Моя любимая тема — горючее — тоже получила мощное развитие. Про окружной склад 1го разряда в Барановичах я уже отмечал, как и про Волковысский 3го — первый достался нам почти в целом состоянии — более десяти тысяч тонн топлива и масел, второй — несколько тонн — но тоже нормально. Под Пружанами мы взяли склад 3го разряда в Оранчицах — его, правда, наши подорвали при отступлении — но и там несколько десятков тонн осталось. В Моньках — 30 км на северо-восток от Белостока, Лиде, Мостах, Аульсе под Гродно мы взяли склады 4го разряда на одну тысячу тонн каждый, а в недоступной нам Гайнувке добили бомбардировкой то, что там оставалось. До Кобринского склада мы не дотянулись даже бомбардировщиками — сильная ПВО и истребительное прикрытие, зато разбомбили склады 5го разряда на пятьсот тонн в Бельске и Черемхе — городках между Кобрином и Белостоком. Разбомбили и склад 2го разряда в Молодечно — там фрицы захватили почти четыре тысячи тонн горючего и масел, и как минимум половина сгорела после нашего налета — придется теперь фрицам тащить топливо из Германии, а то уж больно они повадились ездить на дармовщинке.
Ну и помимо топливных складов и складов боеприпасов нам достались и другие полезные учреждения. Так, по медицине — гарнизонные санитарные склады в Пинске и Волковыске, санитарно-эпидемические лаборатории в Белостоке и Гродно, военные госпитали в Слуцке, Волковыске, Лиде, Березе, Пинске, Гродно, Барановичах, Белостоке — всего на 1750 коек, но нам отошло чуть более полутора тысяч. Ну и медицинского оборудования набрали изрядно. Окружные продсклады — Барановичи, Белосток, Гродно, остатки, то что не подъели и не вывезли наши во время боев и при отступлении — Лунинец, Слуцк, отделения в Лиде и Волковыске. Ну и до кучи из Белостока и Лиды мы вывезли архивы, что не были вывезены и уничтожены нашими при отступлении.
И вот все это надо было вывезти, разместить, учесть, сохранить, применить. А помимо этого — приспособить и промышленность освобожденных городов, из которых мы не собирались уходить.
ГЛАВА 50.
Про Гродно я уже рассказывал, в других городах ситуация была примерно такой же. Так, в Волковыске были литейный завод, два кирпичных завода, черепично-кафельный, две лесопилки, мукомольный, пекарни, электростанция, скотобойня и несколько мелких производств, паровозное депо, причем тут бегали немецкие и американские паровозы — польское правительство озаботилось в двадцатых. Причем большинство этих паровозов осталось здесь же — железнодорожники до последних минут пробрасывали дальше на восток составы с воинскими частями и жителями, при этом многие паровозы либо не успели выбраться на восток до того, как была разрушена дорога, либо были разбомблены в процессе своей героической работы (в РИ паровозный парк был полностью эвакуирован). Ну, мукомольный, пекарни, скотобойни — с этим было понятно — это так и продолжало работать у нас по специальности. А вот, например, кафельный можно было попытаться сориентировать на выпуск свечей зажигания — в них ведь тоже есть керамика. Или изоляторы.
Про крупный цементный завод к северу от Волковыска — на 40 тысяч тонн цемента в год — я ранее упоминал. При нем же — своя электростанция, причем построена еще до революции, причем мощная — на 2,4 мегаватта и напряжением 3000 вольт, паровые экскаваторы, а грузы доставлялись до своей железнодорожной ветки по канатной дороге (!!!) длиной несколько десятков метров (в РИ действовала до 1959го года). Он также продолжил выпускать цемент, который сейчас массово пошел на строительство укреплений, как и цемент других заводов и заводиков, расположенных на нашей территории — помимо довольно крупных, хотя и далеко не таких как Волковысский, цементных заводов в Гродно и Барановичах, тут были и заводики на триста-пятьсот тонн цемента в год — немного, но с ними общее производство цемента подходило к семидесяти тысячам тонн в год — почти двадцать тонн в сутки. А это — восемь кубометров цемента, или двадцать четыре кубометра бетона или, более наглядно — сплошной параллелепипед три на четыре и высотой два метра. В сутки.
В принципе, этого было бы достаточно для постройки одного пулеметного дота, хотя в Наставлении для инженерных войск от 1940го года объем железобетонной кладки указывался в 70 кубометров, но такой ДОТ был более высокой стойкости к обстрелу — вплоть до гаубиц калибра 150 мм. Для нас это был все-равно не вариант — строить по одному доту в сутки — это очень мало — нам надо было много и быстро. Поэтому мы пока ограничились изготовлением железобетонных элементов для защиты амбразур и фронтальных проекций — чтобы наши укрепления было сложнее разобрать из танков и орудий, поставленных на прямую наводку. Зато такие элементы мы стали делать полупромышленным способом, а на позиции их только подвозить и устанавливать. Таким образом мы оборудовали в сутки порядка семидесяти амбразур — по опыту приграничных боев мы уже знали, что если пехоту отсечь от танков, то сами по себе танки становятся уже доступной добычей для нашей пехоты, снующей по окопам и ходам сообщений.
Артиллерийские доты мы сразу решили не делать — в качестве ПТО мы уже активно использовали переделанные из танков САУ, которые высовывались на одну-две минуты, делали несколько выстрелов и перемещались на другую позицию — подловить такие кочующие огневые точки довольно сложно — пока разглядишь откуда ведется огонь — она уже отстрелялась и свинтила — ищи ее потом. Так что на некоторое время насчет ПТО мы были спокойны, поэтому-то немецкая пехота представляла для нас наибольшую опасность. Потом, скорее всего, немцы что-то да придумают — например, рассадят везде наблюдателей, чтобы они секли узкий сектор и при появлении там самоходки тут же докладывали выделенным огневым средствам. Хотя и этих тоже потребуется немало — наскребут ли — еще вопрос. В общем — сложно пока сказать, что они придумают, исходя из того, что средств борьбы у них не так уж и много. Ну, это на поле боя — так-то опасными были и гаубичная артиллерия, и авиация, но там уже были свои методы борьбы — например, насыщение УРов и узлов сопротивления хотя бы крупнокалиберными пулеметами, в ущерб остальным подразделениям. А учитывая, что немцы не могли выделить на нас много авиации, ущерб был невелик — не как в первые дни войны. К тому же наши ДРГ следили в том числе за пролетами самолетов в немецком тылу — были эдакими выносными ВНОСами. А по артиллерии средств противодействия тоже были — бомбардировка позиций немецкой артиллерии, да и контрбатарейную борьбу никто не отменял.
В общем — бетон пока полностью уходил на строительство укреплений, хотя я и закинул мысль про изготовление сотовых строительных блоков — прессовать, или продавить бетон через матрицу, чтобы внутри блока образовались воздушные пустоты — должно выйти неплохое теплоизолирующее средство — хотя бы для однослойной наружной изоляции, а то народа много, а жилья мало — в одном только Слониме до войны жило более пятидесяти тысяч человек (в РИ из них погибло 44 418 человек), а сейчас, с эвакуацией населения из близкой к освобожденной нами территории — и под сотню. В других городах и поселках ситуация была не лучше — если в середине августа нас было примерно тридцать тысяч человек, включая гражданских, то к середине сентября — минимум миллион, а, скорее всего — под два — мы ведь освободили больше половины Западной Белоруссии, где до войны проживало более четырех миллионов человек. Конечно, воссоединение, а затем война сдвинули с мест много населения, но уж два миллиона-то на нашей территории быть должно, тем более что сдвиги были в обе стороны. Так что в скором времени я предполагал, что у нас разразится, как это назовут позднее, гуманитарная катастрофа, а сейчас это называли бы бедствием, голодом, и как-то еще.
Поэтому-то мы старались перевести промышленные предприятия в режим круглосуточной работы. В том же Слониме крупная картонно-бумажная фабрика 'Альбертин' работала уже денно и нощно, выпуская бумагу, картон, которые должны были пойти прежде всего в строительство — толь, гидроизоляция, теплоизоляция. Слонимский лесопильный, понятное дело, тоже работал на полную мощность, как и мясокомбинат — в 1927 на базе частного скотобойного пункта была построена городская бойня, затем в ходе нескольких обновлений она превратилась в мясоперерабатывающее предприятие 'Кресс-экспорт', ежегодно перерабатывающее 40 тысяч голов свиней и 10 тысяч голов телят на консервы, ветчину в упаковке, грудинку, смалец. В Барановичах тоже был крупный мясоперерабатывающий комбинат — он был снабжен современным оборудованием, обеспечивающим машинную переработку мяса, холодильником, а также собственной железнодорожной веткой, и работало на нем около 200 человек. Естественно, вся эта механизация не была бы возможной без электричества — в Волковыске электростанция, построенная еще немцами в 1917, обновлялась сначала польским, затем — советским правительствами, в Барановичах тоже была электростанция — ее мощность еще до воссоединения была 1,3 мегаватта. Это помимо электростанций, работавших на конкретных предприятиях в самом городе и его окрестностях — некоторые мельницы, кожевенные заводы, столярные мастерские имели свои генераторы на самом разном оборудовании — от паровых котлов до дизельных генераторов и небольших ГЭС, тогда как другие питались из общей сети.
Причем, не без гордости я отмечал, что тут уже есть много советского оборудования. Так, на деревообрабатывающих предприятиях было уже не только оборудование, оставшееся со времени польской власти, но и, например, циркулярные и гонторезные станки Минского завода 'Коммунар', которые он начал выпускать еще в двадцатых. Его же камнедробилки и бетономешалки уже широко использовались в строительстве, а, скажем, насосы — на крахмальных заводах. Та же ситуация была и на других предприятиях — там уже работали металлорежущие станки Минского завода 'Энергия', который начал их выпуск с 1927го года, сельхозмашины Витебского завода 'Красный металлист', станки Витебского же завода имени Коминтерна, льнопрядильные машины и различные станки завода 'Двигатель революции', который ранее специализировался на ремонте оборудования, а станки стал выпускать после реконструкции. Или сложные металлорежущие станки и насосы другого завода — 'Пролетарий', а Минский завод им. Кирова выпускал протяжные, центровальные и гидравлические ножовочные станки. Использовались тут и электромоторы Могилевского Завода имени Димитрова, который начал их выпускать в 1936, а центробежные насосы — чуть позднее. Перед войной ему, кстати, было поручено освоить выпуск авиамоторов, даже завезли оборудование, но, насколько я понимаю, ввести в строй не успели и скорее всего эвакуировали, как и, например, витебские заводы. А вот Минские, скорее всего, вывезти не успели вовсе — слишком быстро был захвачен город.
Да что там говорить — на швейных предприятиях, в мастерских, ателье, да и по домам стояло уже немало швейных машинок произведенных предприятиями Белметаллотреста, организованного в 1927 году — он объединил несколько металлоборабатывающих предприятий восточной Белоруссии, что позволило ввести специализацию производства и, соответственно, повысить выпуск продукции — предприятиям теперь не требовалось распылять свои силы на изготовление разнообразных изделий и машин, а централизованная помощь грамотными инженерными кадрами давала возможность быстро наращивать производственные мощности. Такую же централизацию проводили советские власти и в западной Белоруссии. Например, вместо 49 небольших кожевенных заводов на территории западных областей Белоруссии было создано 12 крупных предприятий, которые были оснащены новой техникой. Укрупнения шли и в других отраслях промышленности. Как результат — производство спичек увеличилось более чем в 3,5 раза, кожаной обуви — почти в 2,5 раза, выпуск шерстяных тканей возрос на 169,2%. Значительно увеличились добыча торфа, производство сельскохозяйственных машин, мебели, культурно-бытовых товаров, строительных и других материалов. Всего же к концу 1940 года в Западных областях БССР действовали 392 промышленных предприятия, на которых было занято около 40 тысяч человек.
И многие из этих предприятий достались нам. Так, из двенадцати кожевенных девять оказались на нашей территории либо были вывезены в начале сентября и сейчас разворачивались в производства — потребуется много обуви и одежды, поэтому мы переводили эти производства на две и даже три смены, благо что у нас образовался переизбыток скота и весь его мы не прокормим. Задачу облегчало то, что начиная с сорокового года тут шло большое строительство промышленных предприятий и, хотя многие из них были порой на стадии котлована или фундамента, выбор производственных помещений или пусть даже площадок пока позволял размещать эвакуированное с временно оккупированной территории оборудование и разворачивать на этой базе новые производства. И, насколько я понимаю, такая же работа шла и к востоку от главного фронта — наши вывозили оборудование на восток, и не всегда в чистое поле, как любили писать про эвакуацию — зачастую уже были готовы фундаменты и даже корпуса — пресловутый 'недострой', которым, помню, частенько шпыняли сталинскую власть с начала Перестройки. Возможно, 'недострой' и закладывался именно на случай эвакуации, а критиканы просто как обычно передергивали историю. Или просто желание себя показать существенно опережало их знания.
Как бы то ни было, мы пользовались таким же 'недостроем'. Например, сейчас на одной из таких площадок мы размещали вывезенный из Лиды завод сельхозмашин, на других — например, Белостокские суконные фабрики. И уж тем более мы активно пользовались функционирующими предприятиями.
Немцы, впрочем, тоже уже начали попытки возобновить их работу или вывезти к себе оборудование. Так, в Волковыске начали было работу механизированная бойня и колбасная фабрика, правда, пока на десятую часть мощности — еще мало кто соглашался идти к ним работать, да и оборудование было частью выведено из строя, к тому же и подпольщики постоянно что-нибудь ломали. Так что эти предприятия часто простаивали, как и большинство остальных — так, из 69 спиртзаводов работало только три, да и то — в Белостокской области. Немцы вообще собирались тут неплохо нажиться. Я уже упоминал про пограничную службу, которую они ввели в Волковысске, прирезав все что западнее к Восточной Пруссии. Но и восточнее, и западнее 'новой границы' они понемногу начинали осваивать оттяпанные у нас богатства — только в Белоруссии в первые дни под немцами оказалась территория в 126 тысяч квадратных километров, где было 1075 предприятий (приведены цифры из РИ, в АИ — меньше, но ненамного). Для обеспечения продовольствием вермахта немцы создали Центральное торговое общество 'Восток', которое занималось заготовкой сельскохозяйственной продукции. В генеральном округе 'Беларусь', и в районе тыла группы армий 'Центр' действовал 21 филиал ЦТО 'Восток' и 'Восток-Центр' с 146 отделениями, а также около 5,5 тыс. баз, складов, магазинов и пунктов приема сельхозпродуктов и фуража (в РИ в 1941 только из колхозов минского округа было вывезено в Германию 40 тысяч тонн пшеницы и ржи, 16 тысяч тонн овса и ячменя). Для вырубки и вывоза леса было образовано монополистическое объединение, в которое вошли 'Западноевропейское объединение лесного хозяйства' и 'Общество балансовой древесины' (в РИ за 1941-1942 года в Беларуси было заготовлено немцами 1,7 млн кубометров древесины).
