-Вахтенные видят, — слабо врываюсь из его рук, но это абсолютно бессмысленно.
Видят нас и те раненые, которые могут относительно свободно перемещаться и вышли подышать воздухом на палубу — я чувствую, как пламенеют мои щеки, становясь ярче тамплиерского креста на моей косынке. Но, похоже, ребятам до нас дела нет — на пристани прогуливаются молодые горожанки, строят глазки красавцам корсарам с обнаженными, кое-где прикрытыми бинтами торсами. Парни что-то кричат им в ответ, и единственное, когда они вспомнят меня — когда начнут проситься у Стила на берег, а он не будет принимать решение без меня. Впрочем, некоторых можно и отпустить — радость ещё никому не вредила, а что касается остального, то вроде голова на плечах у них есть. Тем более, что в сгущающихся сумерках видно, что иллюминацией расцвечен весь город, и звуки праздника разносятся над крышами и вьющимися улицами.
-Вести себя прилично, Пантеру не позорить, доктора не подводить, лишней работы ей не надо, — напутствует их первый помощник, уже успевших надеть чистые рубашки и привести себя в порядок.
Он проверяет пистолеты:
-Знаешь, нам с тобой сегодня не удастся побыть наедине. Ты отдыхай, а я тут все боевое охранение собой заменю.
-Стил... Опять все на тебя...
-Вообще-то, на причале городская стража. Так что иди спать, на тебе, солнышко, уже лица нет.
Вооружившись твердым намерением присоединиться к Стилу, закончив дела в лазарете, прихожу в себя только утром — причем на тюфяке возле своего стола.
-Доброе утро, доктор, — смеются ребята, завидев мой недоуменный взгляд и всклокоченные со сна волосы. -Выспались?
Солнце прочертило узкие дорожки на полу, на столе, на стенах — и его больше, чем я ожидала бы с утра.
-Который час?!
-Скоро девять.
-Пит! — лихорадочно расчесываю волосы. — Ты мне за это еще ответишь!
-Нет, — вступается за юнгу боевой пловец, тот, который открыл нам ворота форта. — Пит не виноват, это я ему запретил Вас трогать. И мужа Вашего тоже попросил не трогать Вас, а то вскочите и снова побежите куда-нибудь.
-Стил был здесь? — я уже успела умыться из кувшина и завязываю фартук.
-Конечно. И капитан. Вернее, оба.
-Она была в голубом платье?
Пловец смотрит на меня с искренним сочувствием:
-Доктор, Вы так устали, что Вам снились цветные сны? Не удивительно, все же Вы женщина, а бежали-то со всеми наравне. Мы тут уже все наслышаны. Так еще и здесь сколько с нами возились. Может, еще поспите?
Улыбаюсь ему ободряюще:
-Спасибо, что дали отдохнуть, теперь я с новыми силами готова приняться за дела. И, надеюсь, уговаривают меня еще поспать не те, кто боится перевязки?
-Леди Марта, — в дверь заглядывает вахтенный. — Там к Вам пришли.
-Кто? Где?
-На причале Вас ждет посыльный из аптеки и какая-то женщина, вроде небедная такая.
Оказалось, бояться было нечего — это принесли мой заказ из аптеки, но почему-то посыльного сопровождает и правда весьма неплохо одетая милая дама средних лет. При виде меня она радушно улыбается, и на ярком солнце становятся видны тонкие морщинки под слоем пудры:
-Ах, дорогая, вот Вы какая, — она осторожно берет меня за кончики пальцев, а сама отступает назад. — Какая-то Вы неизящная, хоть и худенькая.
Не могу найти, что можно ответить — дама явно не хотела меня обидеть. Поэтому просто тихо улыбаюсь ей в ответ — может, она продолжит говорить и станет ясно, что именно она от меня хочет. Ну, фыркнет, как сестра Беатрис — и что? Мы уйдем отсюда через пару дней, и никогда я ее больше не увижу.
-Мне так стало интересно, когда по городу разнеслась весть, что на кораблях есть самые настоящие пиратки...— она с таким восторгом всплескивает руками, что я просто мягко поправляю ее:
-Мы каперы.
-Ах, дорогая, мне трудно разбираться в таких вещах! Но эта удивительная женщина-капитан не в пример Вам женственнее! И как ей удается, такой изящной красавице, командовать этой шайкой неумытых, грубых мужчин!
-Не такие уж они неумытые, — пожимаю плечами.
-Да ладно, что там про них, вся матросня на одно лицо, хотя, конечно, мы, жители острова, безумно им благодарны за освобождение от испанцев. Мы теперь можем слушать службу в соборе не на католический манер..., — ее щебетание заставляет меня вздрогнуть, так как я и не могу, к стыду своему, припомнить, когда вообще была у исповеди, не считая бормотаний голландского пастора в Мале.
-Так что капитан? — стараюсь быть как можно более радушной.
-Ах, простите, я упрекнула Вас в неженственности, а сама не лучше, даже не представилась Вам! Простите великодушно, дорогая, это от избытка чувств. Я жена аптекаря, где Вы купили эти лекарства, и я, когда услышала от мужа, что и врач на пиратском...
-Каперском...
-Простите. Словом, на этом корабле, тоже женщина, то решила, что я просто обязана Вас повидать. Особенно после того, как на балу имела честь видеть вашего капитана. Она так прекрасна! И это голубое платье! Она со своим супругом затмила всех на балу! А как она танцует! Все только на них и смотрели, даже музыканты!
Поток восторгов словоохотливой аптекарши мне интересен, поэтому не делаю попыток ее прервать. И слушаю ее подробный рассказ о том, как после открытия бала, в котором Пантера прошла в медленной и плавной паване рядом с губернатором, танцы стали сменять один другой, и ее неизменным партнером был Тессен. Аптекарша поведала, что весь зал замер, когда они вышли танцевать вольту, в которой даме приходится подпрыгивать, опираясь на плечо кавалера, и голубые юбки, взметнувшись, оголяли ее стройные лодыжки, а кавалер проворно и резко поворачивает в воздухе танцующую с ним даму, обнимая ее за талию.
-Понимаете, — округляя глаза, восхищалась аптекарша. — Это же такой танец... Не каждая женщина решится его танцевать, а я бы вот может. И решилась бы, но задохнусь после первого же прыжка! А ваша леди капитан даже не раскраснелась! Но и сила же какая у ее супруга, она же далеко не миниатюрна, уж это я заметила, когда подошла поближе. Бранль сменял котильон, аллеманда следовала за контрдансом — они были неутомимы!
И что? Мне надо ей сказать, что Тессен вовсе не супруг Пантеры, а такой же капитан, как и она? А зачем...
Поболтав еще немного с недалекой, но вполне доброжелательной женщиной, которая не поленилась придти на пристань, лишь бы после нашего отплытия еще несколько лет быть популярной рассказчицей среди своих подруг, родственниц и просто посетительниц аптеки — надо же, она видела живых пираток... Святая Мария, смех и грех. Поболтав с ней, возвращаюсь к своим привычным занятиям, а в ушах звучит музыка танцев, когда-то слышанных издалека, из палаццо Флоренции, такими же теплыми вечерами, как вчерашний.
Пантера, которая обычно с рассветом уже принимается за дела, если только вообще ложилась с вечера, появляется на палубе в тот момент, когда я поднимаюсь туда после разговора с аптекаршей. Она несколько смущена тем, что жизнь на корабле уже началась, но вряд ли кто-то осудит капитана, способного вести фрегат сквозь бурю всю ночь или идти на абордаж впереди взрослых, закаленных в боях мужчин.
Подруга одета так, как обычно — в штанах и белой рубашке, но ее волосы распущены и свисают почти до бедер. Движения необыкновенно плавные, в глазах поволока, губы ее чуть припухли — видимо, капитан Тессен не терял времени зря.
Она потягивается навстречу солнцу, выгибая спину как кошка, но так же быстро встает в стойку, принимая приличествующую капитану уверенную позу со скрещенными на груди руками.
-Приветствую Вас, капитан, — к нам на фрегат поднимается Свен в сопровождении первого помощника. -Еще раз хотел заверить Вас в моем глубочайшем восхищении. Удивлен, удивлен... Валькирия, что и говорить.
Она смущенно молчит, а на щеках вспыхивает яркий румянец, делающий ее моложе и как-то беззащитнее.
Свен приветливо здоровается и со Стилом, обменивается с ними обоими какими-то деловыми фразами про ветер и приливы, а затем, обведя глазами фрегат и придержав трубку, с кольцом дыма выпустил вопрос:
-А Тессен уже вернулся? Цел?
Пантера смотрит на него заинтересованно:
-Свен? Мы вчера все вместе вообще-то, вернулись. Ты же не и не пил почти, — она переводит взгляд на первого помощника 'Валькирии'.
Но тот почему-то прячет глаза и напряженно всматривается в забортную воду, в которой на мелководье играют мелкие пестрые рыбешки.
Пантера переводит глаза с них на Стила. Стил бросает взгляд за борт, туда же, куда сосредоточенно вглядывается его собрат с 'Валькирии', но спокойно отвечает Пантере:
-Вы же его только что видели?
-Видела. Он вообще-то в моей каюте, и ни для кого это уже не секрет. Мы вчера так устали с этим балом, что решили сегодня выспаться как следует, и снова начать жить обычной жизнью с новыми силами. Тессену сейчас еще предстоит выбрать первого помощника, и он не хотел идти на свой корабль, чтобы избежать до утра ненужных обсуждений кандидатур.
-Утро вечера мудренее, — соглашается Свен. -И, как видим, боцман справился, раз фрегат тут. Впрочем, никто и не сомневался.
Командиры 'Валькирии' собираются уйти, но тут, и, как выяснилось, на беду, на палубу вышел Тессен — по своему обыкновению, босой, с обнаженным бронзовым торсом и волосами, собранными низко на затылке тонким кожаным шнурком. Он энергично поприветствовал мужчин, поклонился Пантере и хотел уже спрыгнуть за борт на свой обычный заплыв, как вдруг у него поинтересовался помощник Свена:
-Что сам цел, вижу. А тот хлыщ как?
-Какой такой хлыщ? — глаза Пантеры распахиваются на пол-лица.
Тессен не успевает столкнуть свенова помощника за борт, как сам Свен неожиданно прытко отвечает вместо него, пока тот, полностью одетый и даже в камзоле и башмаках, отчаянно хватается за леера и брыкается, чтобы не оказаться в воде во всем тот великолепии, в котором собрался в город.
-Как какой? Так он же на дуэли сегодня утром дрался.
-Какой еще дуэли? — глаза Пантеры начинают метать зеленые молнии, и Тессен оставляет в покое помощника с 'Валькирии', бросаясь к ней.
-Никакой, дорогая. Так, обычное дело, всплеск чувств у скучающего сухопутья.
-Тессен, ну что же ты со мной делаешь, — она сокрушенно опускает руки после того, как командиры 'Валькирии' спешно покидают наше палубу, поняв, что дружеским участием спровоцировали неприятный разговор.
Конечно, слез Пантеры нам вряд ли увидеть, а если и слезы, то вместе с яростью, но они не льются, а клокочут в груди. И Тессену пришлось ее крепко прижать к себе, чтобы чего не сотворила и поцеловать, чтобы мысли улетучились, а уже потом объяснять:
-Дорогая моя, милая, прости, — он держит ее бессильные локти и целует, приподнимая ее так, что она парит над палубой. — Не хотел тебя огорчать. Ну вякнул какой-то напомаженный глупость, да он и сам испугался своих слов. Но уж если вызов брошен, сама понимаешь, проигнорировать его или забрать назад было бы невежливо для нас обоих.
-Ты опять рискуешь собой.
-Какой риск?! Мы спокойно встретились на рассвете, я выбил у него шпагу на стром выпаде, он извинился, и я с чувством удачно начавшегося дня вернулся к тебе под бочок, — последние слова он произносит почти шепотом, хотя Стил уже отошел от них, а ребята громко смеются на корме и не слышат этот разговор.
-Тебе просто повезло! А если бы противник оказался сильнее? Это ты все время в бою, а они тут на берегу могут в фехтовальном зале часами упражняться и без ущерба для себя.
-Милая, если я могу выбить шпагу у тебя, то остальные мне не страшны! — заверяет ее Тессен.
Она смеется:
-Ты льстец! Просто льстец, — спохватывается, что вышла наверх без оружия и задорно кричит ребятам. — Две шпаги бросьте нам!
Конечно, все внимание теперь приковано к ним, все понимают, что это просто игра, демонстрация головокружительного мастерства ради самого мастерства, даже шпаги звенят не как в бою — не грозно, предвещая гибель, а серебряными колокольчиками, и ее распущенные локоны летают вокруг гибкой спины как золотистый шелковый плащ.
Когда они заканчивают, то аплодируют не только корсары со всех трех кораблей, но и порядочное количество зевак на причале. Пантера фыркает, сбрасывает сапоги и они вдвоем исчезают в пене зеленоватых барашков моря.
-Стил, что там вообще произошло?!
-Ничего страшного, солнышко. Это мужские дела, и Тессен прекрасно разобрался. Тем более, что меня там не было при этой ссоре. Но вроде кто-то его из местных видных жителей умудрился сказать нашему Тессену, что он подкаблучник, подчиняется во всем женщине, прячется за ее спину.
-Не может быть, — невольно зажимаю рот рукой. — И он не убил на месте?
-Не хотел портить праздник Александре. Она так давно не развлекалась... И танцевать она любит и умеет.
-Уже наслышана! От жены аптекаря.
-Вот видишь... Он и не хотел поэтому ей вообще что-то говорить. Назначили дуэль, как положено, на раннее утро, он хотел Лейна секундантом взять, но ушел один, еще и чуть не опоздал. И вернулся, правда, быстро и в хорошем настроении, а пока мылся, мне все это и пересказал.
Пантера с Тессеном взбираются на палубу, мокрые и счастливые, она отжимает свои волосы и разбрасывает по плечам, подставляя солнцу.
-Марта, что там у нас с лазаретом? — в ее голосе уже неподдельная тревога, и она уже снова капитан боевого фрегата, а не красивая молодая женщина, которая любит и любима.
Не успеваю ей ответить, что все не так плохо, как казалось в первый день — ребята все уже на палубе, их успел вывести трудолюбивый Пит, потому что морской бриз гораздо приятнее, чем дышать воздухом мгновенно прогревающегося на солнце лазарета. До тренировок многим еще далеко, но глаза и голоса веселые, и это внушает надежду.
Не огорчил всех в это утро даже холодный завтрак на скорую руку: ломти копченого мяса, фрукты, зато со свежим теплым хлебом из настоящей пекарни. Интересно, кок тоже был на балу?! С котом?!
Но нет — на вопрос Марты о горячей каше хотя бы для раненых он ворчит:
-Ваша милость, капитан, а как бы я плиту разжег?
-У нас кончились дрова? А боцман куда смотрит? Мы же на стоянке! Хоть пол-леса бы тебе привезли, только скажи!
-Да дров-то у нас еще много, и да, пополнить запас боцман обещал тут. Но у меня там такие дрова...
-Так...— она оборачивается к своему первому помощнику. — Стил, что у нас за дрова такие диковинные? Это мне стоило проснуться на несколько часов позже, как тут уже сплошные загадки.
На 'Пантере' тишина гробовая, как на погребальной мессе.
И в этой тишине, подпираемой несколькими десятками глаз, на палубе возникает живописная группа — Ник и Лейн в окружении целой стайки девушек, постепенно выныривающих со стороны дровяного склада.
Кок, как олицетворение возмездия, показывает на них поварешкой:
-Вот! Срамники! Такого палуба этого фрегата еще не видела! И ведь появились здесь совсем недавно!
Пантера, как ни странно, молчит — моет, не хочет перебивать пожилого человека, которого искренне любит и уважает.
