— Нет-нет-нет-нет, — затряс головой чинуша, так, что я подумал: отвалится, — я знал, что вы хороший лекарь, замммечательный, пппревосходный лекарь. Я прошу нижайше меня простить. Готов елико возможно искупить... только скажите...
— Искупи-и-и-ить, — задумчиво протянул я, — но это так ску-у-у-учно... Бой на серпах мне кажется интереснее...
Боантир прямо помертвел весь.
— ...Но учитывая ваш возраст... заслуги перед городом... Кстати, о заслугах. Я что-то не слышал, чтобы вы сделали что-нибудь полезное..., например, пожертвовали некоторую сумму на развитие местной больницы.
— Я пожертвую! Я непременно пожертвую! — ухватился за мои слова Боантир и после мучительной внутренней борьбы выдавил. — Целых... десять корон не пожалею.
— Меньше пятисот для такого солидного господина — это даже не серьезно.
— Пятьсо-о-о-о-от! — взвыл скряга. — У меня никогда не было такой суммы!
— Ну, я же говорю — бой на серпах гораздо интереснее будет, чем жалкое пожертвование, — с энтузиазмом подхватил я.
— Я согласен! Согласен, — чуть не разрыдался Боантир.
— Минут через сорок мы с супругой навестим больницу. Надеюсь, к этому сроку все необходимые документы будут вами подписаны? И не дай вам Боги, — мрачно и зловеще закончил я, — выплатить хоть на корону меньше.
Боантир быстро-быстро закивал головой и, пятясь, засеменил в сторону выхода; столкнулся кормой с дверной ручкой; подпрыгнул как поплавок на волне и растворился в полумраке коридора.
Оглянувшись на тишину в зале, я заметил, как головы посетителей поспешно возвращаются в направлении своих тарелок, а ножи и вилки начинают с повышенной скоростью ерзать по фаянсу.
Позавтракав, мы со Свентой встали из-за стола и... новая неожиданность — графиня присела перед женой в глубоком реверансе и пролепетала по-лоперски.
— Простите меня, ваша светлость. Я была неразумна и совершила ошибку, назвав вас неблагородной.
Свента — девушка отходчивая. Увидев этого подростка, недавно исцеленного от страшной болезни, она улыбнулась и спросила.
— А замуж за моего мужа все еще собираешься?
— Нет. Еще раз — простите.
— Разумеется, я тебя прощаю. Где же ты в своей лоперской глуши могла видеть настоящих благородных.
Поскольку господин Кламириан еще не ушел мы, поговорив с ним, решили дождаться в этом городке Ирритано, которого бабушки никак не хотели отпускать из столицы, пока не покажут самое интересное в ней.
Глава 37
Утро было столь насыщено событиями, что я уже думал, скоро наступит вечер. Свента категорично заявила, что одного меня отпустит теперь только в сортир и то ненадолго — якобы, с моим умением находить в горах и предгорьях приключения, я смогу и там провалиться в какой-нибудь халифат или Гонмар, а потом объявиться в обществе тамошней маркизы. Мне ничего не оставалось делать, как взять ее с собой в больницу. Предварительно мы переоделись: жена в более простой наряд, а для меня нашлась мантия с эмблемой лекаря, заботливо прихваченная предусмотрительной супругой из столицы. Я влез в нее с неописуемым чувством — будто, только сейчас, наконец-то, почувствовал себя дома, в родных краях.
Скорость распространения слухов в маленьких городках — тема отдельного исследования и нетривиальная задачка для пытливых умов. Короче говоря, переоделись мы сравнительно быстро и тут же вышли на улицу. Однако местное население уже точно знало о приезде моей жены, которая то ли принцесса, то ли герцогиня — толком понять невозможно, но красивая и ведет себя как настоящая столичная леди. Нет. Нас не атаковала толпа умирающих от любопытства жителей. Все было достаточно строго и деликатно. К нам никто не лез, встречные-поперечные вежливо раскланивались и шли дальше своей дорогой. Тем не менее, я всей кожей чувствовал из-за каждого заборчика, кустика, прикрытого занавеской окошка... обстрел сотен оценивающих взглядов. Что там граждане надумали мне неизвестно, но, скорее всего, наша пара вызывала всеобщее недоумение — как такая красавица принцесса умудрилась выйти замуж за столь непримечательную личность, как я. Впрочем, это мои догадки. Лично я был преисполнен гордости — да смотрите, сколь вам будет угодно! Стройте предположения — мне это как-то ровно и глубоко фиолетово. Завидуйте. Но если бы вы знали, как мало значит для меня внешность жены. У меня, разумеется, есть чувство прекрасного и я способен искренне восхищаться красотой обертки конфеты, но главное для меня — все-таки внутри. Так что дано вам, господа зрители, видеть только малую часть истинной Свенты. Как говорят в халифатах: "Чтобы видеть красоту Лейли, нужны глаза Меджнуна".
Все эти мысли и чувства находились далеко на заднем плане. Все мое внимание было приковано мощными цепями жадного интереса к щебетанию моей любимой. Она рассказывала... о дочке. Я, конечно же, при каждой связи видел ребенка, но чаще всего спящим, поэтому все эти милые подробности: как Таллианочка крепко ухватила за палец и не отпускала; как она с упоением сосет грудь и какое это счастье самой кормить; какие у нее смышленые глазки и пухлые щечки... Я слушал жену и не мог наслушаться. Ласковое мурлыкание домашней кошечки иногда сменялось у нее грозным рыком тигрицы, защищающей своих детенышей, когда в рассказе встречались эпизоды с теми или иными... не совсем правильными с точки зрения Свенты, действиями кормилиц и нянек.
— Представляешь? и эта дура подсовывает моей девочке бутылочку с горячей! водой? Она же весь ротик ей ошпарить могла!
— Ну, наверное, не такой уж горячей...
— Горячей!! Она еще пыталась вякнуть, что вода была нормальной температуры!
— Теперь эта девушка, небось, лечится от заикания?
— Ну-у-у-у-у... почти.
Так за разговором мы переступили порог больницы. К нам навстречу подбежала с испуганными глазами младшая помощница и попросила поспешить в кабинет госпожи Торсилезы. Та, дескать, в шоке, а персонал в растерянности. Со всей возможной скоростью я поспешил на помощь, теряясь в догадках, что же могло произойти такого. Свента инстинктивно ухватилась за рукоять кинжала, который снова нацепила на себя после завтрака, и бросилась следом за мной.
Торсилеза сидела за своим столом и огромными глазами, не шевелясь, созерцала входную дверь. Моего появления она будто и не заметила. Я подошел к столу и помахал рукой перед ее лицом.
— Что случилось? — крикнул ей в ухо.
Она отмерла; затрясла головой; взгляд стал осмысленный.
— Господин Филлиниан, здесь только что был господин Боантир... — он умолял срочно подготовить ему документы на пожертвование в пользу нашей больницы пятисот корон! ... Этого не может быть! Понимаете?! Боантир умрет, но не расстанется с такими деньгами..., да еще добровольно! Я не понимаю, что происходит? Может город наш всем миром решил сойти с ума?
— Ну, что вы, госпожа Торсилеза. Никто с ума не сходил. Просто этот господин в приступе искреннего раскаяния, терзаясь муками совести, из-за своего неправильного поведения, имеющего место быть совсем недавно в вашем кабинете, захотел таким образом загладить свою вину...
— Я знаю Боантира много лет..., его весь город знает..., он и умирающему сыну бесплатно стакан воды не подаст!
— Просто я его немного сразил своими аргументами, а он признал мои доводы основательными для принятия именно такого решения. Кстати, куда он убежал? Не знаете?
— Сказал, что в банк: немедленно перечислить сумму и уехать куда-нибудь..., так он бормотал, когда убегал от меня с документами.
— Ну, пусть себе едет... желательно туда, где нет людей. ... Госпожа Торсилеза, позвольте представить вам мою жену Свентаниану деи Брасеро. ... Свента, это — исполняющая обязанности заведующей больницей госпожа Торсилеза.
Женщина к тому моменту успела встать из-за стола — обе тепло улыбнулись друг другу и обменялись реверансами.
— Позвольте оставить вас, поскольку я еще должен совершить утренний обход.
Этот обход меня порадовал — было всего пять больных, активно идущих на поправку — в том числе и сын Боантира. Мало того, судя по переглядываниям с моей помощницей, его состояние здоровья позволяло ему не только тихо есть кашку и медленно прогуливаться, держась за стеночки..., а лучше за талию хорошенькой помощницы, но и вовсю флиртовать. Раз так — готовим к выписке. Это решение явно не понравилось помощнице. Она вздохнула, но покорно отметила в карте мое распоряжение.
Закончив осмотр, перед амбулаторным приемом заглянул к Торсилезе. Женщины о чем-то увлеченно разговаривали, и им было не до меня. Видимо Свента рассказывала о дочке, перемежая повествование крайне важными для обеих пояснениями: что сейчас носят в столице. Для прекраснейшей половины человечества вопрос "что надеть" — важнее, чем для мужчин — "с кем война". Чтобы не мешать высоконаучной беседы двух профессионалок, я отправился с крайне серьезным делом на кухню. Там мне особенно нравилось инспектировать пирожки с яблоками — настоящее произведение искусства местного повара. Тот своих секретов от меня не скрывал, поэтому я быстренько записал рецептик и для закрепления знания несколько раз в свободное время испек под его чутким руководством пару лотков.
Однако, добраться до слюноточивой цели мне сегодня было не суждено. В приоткрытую дверь кухни я услышал голоса — помощницы наперебой просвещали повара, рассказывая о нашей встрече с женой, и... то, что этому предшествовало. Я не удержался и остался под дверью послушать занимательную историю.
Оказывается, в больнице под видом элморца Филлиниана работает самый настоящий лоперский или гонмарский принц Алониус, тайно обучающийся на лекаря в столичной академии. Здесь он учится, потому что наша академия — самая лучшая в мире. Во время учебы он познакомился с девушкой и без памяти влюбился в нее, не зная, что она дочь могущественного герцога. Та ответила ему взаимностью и два любящих сердца тайно — опять тайно! отметил я — воссоединились пред алтарем Богини Жизни. Этим летом Алониус уехал на каникулы домой навестить своих родных и, возвращаясь обратно в Элморию, подвергся нападению отряда мятежников. На помощь ему пришел героический, верный королю граф, который ехал с дочерью отдыхать в свой горный замок. После страшного боя, где принц в одиночку поубивал то ли двадцать, то ли тридцать, а некоторые говорят, — целую сотню врагов, граф, истекая кровью, из последних сил попросил спасти его единственную дочь и тут же умер у него на руках. Спасти его, даже такому искусному лекарю, как Алониус, было невозможно. Вместе с графиней остались в живых только мальчишка-слуга и служанка. Долго они шли, преодолевая суровые горы. Не раз на них нападали дикие звери; лавины и камнепады подстерегали за каждым поворотом узенькой горной тропки, стремясь увлечь в бездонные пропасти; мороз и снег пытались лишить их последних остатков тепла, но герои упорно продвигались вперед. Алониус шел, держа имя любимой на устах — она, как путеводная звезда, вела маленький отряд и грела его душу. Частичками этого тепла он щедро делился со спутниками — так они и смогли перейти через жестокие горы.
Потом их встретил отряд офицера — того самого красавчика из четвертой палаты. Он сам все подробно рассказал. Когда егеря от всей души бросились им помогать, служанка графини оказалась шпионкой. Увидев командира, она тут же поняла, что будет немедленно разоблачена — магическим ударом сбросила егерей с лошадей и скрылась в горах. Офицер, помня свой долг, приказал своим людям сопроводить принца и графиню в город, а сам бросился в погоню. Несколько дней герой без устали преследовал беглянку в горах. Без воды. Без еды. Без тепла. Но, наконец, настиг, загнав на вершину горы. Как настоящий благородный мужчина он не мог поднять руку на женщину, чем та и воспользовалась, сбросив его со скалы. Так он и попал сюда — в больницу. Ну и что, что какая-то Стаолисса видела, как их вели всех четверых... — она обсчиталась. Или с ними была еще одна служанка. Точно! Была. Сбросив парня со скалы, она сама не удержалась и упала на острые камни. Спасать там было уже нечего и егеря просто оставили эту гадину в горах, как есть. А сегодня приехала жена Алониуса — любящее сердце подсказало ей, где ее любимый. И вот они вместе и счастливы. Ах! Какая красивая любовь. Ну, почему на свете так мало принцев, пусть даже и таких толстых — на всех девушек катастрофически не хватает...
Пожалуй, мое появление на кухне именно сейчас было бы, мягко говоря, очень некстати. Вдохнув запах свежеиспеченных пирожков, и, сглотнув обильную слюну, я тихо удалился в ординаторскую, где прилег на кушетку. Этой ночью надо будет непременно связаться с Финь Ю. Шар у меня получается, значит, можно двигаться дальше. Решено. Так и сделаю..., если силы останутся... и время.
Вечером у меня состоялся долгий разговор наедине с порученцем генерала в его комнате на постоялом дворе. Пара охранников при входе позаботилась, чтобы нам не мешали. Мою жену мягко попросили подождать и не беспокоиться — она, как будущая невидимка, должна понимать, что не все сведения могут быть ей доступны, в том числе и касающиеся ее мужа. По мере повествования Кламириан лично записывал мои приключения; дотошно уточнял такие мелочи, которые мне казались совершенно несущественными; переспрашивал; просил объяснить или рассказать что-то подробнее.
— Значит, по-вашему, граф не может знать, что его дочь осталась в живых?
— Уверен, что нет. Про то, что мы уйдем через заваленный тайный ход, он не должен был знать. Правда, если в отряде его врагов есть информатор, то он может сообщить, что мы ушли. Но также, наверняка, должны были сказать о нашей гибели под завалом.
— Почему вы решили, что враги поверили в вашу гибель?
— Погони ведь не было, — резонно отвечал я. — Значит, либо не поняли, как мы ушли, либо поверили.
— Еще разок опишите, пожалуйста, как выглядел горный старец, что говорил, как смотрел, как указал...
Все снова повторилось, как на допросе у дознавателя.
— Еще один момент. Ваша жена утверждает, что видела вас во сне и разговаривала с вами. Как вы можете это объяснить?
— Никак не могу. Дело в том, что еще в прошлом году, когда мы выбрались из-под завала в горах, по возвращении в Сербано мне приснилось, что я с ней разговариваю. Потом оказалось, что ей снилось то же самое.
— Вы можете этим управлять?
— Увы, — соврал я, — никак. Есть предположение, что нам со Свентой надо очень сильно захотеть увидеть друг друга, чтобы такой сон получился. Но это происходит спонтанно. Впрочем, вернувшись в столицу, думаю заняться экспериментами. С согласия жены, разумеется.
Я немного помялся, не зная, стоит ли об этом говорить. Кламириан, видимо понял мои терзания и поощряющее кивнул.
— Говорите все, как на духу. Мне можно, — и он чуть улыбнулся.
— В таком случае, прошу обратить особое внимание на служанку графини — Лесиозу. Это тоже был сон, но если вы знаете про некий лабиринт... — я с сомнением приостановился, но порученец успокоил.
— Я знаю про лабиринт, и какое он имеет значение для целителей. Рассказывайте.
