— Начинай всё с начала, в этом теле, вместе со своим суженым. У тебя есть только эта жизнь, цени каждое мгновение рядом с Ним. Ты пойдёшь в университет и его окончишь, но только никаких больше исследований, только на созидание и лечение природы тратить свои силы и знания. Это мой прощальный тебе подарок.
— А тебе, — я протянула руку Диме, — я тебе дарю её. Твою суженую. Будьте счастливы и никакого больше вреда или зла кому бы то ни было!
Душа Инары вернулась в тело.
— Твоё имя Виолетта. Живи, люби, созидай! — девушка стала падать, а Дима успел подхватить её.
Я подошла к любимому.
— Ты готов? — он обхватил меня за талию. — Вы нас не знаете и никогда не вспомните. Прощайте! — бросила я некогда нашим знакомым.
Лёша махнул рукой и тот шар, что блокировал нас от окружающего мира исчез. И мы сиганули.
Часть 2 глава 10
Лёша
— Ты приберёшься? — кивнул, опустил веки, представляя себе обрушения того ангара. Видел, как Дима выносил Виолетту на руках. А потом позади них всё взорвалось, накрытое куполом. Никаких исследований, лабораторий. Тут же всем лабораториям пришёл приказ уничтожить данные и прекратить исследования.
По всему миру всё было свёрнуто. Я проследил за всей сетью. Это была одна из сетей Тёмных. Вряд ли мы будем заниматься всем остальным. Тут уж всё зависит от людей: их пробуждение и противостояние порокам.
Проснулся я от поцелуев любимой.
— Здравствуй, Алёшенька!
— Здравствуй, любимая! Долго я был в отключке?
— Пару часов.
Провёл по её щеке, откидывая непослушные пряди. Она была прекрасна. В каком бы облике не находилась.
— Лёш, а скажи, тебе Травинка какая больше нравилась, та, которая была или та, что сейчас?
— Та, что сейчас, — она расстроилась.
— Эй, ты чего? — приподнимаю её подбородок, заглядывая в любимые глазки.
— Ты самая лучшая, в каком бы облике ни находилась. Я принимаю тебя в любом облике.
— Меня?
— Ну да, а ты что подумала?
— Инару.
И тут до меня дошло, что она имела в виду.
— Дарён! — смотрит на меня. — Я никогда не любил её той любовью. Прости, если ты спрашиваешь о новом теле Инары, то да, красивая девушка, но мне нравится больше та Травинка с длинной косой и без косметики на лице. Только не перекручивай мои слова, ладно? Ты ведь должна чувствовать, что чувствую я.
Она кивнула и расслабилась. Притянул её к себе, поцеловал и слился душами.
— Теперь ты ощущаешь то, что ощущаю я к тебе. А вот то, что вызывает во мне Инара. А вот разница в облике. Поняла?
Разъединил контакт. Её глазки сияли.
— А теперь давай поспим, а то мне завтра на работу.
— И мне. А мои длинные волосы?
— Мне нравятся, садись! — да, поспать сегодня мне, видно, не получится, похлопал на место с краю дивана.
Встаю, беру гребень, сам его вырезал, для Дарёнки. Забираюсь позади неё и расплетаю косу. Потом засовываю свой нос в живой водопад отдающих рыжиной каштановых волос. Вдыхаю их особый запах.
— Лёш? Ты что делаешь?
— Наслаждаюсь.
А потом стягиваю с неё эту милую пижамку с цветочками.
Она немного для вида возмущается, а глазки блестят. Любимая моя! Как я жил без тебя? Каждое мгновение приносит радость: прикосновение, улыбка, сощуренные глазки, надутые губки, сморщенный носик, задор и любовь в очаровательных очах.
Даша
Две недели пролетели быстро и стремительно. Я окончательно перебралась к Лёше, а вот у родителей появлялась только путём телепортации. Хоть с Инарой всё и завершилось, да мой мозг включил параною. Родители и до того знали про Лёшу, а Надюшка узнала, когда он их спас.
Работа моя переехала в другое здание, а ещё мне предложили другую должность. Оператор Базы Данных. Ну, почти то же самое, только с клиентами по телефону я уже не работала и вбивала данные теперь уже в базу, а не файл. А иногда писала запросы, что уже давало немного полёт фантазии. Новая работа мне нравилась больше. Но уже была пятидневка, и полный соцпакет. Это меня вполне устраивало, тем более, что с Лёшей у нас одновременно были выходные (за исключением моих суббот-консультаций). Да и работа была ближе к мужниной квартире, так что...
А ещё мы подали заявление в ЗАГС. И через две недели планировали расписаться.
Родичи выносили бабушке мозг, чтоб она перебралась к ним.
Кстати, я предлагала родителям сменить место жительства, но они отказались. В принципе я их понимала, да и угроза вроде бы миновала.
А ещё сны с Травинкой. Мне жаль было прощаться с ней, но она перестала сниться. Путешествие я не досмотрела. Но память открылась полностью и родовая в том числе. Поэтому я в любой иомент могла покопаться в ней. Но это всё было не то. Словно просто опыт, знания. Словно мы это проходили. Как в школе. Знаешь, что вот в таком-то году произошло то-то, но при этом ты ж не проживаешь эти события сам. Было грустно и одиноко. С Лёшей всё было замечательно, и он пускал меня к себе в подсознание, где я видела всё его глазами, Травинку со стороны, чувства Сокола к ней.
У меня не было лучшей подруги, нежели она. Но вот странно, я её полюбила, как подругу, сестру, но совсем не воспринимала, что это я.
Она была другой, более мягкой, более открытой миру. А ещё она была окружена природой, а мне так этого не хватало. Я частенько телепортировалась в наш дом. А вот оттуда могла и к родичам. К сожалению, другие пути осуществляла лишь с любимым.
Там, в прошлом у дома, на берегу реки я грустила. Жизнь Травинки не давала мне покоя. Лёшик частенько находил меня сидящей под деревом, подходил и садился рядом.
— Лёш, вот скажи, что со мной опять не так? Откуда эта вселенская тоска? Да, эта тоска не такая, как по тебе. Но я словно утратила частичку себя. Как мне её вернуть?
— Давай пройдём теми местами, что проходила она. При потере памяти говорят это помогает.
Я посмотрела на него. Неужели сможет? А как же знакомое место?
— А мы через твоё знакомое место попробуем. Поехали? Точнее, полетели?
Он обхватил меня, навёл отвод глаз, и мы полетели.
Говорят, что Асгард Ирийский когда-то стоял на месте Омска. Мы там побывали. Вот только время ведь было другое. На месте теперешнего Омска был град. Ничего схожего с Асгардом или современным городом. Но он был красив.
Мы спустились вниз. Девушки были обычные славянские, в вышитых сорочках и косами за спиной. Мужики тоже были обычными русскими.
Увидели женщину с повязанным платком на голове и подобранными волосами. Муж прикоснулся к моему наряду: джинсам и футболке. На мне появилась длинная сорочка с понёвой и передником. Волосы подобрались сами собой на манер той женщины. Вышивка была та самая, что Травинка вышивала. А я вспомнила наряд Сокола. Я ведь вышивала его. Представила и пожелала, чтоб у него такой же наряд появился.
А это нормально, что волховый род?
Муж взял меня за руку и повёл, снимая полог невидимости.
— Здравия!
— Здравствуйте, люди добрые, — нам поклонился мужчина с русой бородой до середины груди. — Вы не местные? Волховый род? Давненько я таких не встречал.
Мы в ответ поклонились.
— Да, не местные. Подскажите, а здесь был когда-то град Асгард Ирийский?
— О, правда, здесь. Уж мало кто о нём помнит. После разделения на Русь и Тартарию.
— А почему разделили?
— Разделяй и властвуй! Как говорят европейцы, — он чуть ли не скривился от этого слова. — А так — из-за веры. Мы отстояли свою веру предков, а там — показал на запад, за Уралом, там предатели живут. Правда, повырезали кучу народу, пока насадили им иноземную веру, и нас пытались. Да вот горы защищают нас. Хан вовремя дозоры поставил, да не пропускает сюда дружину княжескую, наёмную. Да только где им против нашего хана сражаться?
— А говорят, что Русь была под татаро-монгольским игом.
— Какое иго? Какие татары? Ну да, живут татары у нас, но их кучка всего. А Тартария — не мы придумали, иноземцы так назвали. Ведь мы — дети Тарха и Тары. Как поклонялись богам нашим, так и поклоняемся Даждьбогу — Тарху Перуновичу, и другим богам нашим. Жаль, ведунов почти не осталося. Оставайтесь у нас, будем рады.
— Извини, батюшка. Не можем мы. У нас свой путь. А хан кто такой?
— Да воинская это должность. Военначальник.
Простилися с дедушкой, а потом полетели вновь, к горам Уральским.
— Помнишь, где долина дивная была? — кивнула я. Нашли мы долину в горах, да только никаких колесниц и в помине нет. — А теперь представь, куда приземлилися отсюда.
Закрыла глаза. Пытаюсь вспомнить землю Карны. Все детали, запахи.
Сиганули мы. Открываю очи, улетает колесница как раз. Провожаем взглядом, голубое солнышко.
— Куда дальше? — окидываю вглядом всё вокруг.
— Кажется туда, — показываю направление близ леса на опушке.
Закрыла очи, и когда открыла, мы уж были близ той же самой избушки, только не ветхая она была вовсе.
Постучались мы. И открыла дверь нам богиня-бабушка. Всё такая же, словно из сна.
— Здравствуй, бабушка! — поклонились мы.
— Здравствуй, Настенька! Вижу на сей раз не одна пожаловала. Проходите, отдохните да старушку развлеките.
Накормила нас бабушка, слушала про житьё-бытьё наше прежнее, и грустила.
— Позабыли вы нас, но доколе люди помнят, существуем мы ещё. Не все забыли своих предков.
Рассказали мы, что вспомнить пытаюсь я. Да только советом не помогла бабушка, сказала, что остальной путь знаю я. А вот подзарядиться нам следовало, искупаться в речке местной, а потом и продолжить путь. Вечером простились с бабушкой. А подарок она нам протянула рушник вышитый. На нём моя прошлая жизнь сказывалась.
Лёша перенёс нас до речки. А там искупались мы, и водичка дарила нам свою энергию. Волосы развевались в разные стороны. Пожелала я природе слово доброе. А потом сиганули на долину дивную, а оттуда к Желе сразу же.
Удивилась богиня-бабушка, а про возраст сказала, что для неё тысячу лет, словно день проходит. Так что возраст у неё уже ого-го. А она нас словно пару дней назад видела.
Простились с бабушкой и путь продолжили. Солнышко по-прежнему плохо грело. Я спросила у богини Жели, можно ли пожелать ему долгих лет. Но она отговорила нас.
— Все мы уходим, наш путь заканчивается в одном мiре, а в другом мы родимся. И солнышко так же, живое ведь. И его срок закончится и родится оно в другом мiре и облике. Это жизнь, дитя.
— А как же людям пожелание здоровья?
— Одно дело, когда желаешь молодым, деткам. А другое, когда старикам. Твоя ведь сила в слове. Спрашивай, дитя, правда ли человек хочет жить. Когда предназначение выполнено, есть смысл уйти и продолжить свою жизнь в новой форме. Некоторые хотят жить, и эта сила помогает им самим преодолевать смерть. Не все люди хорошие, и спасение их жизни может нанести лишь вред другим людям. Поэтому будь осторожна со своими пожеланиями или вкладывай в них запрет на причинение другим вреда.
Расставшись, я стояла задумавшись. Вот Инаре я пожелала с условием, и это верно. И тому парню внесла условие в проклятие. Вот сестрёнке я желала здоровья, а ещё бабушке. Вот с последней действовала и правда эгоистично, думая лишь о себе и своих чувствах, а бабушке я просто хотела снять боль, чтоб она не страдала. Но так ли она счастлива получить здоровье?
А ещё есть люди, точнее они были нелюди, а вот их дети, стоит ли проклинать весь род? И может ли из них выйти что-то дельное? Надо будет спросить у богини счастливой судьбы.
Получается, Макошь плетет линию жизни, которая раздваивается на две составляющих: одна идёт к Срече, а вторая — Несрече. И они вплетают туда свои узелки. А дальше что? Если преодолеваешь трудности, то хорошо, а если нет — то умираешь? Или кто-то обрезает твою нить жизни?
А ещё вот интересный вопрос: вот те, кто не верят в наших богов, они всё равно подчиняются судьбе, которую плетут богини?
Следующая земля была богини Сречи. Бабушка лишь хмыкнула. Всё-то мне на месте не сидится. Я взглянула на Лёшу. Выглядел плохо. Прислонился к дверному косяку.
— Дарья, что ж ты о своём суженом совсем не думаешь?
Я кинулась к нему. Бабушка показала, куда можно положить любимого.
— Хватит вам сигать.
— Но бабушка, я не могу вспомнить остальные земли.
Бабушка лишь головой покачала. Лёшу сказала не тревожить. А сама к столу пригласила.
— Скажи, бабушка, а правильно ли я сделала, когда дала Инаре жизнь?
— Поступай по совести, дитя моё. А если натворила дел, постарайся исправить всё, искупить вину. А иногда как раз выход самый не логичный и есть верным. Слушайся своего сердца.
— А скажи, Инара нас боле не потревожит?
— Не знаю дитя, но у неё появился шанс благодаря тебе, а как им воспользоваться — каждый сам кузнец своего счастья. Знаешь, я вплетаю нить с суженым раз, коли не воспользуешься этим, то ещё дважды. А коли на третий раз пренебрегаешь мной, то уже не свидишься ты с Ним боле, — богиня задумалась. — Вы с Соколом сразу возможностью пользуетесь. А вот некоторые отталкивают. Да не каждому суждено в этой жизни встретиться с суженым. Всё зависит от того, что натворил в предыдущей жизни. Иногда жизнь дана, чтоб искупить вину предыдущую, а не быть счастливым. А дальше вам нельзя. Вы должны вернуться домой. Твой Сокол не вынесет ещё одного скачка. Я верну вас. А оставшуюся судьбу ты вспомнишь, со временем. Живи и цени каждое мгновение своего счастья. А теперь ступай к нему, — я развернулась и пошла к любимому и услышала её слова. — Но могу сказать, что с сего момента она пока у меня числится, а не у сестры моей. И пошла она учиться, а ещё под сердцем дитя носит.
— А дитя чьё?
— Её суженого.
— Это когда ж она успела-то?
— Она решила не терять время зря, — богиня улыбнулась.
— А ещё, скажи, бабушка. То проклятье, что Лёша наложил на все те роды, что насиловали девочек, его как-то снять можно, если ребенок вырастет хорошим?
— Всё снять можно, но ты не вмешивайся. Достойный человек должен будет искупить вину своего отца или матери, но ежели будет у него желание и сила, то он это сделает пред богами.
Поблагодарила я богиню Сречу и обняла любимого. В тот же миг очутились мы в своей московской квартире.
— Не просто так колесницы придумали, слишком много силы расходуется при таком большом расстоянии. Он восстановится, но сейчас пусть спит, — ласковый шёпот богини-бабушки. — А ты верь в него, и свой дар не применяй на нём без его разрешения.
* * *
Лёша так и не проснулся. Вот уж две недели прошло, а он всё спит. Завтра нужно в ЗАГС явиться.
С Лёшиным шефом я договорилась, что он на больничном. Заплатят ему значительно меньше, но мы выживем, есть ещё моя зарплата. А вот надо ещё бумагу больничную достать.
Сходила в поликлинику, договорилась с врачом. Без внушений. Врач пришел, осмотрел его, сказал, что на летаргический сон похоже. Но доктора попросила не писать про это. Поставили просто ему высокую температуру да простудное что-то. Так что ему надлежало, как очнётся, явиться за больничным. А вот врачу внушила, чтоб ни слова никому насчёт сна. Пусть поверит в то, что пишет — ОРВИ.
