К нашему приходу обе матери, объединив усилия, уже провели ревизию холодильников и составили вместе столы.
— Вот надо было вам двигать мебель! — рассердился я. — Времени ещё вагон, я пришёл бы и помог!
— Ты и так помог, — сказала Надежда. — Как только тащил эти сумки! И водку продали? Ты предъявлял в магазине свидетельство о браке?
— Что толку его предъявлять без фотографии, — засмеялся я. — У меня есть персональная охрана, она и помогла. А Люся нам помогала морально.
Наши отцы, как обычно, вернулись со службы вместе. Мы заканчивали сервировку столов и мотались из квартиры в квартиру, не закрывая дверей. Первой их увидела Оля и тут же побежала докладывать нам.
— Что у вас творится? — спросил мой отец.
— Заходите оба в нашу квартиру, там и узнаете, — сказал я. — Не объяснять же вам на лестничной площадке.
Едва они вошли в прихожую, как Люся вручила своему отцу наше свидетельство.
— Не знаю, как дочь будет с тобой жить, но скучать ей не придётся, — сказал мне Иван Алексеевич. — Я за последний год уже разучился удивляться.
— Значит, выполнили то, что обещали? — сказал мой отец, в свою очередь рассматривая наш документ. — Ну что же, поздравляю обоих! Ого, какой стол! Давай, Иван, мой руки, я смотрю, у них уже всё готово.
— Сейчас придёт Таня, и начнём, — подтвердил я.
Сестра пришла минут через десять после отцов.
— Что вы затеяли? — удивилась она.
— Свадьбу, — сообщил я. — Держи и читай, ты у нас последняя, кто не в курсе. Только учти, что об этом пока нужно молчать.
— И здесь обошёл! — с завистью сказала она. — Ну братик! Поздравляю обоих! Жаль, что нельзя устроить нормальную свадьбу.
— Устроим, — пообещал я. — Люся, неси кольца!
Наша свадьба длилась два часа, и впервые на моей памяти Надежда выпила несколько рюмок водки и захмелела. Иван Алексеевич отвёл жену в свою квартиру и уложил спать, а потом вернулся и незаметно сунул мне в руки маленький свёрток.
— Тут два размера, — шепнул он. — Будь с ней нежней, совсем ведь ещё ребёнок.
— Спасибо, — тихо ответил я. — Не беспокойтесь, всё будет хорошо.
Он вздохнул и тоже ушёл, забрав с собой Ольгу.
После того как убрали посуду и начали расходиться на отдых по комнатам, мой отец молча дал мне завёрнутые в бумагу презервативы.
— Ну что, жена! — сказал я, закрывая дверь в свою комнату. — Вот мы с тобой вместе и на всю жизнь. Люсенька, да ты вся дрожишь!
— Да, дрожу! — ответила она. — Так сделай так, чтобы не дрожала! Ты же можешь!
И я сделал.
Проснулся до звонка будильника, который ставил для себя отец. Кровать была даже меньше той полуторной, какие были в моё время, и мы лежали на боку, обняв друг друга. Было жутко неудобно, но вчера я этого не заметил. Сегодня обязательно поменяю кровать. И книгу нужно быстрее заканчивать, пока не потратили все деньги. Рука, на которой лежала жена, затекла, и я слегка ею пошевелил. Люсе этого хватило, чтобы проснуться. Вначале она не поняла, где находится, но потом её глаза вспыхнули радостью и для меня исчезло всё, кроме неё.
Свой первый экзамен за десятый класс жена поехала сдавать в четверг, тридцатого марта. К этому времени я написал книгу и отправил в редакцию "Молодой Гвардии", предупредив, что к тексту будут добавлены иллюстрации. Сергею ушло объёмное письмо с выдержками из текста, по которым я предлагал нарисовать иллюстрации. Я даже кое-что набросал сам, чтобы показать ему, как я себе их представлял. Наша концертная программа тоже была полностью готова. Вот свою работу для проекта я выполнил только наполовину, но до лета должен был всё закончить. Теперь дело было за Люсей. Русский она сдала на отлично и сразу же договорилась о литературе. Не знаю почему, но бывший ухажёр к ней больше не подходил. Наверное, оказался умным парнем и понял, что ему ничего не светит. У Брежнева были только один раз, и три раза к нам приезжала Вика. Леонид Ильич приготовил Люсе в подарок золотые серёжки и расстроился, потому что она не прокалывала ушей и не носила серьги.
— Я и клипсы не люблю, — сказала она на всякий случай. — От них уши болят. Не надо, Леонид Ильич, никаких подарков. Вы и так уже подарили нам кольца и возможность быть вместе! Спасибо!
— Сам необычный и жену себе нашёл под стать, — пошутил Брежнев. — В первый раз вижу женщину, которая отказывается от украшений. Возьми, отдашь матери.
Глава 2
— Что можешь сказать? — спросил Брежнев. — Доложи полностью результаты полёта.
— Это первый из трёх запланированных беспилотных запусков "Союзов", — сказал Дербинин. — После выхода за пределы атмосферы не раскрылась часть солнечных батарей. Из-за недостатка электроэнергии было затруднено маневрирование. Начала сбоить система ионной ориентации и отказал солнечно-звёздный датчик. Что-то у них было по мелочи, я всё подробно написал в докладной записке.
— А парашют?
— Парашют открылся нормально, но я выяснил, что они его всё-таки дорабатывали. Точнее, не сам парашют, а крышки парашютных контейнеров. Создана комиссия, которая разбирается в причинах неполадок, а уже по результатам её работы будем решать то ли это конструкторские недоработки, то ли производственный брак. Понятно, что отложены остальные старты.
— Мишин больше ничего тебе не демонстрировал?
— Демонстрирует готовность разобраться и принять меры.
— Проследи за этой работой. Раз не напортачили в главном, пока не будем наказывать. Корабль экспериментальный, так что всякое может случиться. А вот по результатам второго запуска будем решать. Так там и скажи.
В четверг, двадцать седьмого апреля, Люся сдала экзамен по географии.
— Шесть экзаменов — шесть пятёрок! — довольно сказала она мне вечером. — Осталось три, и со школой можно прощаться.
— Молодец! — похвалил я. — Вижу, что у тебя хорошее настроение, поэтому давай займёмся концертом.
— А чем там заниматься? — спросила жена. — Всё уже отточено. Или ты хочешь включить в него что-то ещё?
— Мне не нравится, что ты только поёшь, а публику смешу один я. Это нужно исправить. Я подобрал два политических анекдота, и мы включим их в сценарий. Они не настолько смешные, чтобы ты их не рассказала, а публика воспримет нормально. Вот послушай один из них. Американка миссис Смит приехала в Париж. Её интервьюирует корреспондент французской газеты. "Миссис Смит, вы замужем?" "Да". "У вас есть дети?" "Да, мсье, три сына, и все в армии. Джон служит на японском острове Окинава, Дэвид — в Доминиканской Республике, а Боб — во Вьетнаме". "А ваш супруг, миссис Смит?" "К сожалению, он не смог меня сопровождать. Он совершает турне по разным странам с лекцией на тему "Вмешательство русских в дела других государств"". Сможешь такое рассказать?
— Такое смогу. Слушай, ты же написал в своих записях о фашистском перевороте в Греции, а он всё равно произошёл. Неужели ничего нельзя было сделать?
— Ты слишком многого хочешь, — возразил я. — У себя дома не всё могут поменять, а это Греция. Перевороты не происходят без причин. У них там лет двадцать политический кризис. Кстати, когда к нам приезжал Грушевой, я спросил о том же, так Константин Степанович ответил этими же словами. Компартию предупредили, так что коммунисты, наверное, подготовились, насколько это было возможно. Ладно, давай заниматься делом, а не "чёрными полковниками". В субботу концерт, так что мы сможем попасть в эфир только ко Дню Победы.
— Так даже лучше, — сказала Люся. — И праздник более важный, и в репертуаре у нас почти половина военных песен. А лучше показать его после праздника. Давай прервёмся и сходим к нам поужинать, я маме обещала.
С того дня, когда моя жена, весёлая и довольная жизнью, после первой брачной ночи появилась в квартире родителей, Надежда не чаяла во мне души и постоянно приглашала не на обед, так на ужин.
— Конечно, сходим, — согласился я. — Давай прямо сейчас.
Мы предупредили мою мать и направились к Надежде.
— Здесь кормят голодающих? — спросил я, поцеловав её в щёку.
— Идите мыть руки, голодающие! — сказала она, растаяв от ласки. — Сейчас всё будет готово.
— Ласковое теля двух маток сосёт, — сказал я Люсе, заходя в ванную комнату. — Учись, жена. Эй, а драться-то зачем? Что дочь, что мать — шуток не понимают!
— И это глава семьи! — сказала Надежда, отвесившая мне символический подзатыльник. — Пора становиться серьёзней.
— А зачем? — спросил я, садясь за кухонный стол. — С шуткой легче жить. Я давно заметил, что весёлым людям даже меньше хамят, и к ним не так сильно липнет всякая дрянь. А что не воспринимают всерьёз, так это только до поры до времени. И в этом тоже можно найти свои плюсы.
— Ешь, философ! — улыбнулась Надежда. — Ты и под старость был таким весёлым?
— До смерти жены, — ответил я. — После некому было демонстрировать свою весёлость. Да и не с чего было веселиться. Сытно, удобно и одиноко. Дети помогали и заботились, но человеку мало, чтобы кто-то убрал у него в квартире или приготовил поесть. Я их не виню: у каждого своя семья и свои заботы. Самый родной человек — это всё-таки муж или жена, у детей своя жизнь. Когда живут вместе, это не сильно заметно, но не у всех получается ужиться со стариками.
— Повезло тебе, дочь! — сказала Надежда. — Молодой муж с опытом прожившего жизнь человека для женщины — это драгоценность. Особенно такой, как твой.
— Да, я такой один! — заявил я, получив подзатыльник на этот раз от жены. — Люсь, перестань, чуть из-за тебя не подавился. Уже поела? Тогда иди мыть руки, а я помогу маме всё убрать.
— Идите, — сказала Надежда. — Нечего здесь помогать, я и сама прекрасно управлюсь.
Мы поблагодарили и ушли к себе, где занялись отработкой анекдотов. Мало знать хороший анекдот, его нужно уметь рассказать. Вот этому я и учил жену. На два коротких анекдота потратили полтора часа, прежде чем я остался доволен её исполнением.
— Нормально, — сказал я. — На будущее запомни, что смешные вещи нужно рассказывать с серьёзным видом. Если начнёшь смеяться, не дойдя до сути, может, и вызовешь смех, но не над анекдотом, а над собой. Помнишь, с каким выражением лица жених Дафны сказал: "У каждого свой недостаток"? С невозмутимым.
— Весь зал зашёлся от смеха, — засмеялась Люся. — Хорошо, что ты вытянул меня на этот фильм. С удовольствием посмотрела бы его ещё раз. Ген, у нас будет комиссия перед выступлением?
— У нас не будет предварительного прослушивания. Можешь поблагодарить Михаила Андреевича. Он спросил, есть ли в концерте что-то неподобающее, и я ответил, что нет.
— А что он?
— Сказал, что верит. Цени: немногим артистам доводилось услышать такое от Суслова. Но перед показом по телевидению запись будут проверять. Я думаю, что мы шокируем комиссию и песнями не по возрасту, и вольным поведением на сцене, и смешением жанров, но с поддержкой Брежнева утрутся и пропустят без купюр. Ещё и поможем нормально выступать другим. Если нам позволено пританцовывать, почему остальные должны стоять навытяжку?
Концерт состоялся в Центральном Доме Советской Армии. Зал был полон, причём люди в форме составляли только треть наших слушателей.
— Дорогие товарищи! — сказал я, когда раздвинулся занавес и мы вдвоём под прицелом кинокамер подошли к микрофонам. — Мы рады вас поздравить с приближающимся Днём Победы и постараемся сделать всё, чтобы этот вечер стал для вас приятным.
— Мы споём как те песни, которые уже звучали в нашем исполнении, так и новые работы, — сказала Люся, — и постараемся весёлой шуткой поднять ваше настроение. Жаль, что мы не успели привлечь к подготовке этого концерта какой-нибудь инструментальный ансамбль, как это было в минском Доме офицеров, поэтому всё придётся делать самим, а вам слушать песни под аккомпанемент только двух музыкальных инструментов, но мы будем стараться.
— Некоторые наши песни не подходят к возрасту исполнителей, — продолжил я, — но часть из них мы исполняли, когда были ещё моложе, и наше исполнение очень понравилось публике. К сожалению, более взрослые исполнители пока их не спели, поэтому это опять сделаем мы. Надеюсь, что вы будете снисходительны.
— Не будем утомлять вас речами, — закончила Люся, — и начнём работать!
Я долго сидел над сценарием концерта, придумывая, в какой последовательности представить публике наш разношёрстный репертуар, какими словами увязать каждый номер в нечто цельное, и когда и как вставлять рассказы и анекдоты. По-моему, всё получилось очень неплохо. Зрители горячо аплодировали после каждой песни, смеялись после шуток и анекдотов, а история с воришкой кирпичей, который угодил в реанимацию, заставила зал лечь от хохота. Без нескольких минут концерт длился полтора часа. Вроде немного, но за это время мы выложились полностью. Когда Люся объявила, что концерт окончен, все в зале встали и долго аплодировали, заставив нас вторично выйти на сцену. Наконец зрители начали двигаться к гардеробу, оживлённо обсуждая наши номера.
— Я как будто таскала кирпичи! — сказала жена. — Дай платок.
— Держи. — Я отдал Люсе носовой платок, которым она вытерла вспотевший лоб. — А ты хоть раз таскала кирпичи?
Она не успела ответить, потому что к нам подошёл полковник, которого я уже видел здесь несколько раз.
— Хочу поздравить, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Ваш концерт просто замечательный. Я начальник Дома Советской Армии. Вы говорили, что в Минске вам помогал ансамбль. Если будет нужна помощь, обращайтесь ко мне. У нас большой музыкальный коллектив. Возьмите бумагу, на ней номер моего рабочего телефона. Сейчас вас проводят к машине, на которой доставят домой. Буду рад вас у себя видеть.
Дома пришлось рассказывать о выступлении сначала матерям, а потом отцам и Татьяне, а показали наш концерт вечером в воскресенье, седьмого мая. Вчера Люся сдала химию и сегодня бездельничала. В программе телепередач не было концерта, но за два часа до показа нам позвонили из телецентра, поэтому у нашего телевизора собрались обе семьи.
— Не ожидал, — сказал мой отец, когда всё закончилось. — Я уже слышал порознь многое из того, что вы исполняли, но всё вместе производит совсем другое впечатление. И все шутки к месту, а рассказ о кирпичах... Вы видели, как все хохотали?
— Я не видел, — сказал Иван Алексеевич. — Я в это время сам хохотал. Ребята, а ведь это настоящая известность. Этот концерт наверняка будут не раз показывать, и не только по центральному телевидению.
— Я скромный человек, — заявил я. — Мне известность не нужна, но страна должна знать своих героев!
— Ты от скромности не умрёшь, — засмеялась Надежда.
— А для чего от неё умирать? С ней нужно уживаться, загнав в какой-нибудь угол, чтобы не мешала.
Когда Черзаровы ушли к себе, нас огорошила Татьяна.
— Папа, — сказала она, — скоро я от вас уйду.
— Как уйдёшь? — не понял отец. — Куда?
— Я хочу выйти замуж.
— И за кого? — спросила мама, которая после моих выходок на удивление спокойно восприняла это известие.
— Вы его не знаете. Это хореограф. Мы с ним вместе работаем. Он очень хороший человек.
