"Влюбился, — смеется про себя, поднимая взор к облакам и зажмурившись, — как мальчишка"
Что ж, пусть так и будет.
— Вперед! — командует герцог, дав шпорами по бокам коня.
* * *
Окончив утреннюю молитву, де Обри возвращается в походный храм-шатер. Внутри довольно просторно и светло, передвижная церковь отделана без излишеств, но с достаточной долей красоты. Белое полотно прекрасно сочетается с золотом узоров, опоясывающих шатер и утварью. В центре, за небольшим алтарем, горят лампады семисвечника, испускает благовоние кадильница.
Паладин расстегивает ремешки парадного плаща. Не спеша, благоговейно складывает, разглаживая малейшую складку. Прежде чем передать в руки слуге, касается губами герба.
— Благодарю, святой отец, — де Обри совершает омовение из чаши, позволив священнику вытереть руки полотенцем.
Стоя у входа, Гилберт давно наблюдает за патроном. Что будут говорить о этом человеке последующие поколения? Ведь даже молодой рыцарь, не знающий иного командира, прослуживший все это время с магистром, не в силах найти ответ на многие вопросы. Орден знает разных лидеров. Аскеты и молитвенники. Грубые воины. Лютые безбожники или скрытые еретики. Бездари и жадные до власти авантюристы. Де Обри затмевает всех, это правда. Паладин прямо сейчас может протянуть руку, и папская тиара ляжет на белые как снег волосы рыцаря. Но он не делает этого. Не вмешивается и в выборы короля Запада, даже не явившись на собрание лордов.
Оставив ритуал позади, гроссмейстер, будто только сейчас замечает ожидающего его рыцаря.
— Сир Гилберт, — де Обри едва заметным движением подбородка изображает поклон.
— Мое почтение, великий магистр, — юноша склоняет голову.
Глава Ордена с прищуром осматривает гостя. Бессонная ночь и долгие заботы отражается отпечатком на лице молодого воина Света. Тускнеет взгляд, веки наливаются синяками, а спина с трудом удерживает собственный вес. Кажется, подует ветер, и рыцарь покачнется, как неокрепшее деревце. Избитые сапоги оставляют вокруг комья грязи, плащ, давно не стиранный, приобретает серовато-желтый оттенок.
— Вижу, ты жив, — констатирует де Обри, так что не сразу понятно, рад сему факту или несколько наоборот. Под взглядом магистра легко почувствовать себя манекеном за витриной. Губы юноши дергаются, но он продолжает стоять и молчать, глядя прямо перед собой в никуда. — Право слово я удивлен, — после паузы продолжает гроссмейстер. — Итак. Тебе удалось задуманное? Ты виделся с Темным Властелином?
— Нет.
Де Обри хмыкает, видимо удостоверившись в догадке. Хотя догадке ли? Все и так очевидно. Глупая затея глупого мальчишки. Магистр отворачивается, направляясь к алтарю.
— Нет, — громче говорит Гилберт, делая шаг вперед. Он несколько раз делает вздох, что бы продолжить. — И я не собирался встречаться с Темным Лордом. Я должен был убедиться в некоторых неточностях и попытаться встретится с Рихардом.
Гроссмейстер резко останавливается и медленно поворачивается. Возможно, он и пытается скрыть, но кажется, юному рыцарю удается завладеть вниманием.
— Ты давно ел? — ставит магистр в тупик Гилберта, улыбнувшись.
Живот предательски урчит. Юноша готов сгореть от стыда, но магистр похоже далеко не из камня, как принято считать. На лице де Обри чуть ли не впервые появляется человеческие эмоции. Да, все же он человек и смеется, как тысячи людей вокруг.
Слуги приносят накрытый стол, и уже вскоре Гилберт уплетает за обе щеки.
— На самом деле меня даже не подпустили к нему и на шаг, — рыцарь запивает снедь пивом.
— Вот как, — задумчиво протягивает де Обри, постукивая лениво пальцем о кружку. — Может он просто не хотел видеть тебя? То, что вы были знакомы теперь не так важно. Ты его враг.
— Уверен дело не в этом, — твердо стоит на своем Гилберт. — Первое правило демонологии, правило, что, увы, Рихард забыл. Демоны всегда врут. Они одурачили всех вокруг. Нас, этого глупца Влада. Хаос обвел вокруг пальца даже темных. Ведь Рихарда, человека, чья жизнь перевернула всю нашу эпоху, человека, рожденного под Черной Звездой, кому пророчили стать возрожденным Лордом... Его нет.
Де Обри смотрит на Гилберта. Рыцарь явственно видит по глазам магистра, тот едва удерживается, что б не заехать в челюсть. Но паладин не намерен останавливаться.
— Я понял это, подойдя к лагерю. Меня встретили, но не Рихард и не тот, кого именуют Темным Лордом. Наама. Дьяволица. Она и сообщила, что, как выразилась: "господин слишком занят". Похоже, Наама давно с Рихардом, может очень давно, мы даже догадываться не можем насколько. Может с детства, а может еще и до рождения. Но о ней и слышали то единицы, а видеть не видели даже ближайшие друзья. А теперь эта тварь ходит в лагере во плоти и вовсю командует.
— Продолжай, — говорит гроссмейстер, все более чувствуя себе идиотом.
— Далее мы погружаемся в догадки и предположения. Наама тщательно прячет Темного Лорда, его реже и реже видят на публике, да и то мельком. И это не Рихард. Рихард, скорее всего, убит.
— И как давно?
— Не знаю. Но наиболее вероятно где-то на Севере. Они действовали небольшим отрядом, и задуманное было нетрудно провернуть. Вокруг бушевала война и неразбериха. Как я уже говорил это лишь догадки. Наама возможно и выбрала Рихарда в качестве возрожденной легенды Тьмы. Все было идеально, рождение совпало с Черной Звездой, истерию подогрели недалекие фанатики, написавшие "Пророчество святой Брунхильды". Но этого было недостаточно. Рихард спутался с чем-то опасным, завел не тех друзей, влез в войну, но все не то. В глубине души он оставался воспитанником Луизианы, в нем было добро. И Наама, как не пыталась, не затушила эту кроху света до конца, не смогла играть, как с куклой. И потому пошла на крайние меры. Я почти уверен, Рихард мертв.
Де Обри откидывается на спинку стула. Внутри все как-то сиротеет, и тоска вновь крадется, претендуя на законное место. Даже предстоящий бой перестает настолько будоражить душу. Все оказывается битвой с ветряными мельницами. Каковы были мечты. Вторая Темная Война, где он, лидер вновь созванного Альянса Света встанет в один ряд с героями прошлых лет. А на деле оказался гороховым шутом, да еще и в чужом спектакле.
— Ну хорошо, — не желает сдаваться гроссмейстер, разведя руками, — она его прятала. Может заменила или ... или не знаю. У него же были друзья? Близкие люди?
— Несомненно. Рихард был очень дружен с Ярополком, княжичем Шугаринским. Возможно, сошелся с кем-то из ячейки темных.
— И никто не заподозрил подвох?
— Этого я не знаю, — испускает вздох Гилберт, сам терзаясь брешами в выстроенной схеме, — правда не знаю, — напирает он, — и, наверное, некоторые тонкости этой истории не узнаем никогда. Впоследствии их придумают, закуют в мифы, что прочнее стали, а истина, пусть и плавающая на поверхности, будет искажена.
Де Обри умолкает, вдумываясь в слова рыцаря-паладина. Но думать от чего-то не хочется. Какой в том прок? Что это меняет? Кем не являлся Рихард, армия зла стоит лагерем недалеко от Великаньего Рога. Вот что сейчас действительно важно.
— Ты устал, — отступает от темы глава Ордена. — Завтра предстоит бой, так что выспись хорошенько. Ступай.
— Сир, — Гилберт встает и, поклонившись, направляется к выходу.
Лишь в последний момент де Обри останавливает юношу.
— Что бы ты сказал Рихарду, если бы застал живым? — все же интересуется гроссмейстер.
— Ничего, — качает головой Гилберт и достает из ворота сюрко небольшой ларец на цепочке. — Просто хотел кое-что передать. Мне удалось раздобыть прах. Аббат Бернард. Мать Гальдрада. Отец Бавдовин. Все они тут, в этой маленькой коробочке.
Юноша щелкает замочком, открывая крышку. Глядя на крошечную горстку пепла де Обри замирает. Тень падает на его лицо и в глазах, вечно холодных, просыпается страх. Чей-то жар обдает дыханием, нос чует запах паленой плоти, а в ушах звенит крик.
— Я не хотел их смерти, — тихо говорит он, не понятно, кого в том пытаясь убедить.
Действительно, так ли важно, кем был Рихард? Кого же приютил несчастный аббат в злополучную ночь? Исчадие Тьмы или просто бедного ребенка? За что поплатился жизнью?
— Клянусь всеми силами света, не я отдавал те приказы.
Они десятилетиями душили новорожденных, стоит появиться на небе черному сгустку. Так в чем вина Гальдрады? В том, что любила младенца больше, чем боялась суеверных предрассудков? Кто подогревал все эти страхи и жил на них, лелея мечту о Тьме больше, чем сама Тьма?
Вместо всех слов, что так отчаянно хочется бросить в лицо, Гилберт обращается с просьбой.
— Я бы хотел сам совершить отпевание Рихарда. Это меньшее, что мы можем сейчас сделать.
Дождавшись кивка, юный паладин покидает шатер. Вечереет. Дневная жара уступает место не менее крепкому холоду. Выдохнув пар, Гилберт плотнее кутается в плащ.
— Проклятье, — дрожащим голосом смеется он, — а ведь я ни разу не был в настоящем бою.
Западноземелье. Лагерь Тьмы.
До рассвета остается чуть более часа. Поразительная тишина стоит в спящем лагере, будоража воображение холодящими душу видениями. Скоро в бой. Остается совсем немного времени, солдаты сонно вылезают из вороха соломы, грохочут посудой и снаряжением, небрежно сваленными в кучу. Молчат часовые, думая каждый о своем.
В тусклом свете жаровни появляется закутанная в медвежью шкуру фигура солдата.
— Стой, кто идет!? — отзываются из темноты.
Человек, с характерной внешностью норда, не ответив, сваливает сухие поленья в жаровню. Огонь жадно набрасывается, обхватив пламенными объятиями весело вспыхнувшие дрова. На тепло тот час выходит еще один солдат, плотно кутающийся в черный плащ.
— А, это ты, Трюггви, — часовой, несказанно обрадовавшись огню, тянет руки к жаровне. Мелькает криво нашитая черная звезда поверх красной туники.
Он чихает и шумно высмаркивается, смахнув тягучую слизь на землю. Некоторое время оба молчат, греясь.
— Слышал? — прерывает тишину солдат с нашивкой. — Говорят Персты взяли.
— Так там же демоны стояли, — говорит, сильно гундося, Трюггви таким недоверчивым тоном, будто мечи и копья должны ломаться о головы непобедимых бафометов.
— Ага, — опять шмыгает носом часовой. Он задумчиво всматривается в горизонт, где над равниной возвышается высокий холм. Деревня, или что там от нее остается, молчит, не мелькает ни единого огонька. И это пугает. — Черт, — тихо ругается солдат, отворачиваясь. — Они нас туда пошлют? Да?
Немногословный островитянин лишь пожимает плечами.
Еще один источник шума заставляет отойти от такой уютной жаровни. Появляется громадная фигура, выше любого высокого человека. Увенчанная рогами башка, пылающий взгляд, гремит тяжелая костяная броня. Гиганта знает в лагере каждый — Симара, командир демонов Бельфегора. Говорят он прибыл одним из первых, с жалкой сотней. А теперь демоны составляют добрую треть всей армии.
— С-смирн-но! — успевает крикнуть часовой, грохнув каблуками сапог и вытянувшись струной.
Бафомет, что-то неразборчиво рыкнув, проносится мимо. Горбатая фигура исчезает в высоком шатре.
— Наама! — громко рявкает Симара.
Внутри пахнет смирной и маслами, ароматические свечи едва освещают помещение. Дьяволица дремлет, погрузившись в теплую ванную, наполненную пеной. Нехотя разлепив глаза, демон мутно смотрит на незваного гостя.
— О Всепоглощающий Хаос, — сонно растягивая слова, говорит Наама, проводя ладонью по мокрым волосам и лицу, — неужели это так срочно, что нужно прерывать мою ванную?
Симара, делая шаг вперед, пытается что-то сказать, но демонесса поднимает палец, останавливая.
— Ты облажался, — первой начинает она. Из пены показывается ножка, демон смахивает пену, поигрывая меж пальцев. — Весь лагерь так и гудит о падении Перстов. Не мне тебе говорить, кто владеет той высотой, задает тон битве.
Бафомет не считает нужным оправдываться, лишь рычит, грозно мотнув рогами. Ошибка и правда, досадная. Расслабились, чего говорить, давно не получали сдачи. Никто ничего не понял, враги просто возникли посреди улицы. Светлые атаковали безумно, храбро. Весь отряд оказался в мгновение ока окружен и вырезан.
Наама и Симара прислушиваются. Вдали раздаются нечеткие хлопки, а затем ураганный грохот обрушивается на лагерь. Страшный взрыв сотрясает землю, вода выплескивается из ванной, даже могучий воин-демон качается и падает на колено. Снаружи раздаются крики, запоздало трубит тревога, призывая войска к бою.
— Блеск, — вконец раздосадованная демоница, шумно плюхнув, покидает ванну. — Утро окончательно испорчено.
Как есть, нагишом, Наама пересекает комнату. Длинные волосы липнут к стройному телу, капельки воды стекают по коже. Каждый изгиб тела, каждое движение приковывают взгляд. Даже Симара не удерживается и совсем позорно, по козлиному бекает.
Демонесса садится в кресло, закинув ногу за ногу. Не обращая внимания на повторяющийся снаружи грохот, спокойно извлекает из мятой пачки тонкую сигарету. Щелкает бензиновая зажигалка.
— Так ты что-то хотел? — затянувшись и выпустив дым, говорит она.
— Хозяин недоволен, — высокий воин нависает над хрупкой девушкой. — Хозяин заключил кровавый договор с Рихардом. Не с тобой.
Намма стряхивает пепел и заливисто, запрокинув голову, смеется.
— С каким пор, — кудахтает он, не в силах унять смех, — князей Хаоса хоть как-то интересует честность сделки? — улыбнувшись, она встает и в плотную подходит к вздрогнувшему бафомету. — Твоего хозяина, — пальчики поигрывают с бородой воина, — интересуют храмы в его честь, жрецы и жертвоприношения. Я дам все.
С большим трудом преодолев себя, Симара жестко отводит руку Наамы.
— Все на волоске. Людей объединяет вера в Темного Властелина. И они свято уверенный, что это Рихард. Без него армия распадется.
— Только не говори, что и тебя очаровал этот незрелый мальчик, — Нааме надоедает играть, и она смотрит на воина, скривившись, как лимона объелась.
Девушка отходит к столу и звенит посудой. Поворачивается, держа в руках стакан с джином.
— Будешь? Нет? Ну как хочешь, — Наама разом осушает пол стакана, задумчиво проглатывая небольшими глотками. — Я годы потратила на этот план. Нянчилась как с ребенком, читала с ним книги, выслушивала дурацкие мечты и терпела в постели. И результат? Рихард отчаянно противился темной магии. Она жила в нем с рождения, иногда выходила из под контроля, но ни разу не была принята, как должное.
— Мальчик принес жертву, — напоминает Симара.
Наама лишь по-кошачьи фыркает на замечание.
— Охваченный праведным гневом. Уверен у твоего хозяина запор от такой жертвы. Более того, Рихард так раскаивался в содеянном, что даже меня напугал. Еще немного и он побежал бы к ближайшему святоше для отпущения грехов. Должна же я была что-то делать.
— И умнее ничего не придумала?
— А что? — пожимает плечами демоница, она допивает джин и достает новую сигарету. — Гомункул вполне стабилен. Он даже считает себя Рихардом. Можно сказать это и есть Рихард, только чуть подкорректированный. Проблем не будет.
