Родил одного ребенка — а его зомбокрыска укусила в возрасте пяти лет и ага. Сам же и застрелил. Родил трех — а одного бандосы замочили, другого дедуля, обратившись не вовремя укусил, а третий такое гавно вырос что свои же расстреляли. Снова печялько.
Вот и станут плодиться десятками и более — чтоб хоть двое-трое точняком дожили и сами кого родили. Исключительно из боязни не оставить потомства и будет народ плодиться со страшной скоростью.
— Если, конечно, генетически еще не перегорел вовсе — хмуро говорит Ремер.
— Те народы что перегорели будут стремительно вымирать. И жаль, что у них нет бивней. Так бы хоть какая польза осталась, вон — как после мамонтов.
— Мамонты-то тут причем? — удивляется Рукокрыл. И наша молодежь на минутку прекращает свои разговоры (они в беседу взрослых дядек не лезут, учены уже щелчками в носу и щелобанами по лбу, не физическими, а психологическими, разумеется, но от этого не менее болезненными для самолюбия).
— Мамонты это пример заботы о будущих поколениях. Сами вымерли, а нас одарили ископаемыми бивнями, ценными и полезными — менторски поясняет Ремер. И немного сбиваясь с тона рассказывает, как якуты долбят в береговые обрывы пешнями, там где видны кости и выбивают древнюю слоновую кость. Оказывается, что он и сам один раз в такой экспедиции местных участие принял, выломали тогда вполне приличных размеров ценную штуковину.
— Ты выращивай бивни, Званцев! А то вымрешь — и никакого с тебя проку — ехидничает Тимур, сидящий у стеночки.
— Да ладно вам! Я серьезно. Отдзынь! — отбрыкивается бывший курсант от пихающего его пальцем в бок соседа.
— Еще мамонты яркий пример вымирания целого вида — продолжает лектор Ремер.
— Как те же европейцы, которые решили, что вся эта мелочь пузатая им не нужна и потому завозили к себе всяких афромазых в лихих количествах — фыркает Серега.
— Мне подруга-генетик рассказывала что подобное поведение — признак вырождения слишком уж шибко расплодившегося вида, так что всё верно с тем что с этим надо бороться — гордо заявляет Тимур, показывая, что у него и подруга есть, причем даже не простая девушка — а генетик.
— Это полный бред и абсолютная чушня! Ведь по такой тупой теории самое большое количество пидорасов и прочих чайлдфри было бы в Китае и Индии где населения в сумме больше 3 000 000 000! Ещё пример: в Бангладеше плошадь территории меньше России в 120 раз ! А численность населения на несколько миллионов больше чем в России и чото не наблюдается там засилья пидоров. Так там не "слишком", там развивается и экспансивно расширяет ареал обитания. И там как раз общество не ощущает необходимости сокращения своей численности. Кст потому и плодятся. Нету вырождения — походя бреет и стрижет зазнайку Енот.
— Социализм затратен, после СССР уже не нужно соблюдать хорошие манеры. Быдло должно вернуться в стойло, а испорченное соцблагами быдло должно вымереть и не мешать — веско вставляет свое слово Брысь и опять начинает наяривать по телефону.
Влезаю и я, как конь с копытом и рак с клешней:
— Мне вот видится, что тут не вырождение вида! Я ж тоже к этому виду принадлежу, я не хочу, чтоб мой вид вымирал! Это серьезная политическая тенденция была.
Енот опять пожимает плечиками.
— Экономика. Там если народу будет меньше — лучше жить не станет. А если больше — то хуже не станет, скорее лучше будет. В европах этих ваших строго наоборот — если народу будет больше жить, то станет хуже.
— Почему это? — спрашивает удивленный Рукокрыл. Дергается, потому как настырный Тимур таки тыкает его паьцем в бок.
— На всех ништяков не хватит. И повысить количество ништяков на рыло населения можно там только уменьшением количества рыл. Вот как сейчас. Рыл стало мало, а ништяков — как раньше. Просто мечта и заглядение!
— Ну, ты скажешь тоже!
— Так а то! Если сложно выжить — надо плодиться и таким образом повышать шанс оставить потомство — хоть кто-то да выживет и расплодится дальше. Как только жить легче — нет смысла плодиться сильно много — и так есть шанс что потомство выживет и доживет до ого момента как само расплодится. А в какой-то момент естественный отбор, когда выживают сильнейшие и лучшие, перестает работать — выживают ВСЕ и инвалиды в том числе, например — и даже расплодиться имеют шанс! Особенно стараниями этих безалаберных борцов с человеческой природой — укоризненно кивает в мою сторону хромой. И заканчивает безапелляционно:
— И вот тут срабатывает природный предохранитель. Природе нафиг не интересно ухудшение генетического материала. Если таковое с материалом происходит — то означает что он выбрал тупиковый путь эволюции, так как не улучшает себя, а ухудшает — и потому природа его утилизует, как "не оправдавшего высокое доверие".
— Евгеника — не очень одобрительно отзывается Брысь в перерыве между двумя своими угрозами за неприбытие грузчиков устроить "атата по попе".
— Черт его знает. Может и евгеника. А может ресурсов слишком много. Зажрались проще говоря. У Кэлхуна в его опыте Universe 25 помимо скученности главным условием вырождения мышей было изобилие. У индусов с китаезами с изобилием напряг — напоминаю я сослуживцам старый, но очень показательный опыт, когда ученый устроил лабораторным мышам сущий рай по всем статьям — еды вдоволь, воды полно, совершенная безопасность и комфорт, живи и радуйся, даже температура максимально подобрана. В таких тепличных условиях белые мышки сами себе устроили ад с каннибализмом и немотивированными убийствами и категорически перестали размножать, в итоге сколько ни повторяли опыт — кончалось одинаково — полным и скорым вымиранием. Ну в общем очень похоже на успехи западной цивилизации в ухудшении своей демографии, которое и к нам приперлось. Перед катастрофой у нас стариков было больше трети населения. А с детишками как раз была напряга. Если б не размножавшийся Кавказ и приток среднеазиатов — так и совсем грустные цифры.
— Уже говорил. До катастрофы само государство лезло и уменьшало народонаселение. Я и раньше говорил об этом не раз. С детства воспитываешь мальчиков и девочек, что семья и дети это очень серьезно, что без определенного материального уровня даже и думать нельзя заводить детей. Некрасиво плодить нищету — это самая грязно-откровенная формулировка этой замечательной идеи. Потом придавливаешь достаток чуть ниже того уровня — и готово. Люди сами боятся, да соседям пеняют. А кто не внемлет, тем ювеналка и прочее. Мужиков алиментами тиранят, бабам помогают самим свою жизнь изуродовать, благо, это нетрудно — замечает Брысь, закончив, наконец, вызов грузчиков.
— Извините, товарищ майор, но это на какую-то пургу похоже. Ни одно государство не станет по собственной инициативе уменьшать численность своих граждан. Официально запрещать рождаемость и тэдэ. Эта попытка противодействовать одному из основных инстинктов обеспечивающих само выживание вида! Это по сути своей самоубийство. В Китае вон ограничили "одна семья-один ребёнок" а толку то ? А вот пропаганда — это совсем другое дело, ведь пропаганда есть не только официальная но и не официальная, а точнее вражеская. Ибо только вражескому государству это выгодно — храбро заявляет Рукокрыл.
К нашему удивлению Брысь не ставит нахала борзого на место, а чуть устало говорит:
— Я четко изложил. "Государство лезло"— это абстрактно. Оно может лезть и на благо. Теоретически. Но после Сталина в СССР с рождаемостью боролись, потому что партократы вовсе не своей стране служили, а в мировую элиту стремились. А у тех не забалуешь. Развитые народы геноцидят, недоразвитые плодят как скотину. Учитывая, что неравзитые народы за денежку малую вполне могут работать на заводах, а на развитые надо тратить много — соцблага расходные очень, то в принципе уменьшение народа в РФ, Укрии и Золотом миллиарде до Беды — вещь понятная и вполне разумная. И экономически грамотная.
Безусловно мудрая и полезная беседа прерывается неожиданными визитерами, вот уж совсем не ожидал их увидеть тут. Инженеры. Не в полном составе, но узнаю всех четверых. И даже приперли с собой какие — то сумки. Изысканно раскланиваются, бородатые прохвосты. Шляп со шпагами им не хватает, мушкетерам.
— Что-то опоздали вы — укоризненно говорит им Брысь.
Выходит, он их ожидал, а я думал, что встреча будет на точке.
— Не помешали? — светски спрашивает плотный Чарджер.
— Нет, лясы точим, грузчиков перепутали и отправили в другое место, сейчас для нас собирают с бора по сосенке. А что у вас в сумках? — интересуется майор. Ну вот такой он, военный человек, не миндальничает. Впрочем, если бы не он спросил, то тогда я бы поинтересовался, а если б не успел — то точно бы это сделал Енот или курсанты. Такие мы, любопытные...
— Это, как обещали — доспехи на вашу команду по размерам и стрекальные палки — говорит второй инженер.
— О, подарочки — потирает оживленно свои загребущие лапки Енот.
— Скорее аванс — поправляет его Чарджер мягко, но непреклонно.
— Корыстолюбивые и жестковыйные — бурчит хромой, уменьшая пыл. Раздача полиэтиленовых сумок из строительного супермаркета проходит быстро, каждый из нас, включая меня получает по пакету. Для доспехов что-то легковато...
Очень знакомые предметы. Сразу вспоминаю прыгучую Лару Крофт из Ропши. Та самая ГУИНовская или полицейская амуниция — наголенники, налокотники, чашки для защиты колен и прочая и прочая. Некоторое время подгоняем по себе. Немного непривычно и чуток стесняет, но село хорошо, только жарко стало. Футуристично смотрится этот черный блестящий пластик на ребятах. Серега аккуратно снимает все с себя, аккуратно складывает в сумку. Отсальные, глядя на него тоже рассупониваются, сидеть в доспехе жарковато, а грузчиков все нет. Стрекальные палки, так пугавшие в Ропше зомби я уже видал. Те, что сейчас показывают, на мой непросвященный взгляд точно такие же.
— Мы их усовершенствовали, проверяли действие вместе с представителями некролаборатории, эффект безусловно есть. Так что сегодня как бы полевые испытания — поясняет ситуацию Чарджер, поглаживая свою холеную эспаньолку.
— Пуля все же надежнее — хмыкает Серега.
— После пули остается несколько десятков килограммов жратвы для остальных мертвяков. И запаритесь упокоенных хоронить, а иначе — запаритесь возиться с шустерами — возражает худощавый инженер в камуфляже довольно редкой расцветки. Если не путаю, вроде как это "Мох".
— Кому как, а мне нравится! — заявляет Енот.
— Да? — вежливо вопрощает худощавый, определенно ожидая от нашего хромого подначки. Слава далеко бежит, знают они уже его.
— Конечно. Это ж как тот наряд Красной Шапочки, от которого не то что собаки или волки — все соседи ее боялись и срались, только завидев издали.
— Это вы про девочку из сказки?
— Ага, про нее, горемычную — кивает мирно головой Енот.
— Что-то не припомню — хмыкает выжидающе Чарджер.
— Ну, так у нее была Красная шапочка. Мехом внутрь. И еще она ходила в волчьей шубе. Тоже красной. Мехом внутрь, кишками наружу — интеллигентным добрым голосом Николая Дроздова заявляет хромой.
Публика ржет, а шутник скромно, но не без гордости озирается.
— Даже жаль что здесь с нами нету Чечако, такой бы дует получился великолепный — говорит худощавый инженер.
— О да, вдвоем они тут напели — посмеивается Серега. И не он один, хотя я, вспоминая кипучую энергию говорливого радиоведущего больше морщусь.
97. Команда лекаря.
— Ему и без этого есть о чем петь. Пока мы общались на тему стекалок, пришли сведения от группы из Кипени... Вы не слыхали что там произошло? — спрашивает Чарджер.
— Откуда, мы же в Гатчине были. А что там случилось? — заинтересовывается майор Брысь. Да и остальные ребята из нашей группы уставились на инженера.
— Там странная ситуация, группы зачистки обнаружили в поселке совершенно незначительное количество зомби, порядка 3 десятков. То есть совершенно не то, на что рассчитывали, направлены-то были серьезные силы. И, судя по следам, вся орда из Кипени ушла сама, причины совершенно неизвестные.
— А не наши ли зверюшки там побывали? — выражает возникший у всех нас вопрос Серега.
— Этого мы не знаем, да и в лаборатории нам ничего не сказали. Хотя возможность того, что морфы управляют обычными зомби отрицать никто не берется. Тем более что весенние навалы дали серьезные основания считать, что между мертвяками есть коммуникативные взаимодействия, какие именно — пока непонятно — заявляет инженер с мушкетерской бородкой.
— Надо было все же пройти по следам — говорит наш следопыт.
— И что бы ты там нашел? Если они пришли в Кипень и там были все эти зомби, они организовались, мы бы оттуда и на бронетранспортере бы не удрали — резонно осаживает его майор.
Серега вынужден согласиться, но видно что от своей мысли он не отступился.
— Мало мы пока о них, всех этих зомби, знаем. Сам черт их не поймет.
— Интересно, могут ли зомби размножаться? — задумчиво спрашивает окружающее пространство Енот. Мы переглядываемся удивленно. Как-то это на хромого не похоже. Серьезно спрашивает, без подковырок.
— Ты считаешь, что это возможно? У зомби? — осторожно уточняю я.
— Почему нет? Это явно форма жизни. Или нежизни. Рабочая система. Так или иначе, этот вирус или что там еще — поддерживает функционирование организмов. А ты нам все уши прожужжал, что жизнь — она сама себя воспроизводит. Твой протеже себе блондинку по вкусу нашел, сколотил вполне действующую шайку — прижимает меня в угол доводами непривычно серьезный Енот.
— В Петропавловке, когда был Большой навал и мы еле отмахались, точно морфы руководили пехотой, словно офицера какие. И среди упокоенных ни одного морфа не оказалось при уборке — неожиданно заявляет Серега.
— Не дай бог, чтоб они еще и размножались сами... — хмурится Брысь.
— Если представить, что сонные, то есть как там по ученой классификации... забыл методичку мудрую. Проще говоря — обычные первичные мертвяки — это, скажем, стадия личинки, шустеры — переходная фаза, а морфы — это зрелая особь, то почему бы им, заразам, например не почковаться? — развивает свою холодящую нервы теорию Енот.
Переглядываемся. И инженеры тоже.
— Вы только Чечако не вздумайте это сказать — просит Чарджер.
— Это само собой — кивает Енот.
Да уж, последнее, что нам нужно — паника в Кронштадте.
Вызов по рации очень вовремя.
Грузчики едут. Ну, наконец-то. Мы тоже выдвигаемся к хранилищу ценных раций, причем оказывается, что у инженеров что-то многовато поклажи в коробках и ящиках. Догадываюсь, что они и сейчас проводят лабораторную работу, то есть эксперимент на природе.
Склад производит не очень приятное впечатление. Хотя и подступы свободны и от здания вполне себе нормальное впечатление. Только вот у входа густая россыпь гильз от калашниковых и нелепо цветастых, пластиковых — 12 калибра. И на стенках — осыпь пулевых щербинок.
Советский еще торговый центр, только вход сзади. План этого здания есть — но вчерне, типовой тык скыть. Что там перепрофилировали и попеременяли — никто понятия не имеет.
