— Поздно было уже в тот момент, когда пролилась первая капля крови, — сказал он, доставая свои кинжалы.
Аккес полностью отключил своё сознание, позволяя гневу взять верх. И промедлил лишь до тех пор, пока не стало достаточно светло, чтобы люди начали вставать и выходить из своих домов. Он хотел, чтобы они все видели его. Чтобы все видели, что будет происходить, чтобы видели его маску и думали о том, как умершие пришли за ними. Ведь он пришёл мстить за тех, кто сам уже этого сделать не может.
Он одел на лицо разрисованный череп и в утреннем тумане вышел из леса, направляясь туда, где были видны люди. Едва он подошёл на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лица, и увидел ближайшего мужчину, то узнал его. Один из тех, кого он запомнил с той ночи... один из тех, кто надругался над его сестрой.
Ярость вскипала в нём с такой силой, что он полностью потерял контроль. Стремительно подлетев к нему, Аккес запустил клинок ему прямо в живот, наблюдая, как страх, удивление и непонимание сменяют друг друга в его глазах. Мужчина вцепился в руку, которой Аккес держал кинжал, и попытался отдёрнуть, но его убийца поднял другую руку и вторым кинжалом перерезал ему горло.
Тело упало к ногам Аккеса, и только тогда полусонные люди начали замечать, что произошло. Оборачиваясь, они увидели, как один из них лежит прямо на земле, истекая кровью и не двигаясь, а над его телом стоит высокая, долговязая фигура, вся в крови. Но страшнее всего был кроваво-чёрный череп с громадными клыками.
С криками все стали разбегаться, в то время как Аккес, переступив свою первую жертву, двинулся вглубь поселения. Заметив ещё одного мужчину, он с невероятной даже для него самого быстротой метнулся к нему. Второй талем уже ожидал нападения и попытался оказать сопротивление, даже несмотря на страх, который намертво вцепился в него. Аккесу не стоило большого труда сломить жалкое сопротивление, и вот уже второе тело рухнуло к его ногам. Но ярость, ненависть и то горе, что он всё то время хранил в душе, требовали от него идти дальше. Идти и найти всех тех, кто стал всему причиной. Уничтожить всё то, что им дорого... всё...
Кто-то бросился на него с дубиной, Аккес, рефлекторно отскочив, быстро убил нападающего и без всякого интереса пошёл дальше. Этот не был в числе тех, за кем он пришёл.
Вокруг нарастали крики и стоны. Женщины и дети начали жаться кто куда, жалобно прося пощады. Но он не обращал ни на кого внимания, и вот уже третий у его ног. Сделав шаг в сторону к следующей цели, он даже не обратил внимания, как к оставленному им телу бросилась женщина, рыдая и оплакивая погибшего. Как жались к ней дети, плача и даже не понимая, что происходит, кто и за что убил их отца. Ни на что из этого он не обращал внимания. Он пришёл за своей кровавой жатвой, и ничто не было способно его остановить. Ни слёзы, ни мольбы. Ведь ничто из этого не оставило этих животных, которые пришли к ним. Перед его глазами друг за другом сменялись образы его старшей сестры, которая, смеясь, вплетала в чёрные волосы лесные цветы, и образы её растерзанного окровавленного тела. Образ большеглазой малютки, которая бегала за ним, как привязанная, и хохотала, когда он кидал в неё кузнечиками, а потом её хрупкое тельце с переломленной шеей.
Этих мужчин не остановили их мольбы, так почему они должны остановить его?
Ещё один изверг попытался сопротивляться. Этот был вооружён мечом и, замахиваясь, намеревался перерубить парня пополам, но что-то питало Аккеса и придавало ему нечеловеческие силы. Быстро увернувшись, он воткнул кинжал в бок нападающему, и следующим взмахом вогнал уже другой в грудь, прямо туда, где секундой раньше билось сердце.
Этот был самым ненавистным. Именно он убил его маленькую сестрёнку. Не поморщившись и даже не моргнув глазом, просто взял и сломал ей шею.
Он вогнал кинжал прямо в шею уже мёртвому врагу, а потом ещё раз и ещё раз... и ещё раз.
Ублюдок.
— Теперь ты... — тихо бубнил он себе под нос. — Теперь ты!..
Вытащив, наконец, оружие из того месива, что теперь представляло горло поверженного талема, он двинулся дальше. Талемы пытались убегать, прятаться, но он всё тем же непонятным чувством знал, где и кого искать. Он отлавливал тех, кто пытался спрятаться, ломал шеи тем, кто старался сопротивляться. Никто из них не был для него человеком, лишь целью... которую он намеревался уничтожить, чего бы это ему ни стоило.
И вскоре он вышел к небольшой лачуге, у которой один их тех, за кем он пришёл, пытался подхватить ребёнка и скрыться. Только вот не успел. Его взгляд упёрся в лесное чудовище, которое было покрыто кровью с ног до головы и стремительно приближалось.
— Пощади! — тут же захрипел он, пытаясь спрятать ребёнка за свою спину. — Ты погубишь моих детей. Без меня...
— А ты пощадил маленьких детей, когда пришёл грабить и убивать? — резко выговорил он, на миг остановившись. Это первый, кто заговорил с ним.
— О чём ты? Я не...
— Восемь лет назад! — выкрикнул он, не желая слушать оправдания. — Поселение у плоских гор! Вы убили всех.
— Мы... — начал заикаться талем, — мы... не хотели.
— Врёшь! — Его ложь отвратительным холодом прошлась по его позвоночнику.
— О, небесные... — вдруг воскликнул мужчина, впившись взглядом в прорези костяной маски. — Ты один из них! У тебя такие же глаза.
Это напоминание ещё большее сжало его сердце. Но как он может являться тем, кого больше нет?
— Я уже никто. Мою жизнь вы тоже отняли. И теперь я лишь месть, пришедшая из леса, чтобы воздать вам за содеянное, — горько произнёс он. — Вы все умрёте за то, что сделали.
— Это было давно. Прошу тебя! — взмолился талем.
Аккес схватил его за одежду, повалив на землю и приставив кинжал к горлу.
— Почему?! Скажи мне, что они сделали вам?!!
Мужчина смотрел на него со страхом и ужасом, ожидая в любой момент смертельный удар. Однако, заплетаясь, он попытался ответить, чтобы хоть как-то отсрочить свою гибель.
— Они читали души... они всё всегда знали... таких, как они, не должно существовать на свете.
Аккес замер, почувствовав дрожь во всём теле.
— И поэтому вы всех убили?! Вырезали женщин, детей! — закричал он, не осознавая того, как из глаз его текут слёзы. — У вас совсем ничего не дрогнуло, когда маленькая девочка бесстрашно бросилась на помощь своему брату? Всего трёх лет отроду на здорового детину! Но вы просто убили её. Продолжая насиловать рядом её старшую сестру! Вы уничтожили всех, кто был там. Они никого не трогали, а просто хотели жить!
Он кричал, не переставая даже тогда, когда его слёзы начали капать на одежду лежащего на земле мужчины.
— Ты? Это тот самый? — Мужчина удивлённо уставился на него, на какое-то мгновение даже забыв о страхе. Мысль о том, что маленький мальчишка сможет выжить в лесу да ещё прийти отомстить, никогда не приходила никому в голову. Они все посчитали, что его, в конце концов, разорвут дикие животные. — Прости нас. Мы... мы совершили ошибку... мы думали, они... Нельзя было этого делать, но... мы боялись...
— Боялись? — Аккес резко подскочил, поднимая и мужчину, который даже не сопротивлялся. Однако потом отпустил руку, и тот опять упал на землю, ударившись головой и чуть не теряя сознание. — Эти люди никого не трогали и не тронули бы. Уж бояться вам точно было нечего. Но теперь... есть чего. Меня.
Он вновь посмотрел в глаза талему, и было в них столько ненависти, что тело само замирало, отказываясь повиноваться своему владельцу.
— Я заслуживаю смерти... — проговорил он, и по его морщинистым щекам потекли слёзы раскаяния. — Но прошу, не трогай детей. Они не виноваты в том, что мы сделали.
Аккес вдруг поднял голову и осмотрелся вокруг. Большинство людей забились по щелям и углам. Некоторые женщины рыдали над мёртвыми, и кто-то пытался, с опаской оглядываясь в его сторону, увести их прочь. Были и те, кто всё ещё держал в руках оружие, прикрывая других. Аккес даже отстранённо подумал о том, что это достойно уважения, учитывая, что они пытаются быть сильными, хотя в глазах был тот же страх, что и у остальных. Заметил он также и тех, кто ещё присутствовал в тот день. Ярость вновь запылала в нём.
— Вы ничтожные животные! — кричал он. — Как вы можете руками, которые все обагрены детской невинной кровью, держать собственных детей? Как вы можете этими руками прикасаться к собственным женщинам?!!
— Прошу, не убивай детей, — всё ещё плакал талем, лежавший рядом на земле. Он закрыл ладонями лицо, пытаясь унять слёзы. — ...только не детей...
Аккес, который всё ещё не чувствовал собственных слёз, всё с той же ненавистью посмотрел на него.
— Их стоило бы убить на ваших глазах, чтобы вы поняли, каково это... — выплюнул он эти слова. — Но я не хочу быть таким же монстром, как вы.
Он отошёл на шаг, и люди в страхе метнулись по сторонам. Даже мужчины, некогда сильные и смелые воины, боялись к нему приблизиться. К высокому худощавому мальчишке, который, однако, был способен разорвать их на куски. И все, как один, смотрели на него с ужасом, особенно когда поняли, из-за чего он здесь.
А Аккес вдруг почувствовал, как его резко покинули силы.
— Вы ничтожества, — проговорил он уже тише. — Жалкие... твари...
— Прошу, не убивай папу, — послышался писк рядом, и, оглянувшись, Аккес увидел мальчишку, примерно такого же возраста, какого был он сам в тот злосчастный день. Мальчонка вцепился в одежду отца и рыдал, глотая слёзы. А его отец пытался отцепить его пальчики от себя и прогнать прочь. И заметив, как Аккес обратил на них внимание, с ужасом побледнел.
Ему не было жалко этого мальчонку и тем более ему не было жалко этого ничтожного старика, который умолял о пощаде, но что-то внутри него словно оборвалось. Он понял, что не существовало того воплощения зла, которого он всё это время боялся. Их сделал такими страх. За себя или за своих близких? Не важно. Это всего лишь глупые, жадные люди, которые из-за невежества творят жестокие вещи.
И их смерть ничего не изменит.
— Я не буду вас убивать, — проговорил Аккес, опуская руки. — Вы уже уничтожили меня... Я не хочу повторения. Пусть это закончится здесь...
И развернувшись, он пошёл обратно. К его удивлению, никто не попробовал его остановить или убить. Все шарахались от него. И он лишь краем уха услышал разговор о том, как кто-то спросил, кто он такой, на что получил ответ: "Это Лесная Месть".
Но ему было всё равно, как его называют. Он был опустошён. Ещё недавно переполненный силами и энергией, он еле переставлял ноги. Скрывшись в лесу, он шёл ещё какое-то время, пока не упал на колени, выбившись из сил.
Ударив несколько раз кулаками в землю, он зарыл лицо в траву и закричал, даже не пытаясь сдержаться. Сырая земля забивала его ноздри, а трава попадала в рот наполняя его своим горьким соком, но ничего этого он не чувствовал, поливая и без того сырую почву своими слезами. Его крик, полный гнева и отчаяния, эхом разносился по округе, леденя кровь любого, кто мог его слышать. А он продолжал яростно впечатывать кулаки в землю даже тогда, когда кричать больше не осталось сил, и из горла слышался только хриплый стон.
Треснувшая маска из медвежьего черепа находилась рядом. Она повредилась, когда упала на землю, ударившись о небольшой камень. Расколовшись пополам, она словно сообщала о том, что выполнила свой последний долг.
Аккес так и лежал, выплакивая ещё текущие слёзы, и даже не заметил, как слегка светящаяся фигура вдруг показалась среди деревьев. Подойдя ближе, дракон присел рядом с ним и начал тихонько гладить по волосам плачущего юношу. Всё было почти так же, как и восемь лет назад, когда они впервые встретились.
И опять новая жизнь началась.
Когда Деко говорил, что содеянное изменит его, Аккес и представить не мог, насколько сильны будут эти изменения. Не все пришли сразу. Некоторые, как снежные комы, накапливались со временем.
Заснув на руках дракона, он проспал несколько дней, а когда очнулся, то они каким-то образом оказались уже у своей пещеры. И поначалу казалось, что ничего особенного не произошло. Он так же делал вылазки в лес на небольшие расстояния, так же собирал ягоды и орехи, выслеживал лис и оленей. Только вот никого больше не убивал. Руки его, словно заговорённые, начинали дрожать каждый раз, как только он думал о смерти и крови.
Дракон тоже вёл себя по-другому. Он почти всё время сидел неподвижно на одном месте, прикрыв глаза. На любые вопросы отвечал, что медитирует, и просил Аккеса не лезть к нему. Деко ещё раньше рассказывал ему, что пробует заглянуть в будущее, чтобы понять, как им действовать дальше. Его силы со временем начинали восстанавливаться, хотя и медленно, и он всё чаще и чаще мысленно "улетал" в будущее, как будто пытаясь что-то там найти.
Они не обсуждали то, что произошло в той деревне. И Аккес был этому рад, так как меньше всего ему хотелось об этом вспоминать. Тем не менее, иногда Аккес замечал у Деко пытливый взгляд, как будто он чего-то ждёт. Удобного момента, может быть... Или того, чтобы Аккес сам первым начал разговор, когда будет готов...
Однако изменилось и ещё кое-что.
К их пещере начали выходить другие люди. Словно какая-то невидимая стена внезапно рухнула и открылась широкая тропинка к великому дракону.
Мужчины, женщины, даже дети... В основном это были талемы, но иногда появлялись и жители равнины, неизвестно как здесь оказавшиеся. Аккес поначалу даже решил, что талемы выследили его и пришли мстить за убитых им людей. Но Дракон вовремя рассказал ему, что сам призывает странников. Тех, кому нужна помощь, и тех, кто сможет помочь им.
Первой, кто явился к их пещере, как ни странно, была женщина. Уйдя в лес по грибы, она заблудилась и второй день бродила вокруг, уже прощаясь с жизнью. Аккес, хоть и зная, что она никак не может ему навредить, даже если попытался, всё равно держался от неё подальше все те несколько дней, которые она оставалась рядом с Деко. Дракон залечивал её раны и слушал истории, которые она могла рассказать. Так как окружающий мир был ему совершенно незнаком и ему требовались хоть какие-то знания, для того чтобы начать поиски нужных ему талисманов.
Женщина с удовольствием рассказывала всё, что знала. Это была несущественная малость по сравнению с её жизнью. Тем более что устоять перед обаянием Дракона было сложно. Его сияющее лицо и улыбка были по-настоящему очаровательными. И любой, пообщавшись с ним, волей-неволей проникался симпатией. Но уже немолодая женщина была бы благодарна не менее, даже если бы Дракон был уродом, каких поискать.
Только вот странный юноша, который вроде был рядом, но постоянно прятался, её немного смущал. А Аккес старался даже близко не подходить к пещерам, опасаясь, что женщина увидит его. Однако он ещё помнил, каково жить среди людей. Какими тёплыми и ласковыми бывают руки матери. И, сам не понимая почему, он всё возвращался и возвращался к пещере, чтобы хотя бы издалека за ней понаблюдать. Эта женщина не была похожа на его мать, но у неё была похожая улыбка. И ему казалось, что подойди он к ней, она так же как слегка нахмурится, будто собирается его за что-то пожурить, а потом ласково потреплет за голову и позовёт есть.
