(в РИ к 29 июня на территории, занятой противником, осталось более 60 окружных складов, в том числе 10 артиллерийских, 25 горючего, 14 продовольственных, 3 автобронетанковых. Общие потери к этому времени составили: боеприпасов — свыше 2000 вагонов (30% всех запасов фронта), горючего — более 50 тыс. т (50% запасов), автобронетанкового имущества — около 500 вагонов, продфуража — около 40 тыс. т (50% запасов), вещевого имущества — около 400 тыс. основных комплектов (90% запасов). Потери инженерного, обозно-хозяйственного, медико-санитарного имущества и средств противохимической защиты достигли 85-90% запасов фронта. Желание максимально приблизить запасы боеприпасов к границе привело к тому, что более 30 млн. снарядов и мин оказалось в угрожаемой приграничной зоне. Большая часть их впоследствии была потеряна. В АИ потери меньше, прежде всего за счет южного фланга Западного фронта).

Конечно, все эти склады и военные части достались нам в самом разном состоянии и комплектации. Так, склад горючего в Волковыске был почти полностью вычерпан сначала нашими, а потом немцами — осталось несколько тонн, что собрали по цистернам — но и то хлеб. Да и цистерны нам еще пригодятся — и металл, и емкости, по которым можно рассредоточить горючее. Разве что есть проблемы с их перемещением — зачастую для этого их надо разрезать, перевезти, сделать фундамент и сварить заново. Справимся. Аэродромы также были в довольно разбитом состоянии, то есть сразу сесть и полететь не получится. Но на них еще оставалось много разбитой техники — мы набрали аэродромного имущества на шесть полков, а разбитых самолетов — более тысячи — летуны и их механики потом более месяца сортировали это богатство, да пытались слепить кадавров — где-то взять поршень, где-то — цилиндр — и бац! — есть готовый мотор для И-16. А уж сколько восстановили самолетов — чуть ли не сотню — где-то переварить каркас или переклеить каркас — в зависимости от марки самолета, где-то — замотать обшивку, где-то — закрыть пробоины фанерой, порой просто воссоздавали обшивку заново — заводики по производству фанеры, мебельные производства — мы размещали ремонтные мастерские где только было подходящее оборудование. Правда, некоторые самолеты было стремно выпускать в небо — особенно если они горели продолжительное время — мало ли что там случилось с металлом каркаса — еще лопнет в полете. По идее, их вообще не надо бы ремонтировать, а пустить на запчасти — но некоторые излишне увлекались, всем хотелось полетать и у народа были опасения, что на всех самолетов не хватит. Ну и так далее.

И вообще, сейчас наша территория перекрывала полностью либо частично четыре района авиационного базирования — 4й в Лиде, 15й в Барановичах, 16й в Кобрине, 19й — в Слуцке. А каждый район — это управление самого района — рота связи и четыре зенитных батареи ПВО, и две-четыре авиабазы, каждая их которых — опять же — рота связи и четыре аэродрома, каждый рассчитанный минимум на полк — более тридцати самолетов, а где уже приняли новые но еще не сдали старые — и более шестидесяти, а также склады с бомбами, топливом, запчастями, техникой, бензозаправщиками, бензовозами, мастерскими, и прочими вещами, нужными батальонам аэродромного обслуживания. После подсчетов у нас оказалось почти два полных комплекта района авиационного базирования. И еще то, что захватили у немцев. А еще — стационарные авиаремонтные мастерские в Белостоке, Пружанах, Лиде, Барановичах, и одна подвижная — в Пружанах. Ну и до кучи — кислородно-добывающие станции в Лиде и Пинске. И авиационный склад в Лиде. В общем, авиаторам было на чем развернуться — оставалось только все это отсортировать и отремонтировать.

Тем более что ремонтного и станочного оборудования мы набрали тоже немало — помимо промышленных предприятий, много его — по нашим скромным меркам, когда еще недавно мы сидели фактически на голодном пайке — было и у военных. Так, в Барановичах находились 22я подвижная и гарнизонная 3го разряда автобронетанковые мастерские, в Белостоке — 23я подвижная и опять же гарнизонная, в Гродно — гарнизонная 2го разряда, как и в Слуцке, но ту успели вывезти практически полностью — нам достался ворох запчатей, пара прессов, несколько домкратов, с десяток сварочных аппаратов — все сломанные или выведенные из строя, но наши механики обещались починить минимум половину. Из Белостока мы вывезли 968-й окружной автобронетанковый склад, а в Гродно захватили 967й. Так что все эти склады стали полезным прибавком к нашей ремонтной промышленности — к началу сентября наши структуры по ремонту техники уже можно было так называть.

Да и строительная промышленность получила усиление. В Гродно дислоцировался 142-й строительный батальон со своей строительной техникой, да и по укрперайону мы ее собрали немало от других батальонов. Про 846-й окружной инженерный склад в Барановичах с его россыпями шанцевого и мастерского инструмента, лесозаготовительными, электротехническими, маскировочными средствами, средствами полевого водоснабжения я уже упоминал, а в Гродно было еще и отделение этого склада. В ту же копилку пошла техника и персонал и 6й ж.д. бригады в Барановичах — для ведения строительных, восстановительных и заградительных работ на их вооружении имелись экскаваторы, роликовые транспортеры, скреперы, мощные краны ПК-18,5 и ПК-45, путеразрушители типа "Червяк", мотовозы, дрезины, электросварочные агрегаты и агрегаты водоснабжения. Ну и до кучи — 16й дорожно-эксплуатационный полк в Белостоке и 17й — в Лиде — со своей дорожно-строительной техникой. Естественно, техника и персонал — еще не все, но и немало.

По боеприпасам тоже ситуация складывалась уже неплохо — ведь около 25% боеприпасов, сосредоточенных на Западном ТВД, находилось на расстоянии 50-200 км от государственной границы — и мы активно дербанили эти склады — обеспеченность РККА боеприпасами к началу войны в среднем составляла 85% двухмесячной нормы, или от 7 до 10 боекомплектов. Воюй — не хочу. Например, на станции Лесная нам достались остатки 387го склада взрывчатых веществ 3 разряда — через эти склады проходило снабжение войск противотанковыми и противопехотными минами, взрывчатыми веществами и средствами для взрывания — несколько десятков тонн разного взрывающегося и связанного с этим делом имущества. Разве что большинство складов все-таки подвергалось бомбежкам, их подрывали при отступлении, в лучшем случае — из них изымали боеприпасы, так что они стояли уже далеко не в той комплектности, что были до войны — какие-то здания разрушены, какие-то — просто пустые. Но, в среднем, где-то половина их оказалась в наших руках. Ну, те, до которых мы могли дотянуться — та же Гайнувка к югу от Белостока осталась для нас недоступной, а там ведь был артсклад 383 3го разряда — мы его смогли только немного побомбить, чтобы меньше оставалось у немцев — а то они уже повадились использовать против нас советское оружие — присылаемые с запада дивизии вермахта были не так укомплектованы, как дивизии первой линии, воевавшие с начала войны, поэтому они уже не брезговали и нашим оружием. А так — 856й артсклад 4го разряда в Гродно — наш, 843й 3го разряда в Бронне Гуре — наш. Даже в подорванном при панике 847м в Пинске нам что-то досталось — и стальные болванки, и множество цветного металлолома, да и целые снаряды находились, хотя стрелять ими мы уже опасались, поэтому разбирали на запчасти — металл отдельно, порох и взрывчатка — отдельно. И все эти склады были не такими уж маленькими — склады 3го разряда хранили до 500 вагонов, 4го — до 200. И это помимо складов отдельных воинских частей — полков, дивизий — там мы набрали чуть ли не в три раза по столько же.

ГЛАВА 49.

В той же базе Пинской речной флотилии мы обнаружили несколько десятков морских мин (в РИ подпольщики — группа Николая Чалея — стырила оттуда и передала партизанам четыре морских мины (ни и до кучи — 5 пулеметов, 46 винтовок, 18 ящиков патронов, 2500 патронов россыпью, 80 снарядов, 12 аккумуляторов, один радиопередатчик, 164 гранаты — тырили у немцев, точнее — у стоявших там венгров; другие группы тоже доставали оружие и боеприпасы, добывали и заряжали для раций партизанских отрядов аккумуляторы, доставали радиодетали)). А в каждой мине — сотня, а то и более двух сотен килограммов взрывчатого вещества — всего мы получили из них с десяток тонн ВВ — а этого хватит для снаряжения 25 тысяч мин калибра 82 миллиметра, а это — 2 500 000 квадратных метров пораженного пространства — ну или полоса длиной 250 километров и глубиной десять метров — по сути, накрытие двухсот атак силой до батальона. И это как минимум — мы считали исходя из гарантированного поражения, потому в расчетах операций брали радиус поражения десять метров, хотя по факту могло прибить в радиусе 60 метров — но это если повезет — мина давала в среднем пятьсот осколков, и на таком радиусе на один погонный метр окружности пришлось бы максимум два осколка, и то — если бы все они летели ровно вдоль поверхности земли, но такого, к сожалению, не было — что-то шло вверх, что-то — вниз. А ведь были еще и авиабомбы тоже с немалым запасом взрывчатых веществ, так что полоса смерти увеличивалась в два, в три раза. Правда, авиабомбы, особенно, крупные, мы пока решили попридержать на жирные цели типа мостов или опасные цели типа батарей, а взрывчатку брали из более мелких. Да и сдетонировавшие снаряды, а особенно их гильзы, дали нам под сотню тонн только цветных металлов — мы уже активно начинали выделывать из них гильзы для автоматов. И мы продолжали крохоборничать — собирали даже крупные осколки — металл-то там хороший! — и даже обломки ведущих поясков снарядов — там ведь медь !

Но помимо этого у нас был и не металлолом, а вполне нормальные гильзы, которые мы тоже начинали понемногу пускать на патроны. Так, одна гильза весом под восемь килограммов от гаубицы МЛ-20 могла дать почти две тысячи гильз от ТТ. Тысяча гаубичных гильз — и два, ну — полтора миллиона патронов ТТ — получите и распишитесь. Мы, напомню, захватили только под Барановичами две тысячи шестьсот боекомплектов по шестьдесят снарядов в одном б/к — упаримся стрелять. Тем более что в том же Пинске еще во время Первой мировой местные фабриканты выделывали гильзы для русской армии, и местные этот момент помнили, так что моя 'блажь' с выделкой своих патронов вдруг получила опору — и в виде прецедента, и в виде ресурсов.

Так что мы сейчас активно приспосабливали прессы из депо и прочих мастерских на вытяжку гильз — народ пока уговорил меня начать выпуск гильз из латуни, которую легче вытягивать, хотя и стальные гильзы тоже обещал не забрасывать, тем более что уже что-то начинало получаться, и если бы не свалившиеся нам на голову запасы цветных металлов, дело быстро бы довели до ума. Но я пока решил не продавливать массовое производство стальных гильз — судя по общему настрою, люди этого просто не поймут, устроят итальянскую забастовку — и дело все-равно заглохнет. Вот когда латунь начнет заканчиваться, а войне конца-края не видно ... думаю, еще пару месяцев — и народ дозреет и до стали — тогда и внедрим новый материал парадным маршем. Главное — не выпускать из виду проработку этой технологии, а то под предлогом 'да ведь скоро уже победа' — могут и задвинуть ее в угол. Вот тут я с них не слезу. Ладно хоть оболочку пуль решили все-таки делать стальной, тем более так это было сделано и на патронах от ТТ, разве что мы делали без плакирования томпаком — все-равно заржаветь не успеет, а разница в силе трения в канале ствола скомпенсируем навеской пороха.

Порох мы стали брать из тех же зарядов от МЛ-20 — более чем два килограмма с каждого позволяли набить четыре тысячи патронов ТТ, естественно, переделав порох в патронный — три мастера за неделю проработали вопросы с засыпкой — ведь в артиллерии порох применяется в виде трубок или крупных пластин, чтобы сгорал постепенно и не разорвал орудие, да и отдачу так можно уменьшить. В стрелковом оружии он применялся в более мелком виде, не говоря уж о составе. Так, для мосинок в старых патронах использовался порох Пл-10-12 — в виде квадратных пластинок толщиной 0,1 и стороной 1,2 миллиметра. В новых — марки ВЛ — винтовочный легкий, или ВТ — винтовочный тяжелый. А в патронах ТТ — вообще марки ВП или П-125 — первый — пруток диаметром треть и длиной полтора миллиметра, второй — вообще трубка длиной миллиметр, диаметром чуть меньше миллиметра, да еще с внутренним каналом в десятую миллиметра. Так еще и буква 'П' в названии марки обозначала 'пористый' — при изготовлении его смешивали с селитрой, которую затем промывали водой — селитра растворялась и в порохе оставались мелкие поры. '125' — это столько вводили селитры — 125% от объема пороха, то есть он получался довольно пористым. Все для того, чтобы он быстрее сгорал и давал резкий импульс — тогда как, например, для винтовочных или гаубичных импульс старались сделать помягче и мало того что частицы делали покрупнее, вплоть до трубок, так еще порой вводили флегматизаторы — например, камфару.

В современных винтовочных вообще было два вида пороха (как и два вида пуль) — ВЛ и ВТ — винтовочный для легкой пули и винтовочный для тяжелой. Легкая и тяжелая пули различались ненамного — первая весила девять с половиной грамм и была длиной 28,5 миллиметра, вторая — почти двенадцать и длиной 33 миллиметра. А вот пороха размерами не различались никак — те же трубки длиной пару миллиметров диаметром меньше миллиметра и каналом с одну-две десятых миллиметра. Насыпка была практически одинаковая. То есть различия были именно в составе пороха, но мы их пока не выяснили. Хотя скорости пуль все-таки различались — легкая летела со скоростью 860 метров в секунду, тяжелая — 800. То есть по идее выходило, что пороха были одинаковые, раз при одинаковом весе давали разную скорость, причем наблюдалась зависимость от веса пули. Но их зачем-то все-таки назвали по разному. Загадка.

Так что для пистолетных пуль мы подбирали и размеры, и насыпку методом научного тыка — размочим в спирте или ацетоне трубки артиллерийского пороха, как следует размешаем, продавим с помощью мясорубки — не шутка ! — через пластинку с отверстиями, задающими диаметр, высушим, разрежем получившуюся соломку на крупинки — и давай пулять. В итоге где-то за неделю мы подобрали нужный размер зерен, при котором траектория полета пуль на дистанциях в полторы сотни метров примерно совпадала с полученной ранее — мы ориентировались на такие дистанции боя, отдавая более дальние на откуп винтовкам, пулеметам, минометам, пушкам — в общем, автоматами — только выкашивать фрица на ближних дистанциях, тем более что автоматическое оружие пока шло преимущественно не линейной пехоте, а ДРГ, которые работают по немцам накоротке. Эту-то насыпку и стали использовать, разве что поднастроить станки одной из табачных фабрик — их мы использовали для набивки гильз порохом. Оборудование же для изготовления пороха сделали быстро, благо подобный опыт с другими порохами — что вытащенными из снарядов других систем, что уже самодельных — был — как в плане лабораторных работ, которыми занимались всего три человека, так и в плане перехода к полупромышленному изготовлению — на внедрении в массовый выпуск работало уже два десятка человек, а на самом выпуске — под сотню. Так что пошли у нас патроны с еще одной маркой пороха — уже шестой или седьмой — по количеству источников пороха. Ну и ладно — главное чтобы траектории пуль были похожи.