-что вспоминаю, но не уверен, что это именно та технология. Я интересовался жидкими кристаллами, но не на таком уровне. Давайте напишу всё, что знаю, со знаком вопроса, а уж вы сами решайте, подойдёт вам написанное или нет.
Довольный Келдыш подождал, пока я напишу ответы, и уехал, а ко мне пришла Люся, и мы начали репетицию. Песни чередовали с репризами. Я вспомнил рассказ о типе, который хотел спереть кирпичи из служащей противовесом бочки. В моё время его рассказывал Задорнов, и я где-то читал, что подобное случилось в Штатах, и об этом даже была публикация в одной из американских газет. Оттуда, наверное, и содрали. Ничего, американцы не обидятся за плагиат. А вот с Люсей ничего не получилось: она или мямлила, или начинала смеяться сама.
— Юмористическая проза не для тебя, — сказал я. — Жаль, что не умеешь играть на гитаре, а то у меня есть классная вещь. Её пели под гитару. Это романс Книгиной. Не слышала? У Чехова есть рассказ "Из воспоминаний идеалиста". По нему сняли фильм, в котором эта песня и прозвучала. Это романс, с помощью которого хозяйка дачи охмуряла своего постояльца. Подожди, сейчас подберу мелодию.
Благодаря частой практике я уже научился подбирать мелодии влёт. Конечно, потом их приходилось шлифовать.
— Слушай. В юности матушка мне говорила, что для любви своё сердце открыла. Нынче другие пришли времена, бедная, как заблуждалась она! Ах нынче женихи твердят лишь о богатстве, костры былой любви навеки в них погасли, и лишь один из них — сам ангел во плоти, но где его найти, но где его найти? А у меня душа...
— Здорово! — оценила она. — Этот романс можно спеть и под рояль. В нём нет ничего такого, чтобы нельзя было петь. Сошлёмся на Чехова, вряд ли многие его читали. О чём этот рассказ?
Я рассказал историю незадачливого дачника, вызвав смех подруги.
— Нормально, учим! — сказала она. — Кто читал, тот поймёт, а остальные будут слушать как шуточный романс. А рассказы и анекдоты оставим тебе.
Пятнадцатого декабря после борьбы меня отвезли в один из тиров Комитета.
— Стандартные модели не подойдут, — сказал инструктор. — Не потому что не удержишь или не сможешь стрелять, поставлена задача подобрать что-нибудь малозаметное.
— Пистолет Коровина? — спросил я. — Толку от него! Мне уже давали тысяча девятьсот шестой Браунинг. Хорошо, что не пригодился, а то только рассердил бы противника.
— И как стрелял? — поинтересовался тренер.
— Из Коровина не стрелял, а из Браунинга результат был выше среднего.
— Карманный пистолет не игрушка, — сказал тренер, — особенно для человека, который хорошо стреляет. Не хочешь? Хорошо, попробуем "Вальтер ППК". Он немного тяжелей и больше карманных моделей, но это настоящее боевое оружие. Изготавливался под разные калибры, тебе подойдёт семь и шестьдесят пять сотых. Подожди, сейчас принесу.
Пистолет понравился красотой и небольшим весом. Я не стал выпендриваться и показывать свой профессионализм, а выслушал инструкции и повторил манипуляции тренера с разряженным пистолетом. Потом его зарядил и расстрелял семь патронов, выбив шестьдесят два очка. Вторая попытка увеличила результат ещё на два.
— Не чемпион, но уже близко, — сказал удивлённый тренер. — У нас никто не выбивает из него больше шестидесяти шести. Сейчас покажу, как делать разборку и осуществлять уход. Завтра в это же время здесь будет комиссия, которая должна подтвердить твою готовность к ношению оружия. Потом оформят документы и подготовят ствол. Перед получением нужно выучить несколько инструкций и сдать зачёт.
— Скоро буду вооружён и очень опасен, — сказал я Люсе. — Дадут настоящее оружие.
— Будешь носить?
— Только в тех случаях, когда не будет охраны, а так пусть лежит в сейфе. Люсь, сегодня печальный день.
— А что случилось? — всполошилась она.
— Умер один из тех американцев, ради которых этой нации можно кое-что простить. Знаешь Уолта Диснея?
— Кажется, что-то знакомое. Слышала или читала, но не помню где.
— Это великий человек. Именно он сделал мультипликацию такой, какая она сейчас, и заложил основы той, которая будет в моё время. Вы-то не видели ничего из его работ, разве что "Три поросёнка". Могли ещё смотреть "Бэмби", но я не помню, чтобы видел его в это время.
— "Три поросенка" видела, но это наш мультик.
— Знаешь, о чём я жалею больше всего? — сказал я. — Поменяется будущее, и многих произведений просто не создадут. Мы можем спеть песни, я могу воссоздать часть книг, но фильмы и мультики останутся только в моей памяти. Как бы я хотел показать тебе многие из них, например, "Рапунцель". Ты была бы очарована.
— Не создадут тех, будут другие, может, ещё лучшие.
— Может быть, — вздохнул я, — но мне будет жалко тех. И очень не хватает компьютера и всего того, что он давал.
— Ты рассказывал, но мне трудно такое представить. Ничего, когда-нибудь сделают.
— Боюсь, что не будет той свободы общения или она появится очень нескоро. Если останется борьба двух систем, на свободу пользования сетью наложат много ограничений. Той мировой сети, какую я знал, уже не будет. Да и компьютеры появятся у нас в личном пользовании только в следующем веке. Не потому, что не смогут сделать, просто посчитают это излишней роскошью и бросят все силы на обеспечение ими науки и производства. Хорошо хоть не будет геймеров. В моё время молодёжь из-за компьютерных игр забывала даже о размножении. Это было сродни наркомании. Смотри, какой повалил снег! Получу пистолет, и будем гулять во дворе одни. Если хотят, пусть наблюдают, но издалека.
Так я и сделал. Когда вальтер занял своё место в сейфе, я сходил к куратору.
— Фёдор Юрьевич, вы в курсе того, что меня вооружили? — спросил я. — Вот и прекрасно. Теперь не буду никого из вас брать на прогулки во дворе. В этом нет необходимости, и с вами мы не гуляем, а ходим под конвоем и привлекаем к себе внимание охраной. Я договорюсь и по поводу машины, чтобы она больше не заезжала во двор, а ждала на улице. И так уже судачат, что за шишки живут в наших квартирах. А вам я буду звонить, перед уходом и когда вернёмся. Если посчитаете нужным, можете наблюдать, но издалека.
Он промолчал, и мы начали гулять по вечерам, выбирая время после восьми часов, когда во дворе почти никого не было. Кто-нибудь из парней тоже дышал свежим воздухом, но нам они больше не мешали.
Я каждый день внимательно слушал сводки из Вьетнама. Налёты американской авиации на Северный Вьетнам участились, и резко возросли потери самолётов. Долго так продолжаться не могло, они просто обязаны были что-то предпринять помимо восполнения потерь, иначе пилоты откажутся совершать боевые вылеты. Как показала история, американские вояки при заметных потерях оказывались полностью деморализованы. Во Второй Мировой, когда они сражались с Японией или вели к нам караваны с помощью, такого не было.
Они эти меры приняли. В моей реальности стратегическую авиацию использовали против Северного Вьетнама только эпизодически и до шестьдесят восьмого года, а потом перестали. Массовые налёты начались только в семьдесят втором. Теперь всё изменилось. Двадцать четвёртого декабря с базы Андерсен на острове Гуам по районам предполагаемого базирования средств ПВО был нанесён удар двадцатью восемью стратегическими бомбардировщиками. В налёте приняли участие и тактические бомбардировщики, и прикрытие из штурмовиков и истребительной авиации. В небо Демократической Республики Вьетнам ушли полторы сотни американских самолётов. Больше шестидесяти из них не вернулись, в том числе и восемь "крепостей". Это был шок, вслед за которым в Соединенных Штатах разразилась настоящая истерия. Очень быстро связали свои потери с караваном судов, который сопровождали наши боевые корабли, и сделали правильные выводы. В адрес Советского Союза посыпались угрозы и обвинения. В ответ прозвучало заявление министра иностранных дел Громыко, в котором говорилось, что СССР оказывал и будет оказывать ДРВ военно-техническую помощь. Советских войск на территории Северного Вьетнама нет, а присутствующие в небольшом числе военные советники и добровольцы лишь оказывают помощь братскому народу в защите республики от варварских бомбардировок. Последовал ещё один массовый налёт авиации, после которого у Америки стало на сорок три самолёта меньше. После этого бомбардировки ДРВ прекратились вообще.
— Наши наверняка понесли большие потери, — сказал я Люсе. — Надо будет поговорить с Брежневым. Где только не воевали наши ребята после Кореи, и всегда это непонятно почему скрывали. Я читал, что родным погибших не делали никаких выплат. Может быть, и врали, но, если и платили, то гроши, а это неправильно. Одно дело, когда защищают свою Родину, хотя и это нужно прославлять и достойно вознаграждать, и совсем другое, когда посылают к чёрту на кулички.
Случай поговорить представился уже на следующий день, когда генсек прислал за нами машину.
— Оружие не бери, — предупредила Белова, — иначе придётся сдавать.
— Лежит в сейфе, — сказал я. — Сейчас уберу туда же документы и через две минуты будем готовы.
— Что так долго? — недовольно спросила Елена, когда мы сели в салон "Волги". — Это твои две минуты?
— Извини, забыл, что ни одна женщина не соберётся за две минуты, — ответил я. — Так что делайте поправку на мою подругу и приезжайте пораньше.
— Я лучше вообще никуда не поеду, чем ехать растрёпой, — обиделась Люся. — И не так уж много времени я у вас забрала.
— Не обижайся, — сказала Елена. — Просто Леониду Ильичу скоро нужно куда-то уехать, и он попросил доставить вас быстрее.
Водитель спешил, и уже через пятнадцать минут подъехали к нужному дому.
— Здравствуйте, молодёжь! — поздоровался Брежнев, когда мы зашли к нему в квартиру. — Хотел с вами пообщаться, но не думал, что вы так задержитесь. Можно было поговорить по телефону, но я уже стал забывать, как вы выглядите, да и Вика должна вот-вот прибежать. Не хотите посетить ёлку в Кремле?
— Спасибо, — поблагодарил я, — с удовольствием сходим. Леонид Ильич, не скажете, какие потери среди наших ракетчиков во Вьетнаме?
— Большие, — нахмурился он. — Пятая часть по людям и треть установок, но, по оценкам специалистов, спасли десятки тысяч вьетнамцев.
— Если бомбардировки не возобновятся, то не десятки, а сотни тысяч, — уточнил я. — И не обращайте внимания на тот хай, который поднимется на Западе, и наградите тех, кто достоин. И сделайте это открыто. Никто из наших противников не скрывает своих действий, одни мы всё засекречиваем. В результате страдают наши люди, а на Западе всё равно узнают и нас обвинят. Наплюйте! Семьям пострадавших нужно оказать материальную помощь. Кричим об интернациональном долге и всячески скрываем его исполнителей. Пошли на хрен все за бугром, кому это не нравится! В мире уважают силу, с ней и будут считаться. А наш народ это оценит! В моё время руководство сильно ругали за забвение тех, кто воевал во всех необъявленных войнах, начиная с Кореи.
— Мы рассмотрим этот вопрос на Политбюро, — пообещал он, — а я предварительно поговорю с Сусловым. Вы дождётесь Вику? Вот и хорошо.
На ёлку в Георгиевский зал мы не попали из-за Люси: поднимаясь по лестнице, она умудрилась потянуть связки на левой ноге.
— Уже двадцать шестое, а ногу ты растянула сильно, — сказал я плачущей подруге, — поэтому ёлка в Кремле однозначно накрылась. Ничего, живём не последний год, а пока хватит и наших ёлок.
Часть 3
Глава 1
— Я сама дойду!
— Я тебе дойду! — рассердился я. — Уже прошлась вчера сама, и какой результат? Обновила растяжение и теперь будешь опять валяться в постели. Поэтому скажи спасибо за то, что носят на руках!
— Спасибо.
— Так-то лучше! — Я взял подругу на руки и вышел с ней в прихожую. Здесь на ощупь обул старые осенние туфли, которые использовал для пробежек из одной квартиры в другую, открыл входную дверь и вынес Люсю на лестничную площадку.
Как назло, снизу поднимались соседи, живущие на пятом этаже.
— С наступающим Новым Годом! — поздравил я остолбеневшую пару. — Не обращайте внимания, у девушки травма ноги.
Пройдя мимо них, я открыл нашу дверь и занёс подругу в квартиру. Здесь уже собрались обе семьи. Два сдвинутых стола ломились от совместной готовки наших матерей, у окна стояла шикарная ёлка, а телевизор отодвинули и повернули так, чтобы всем было видно.
— Куда тебя сгружать? — спросил я. — Может, положить на тахту и кормить из ложечки?
— Посади на этот стул, — показала мама. — Здесь удобней сидеть и не придётся поворачиваться, чтобы смотреть телевизор. Садитесь, скоро начнут показ фильма!
— Давайте поедим, пока идут новости, — предложил я, — а то сейчас изойду слюной.
Мама принесла пюре, и все его наложили в тарелки, потом то же сделали с мясом.
— Остальное берите сами, — сказала она и села за стол рядом с отцом. — Наконец-то!
Объявили наш фильм, и в обвешенный гирляндами ламп самолёт начали грузиться Деды Морозы. Потом пошли титры, после которых показали заснеженную поляну с танцующими парами.
— Ешьте, пока всё не остыло, — сказал я, видя, что все уставились в телевизор. — Интересное не скоро, а нас покажут чуть ли не в самом конце.
Пока танцевали ряженые, мы утолили первый голод, потом с удовольствием послушали Пьеху. После её номера Хохряков выбрал себе в качестве охотников Леонова с Анофриевым и выдавал им музыкальные инструменты вместо ружей. Напевая шуточную песню, они пошли в лес искать артистов. Белоснежку с гномами, игру на пиле и братьев Мартьяновых с их плюшевым тигром смотрели без интереса. Интермедия Мироновых была откровенно слабой, но все смеялись. После азербайджанского квартета "Гайя", наконец, появилась троица комиков из "Кавказской пленницы". Сначала они просто бегали по лесу, а потом показали отрывок из фильма с песенкой о султанах. Выступление гимнастов и балет я посмотрел с интересом. Первая серия закончилась русским танцем.
