7.
Мои сны стали вдруг более путаными, обрывочными, как и полагается снам. Всё чаще в них вторгались видения моей прежней, обыкновенной жизни, и явь сна, и прошлое сна мешались в причудливых сочетаниях.
Я помню, что миновал ещё одни Ворота в Листе, разделяющем Вселенные, а может быть, и не одни. По крайней мере, Туннель вокруг вдруг стал сияюще-золотым, а после принял прежний вид. Потом я вдруг вырвался из него, хотя мне хотелось мчаться в бесконечность. Потом я, кажется, проснулся или пришел в себя, но уже так устал, что не мог осознать окружающее. Я чувствовал, что мои силы и энергия машины уже на исходе, и что рядом есть место, где я смогу действительно уснуть. Я тратил все силы, чтобы направить машину к нему, и на то, чтобы смотреть вокруг, их уже не оставалось.
Я вылетел из своего гнезда, когда многогранник с силой врезался в землю, и тупая боль от удара привела меня в себя... отчасти. Инстинктивно продолжая движение, я пополз по чему-то мягкому (траве?) потом всё же замер и погрузился в крепчайший, без сновидений, но всё же, самый обыкновенный сон.
Глава 6:
В обители душ
1.
Своё пробуждение я не мог назвать ни романтическим, ни даже просто приятным. Попросту, меня разбудило ощущение, что через миг мой мочевой пузырь либо лопнет, либо позорно капитулирует. С трудом поднявшись, я, ковыляя, укрылся за остовом машины. Не то, чтобы это имело какой-то смысл. Я всё ещё действовал наполовину инстинктивно и окружающий мир состоял для меня из темноты и бесформенных цветных пятен.
Прошло немало времени, прежде чем я смог думать ещё о чем-то, кроме острой рези внизу живота. Потом мне страшно захотелось пить. Неведомо откуда я знал, что рядом протекает ручей. Я отыскал его по запаху воды и звуку, всё ещё бредя наугад в сонной темноте.
Холод воды частично вернул меня к реальности. Я плюхнулся прямо в русло и начал жадно глотать. С первыми же глотками меня охватили острые спазмы голода.
Я фыркнул, рассмеялся, едва не захлебнувшись, и плеснул водой в лицо. Едва я удовлетворял одну потребность, моё тело тотчас предъявляло новую. Тем не менее, холодная вода заставила меня действительно проснуться и ожить.
Я выбрался на берег, так, чтобы лишь ноги нежились в ручье, и, закрыв глаза, попытался разобраться в ощущениях. Мне было холодно, но это была приятная прохлада. Подо мной был мягкий песок и ещё более мягкие растения. В общем, телу было хорошо, и так же уютно было душе, — длинный кошмарный сон закончился.
Я задумался. Я чувствовал, что спал очень долго, но вот когда я уснул, и что было на самом деле, а что — во сне? Я никак не мог вспомнить. В голове крутились непонятные, бессвязные обрывки. Кажется, я почему-то попал в больницу и с тех пор плыл в смутных объятиях кошмаров. Или нет?
Похищение мне, увы, не приснилось, и гибель Твердыни тоже. Но вот потом... Ньярлат, Ворота, все эти бесконечные Туннели, — всё это, конечно, не могло существовать в реальности. Просто не могло. Только...
Я не считал себя гением и знал, что не мог придумать вещей, о которых неведомо откуда теперь знал. В самом деле, откуда я мог узнать, что Вселенная, — совсем не то, что мне представлялось? Я видел, — или мне снилось, что я видел, — бесчисленные звезды, бессчетные галактики, о существовании которых Элари даже не подозревал, огненные воронки квазаров, — и то, что лежало ещё дальше. Или всё это мне просто померещилось, и на самом деле Вселенная построена из огня и сил, кипящего хаоса, в котором я плыл всего миг, — и вечность?
Я рывком сел, мои глаза широко открылись. В один миг ко мне вернулось прежнее ощущение реальности и мой ум лихорадочно заработал, жадно вбирая в себя весь окружающий мир.
Я сидел на берегу ручья, или, скорее, небольшой речки, в обширной зеленой долине. Вокруг поднимались покрытые удивительно пышной травой покатые холмы. Их заливал мягкий свет, — вроде бы лунный, но не дающий теней, и я нигде не видел источника этого света.
Я откинулся на спину, удивленно разглядывая черное, как ночью, небо. Такое могло быть лишь во сне, — залитая бледным светом земля, и над ней, — бездонное небо, такое темное, глубокое, и, в то же время, живое, каким оно бывает лишь на раннем рассвете, когда свет звезд сливается с самыми первыми проблесками зари...
Я вздрогнул, осознав, что Элари никогда не видел звездного неба, — настоящего, — по крайней мере, этими, удивленно раскрытыми глазами. Кстати, на этом небе звезд не оказалось вообще. Словно странная луна, на нем светились сине-переливчатые Ворота, через которые я попал в этот мир. Отсюда они казались крошечными, не больше зрачка, но всё же, видимые в мельчайших подробностях. Лениво прищурившись, я смотрел на них. Я не мог поверить, что как-то попал оттуда — сюда. А небо...
Однажды я уже видел такое небо... во сне, когда мне было всего лет двенадцать. Тогда этот сон на целый день обеспечил мне хорошее настроение, но знакомый вид этого неба почему-то вызвал у меня растерянность, и даже что-то, похожее на страх.
Там не было звезд, туманностей — ничего, привычного глазу. Только непонятные светящиеся очертания, похожие на рисунки, — до того они были правильными и четкими. Они напоминали сразу все вещи и лица, которые мне только доводилось видеть, — наброски, сделанные самой природой, которую здесь наделили мастерством гения.
2.
Немного освоившись, я осмотрелся вокруг. Тут был мир вечного рассвета. Вдали, над горизонтом, брезжила серебристая заря, хотя небо было темным, а землю заливал как бы свет хмурого дня. Трава шелестела под ветром и блестела от росы, воздух был свежим и сырым, а по склонам холмов бродили привидения.
Вначале я принял их просто за клочья тумана, потом понял, что это фигуры людей, одетых в шелк и серебро. Они были смутными, бесшумными, полупрозрачными, и их нельзя было толком рассмотреть, — но я, кажется, уже видел их где-то...
Я сосредоточился и через миг вспомнил. Во время полета сюда, при встрече с Хранителем Врат, когда наши сознания соприкоснулись, — всего на мгновение, — моё сознание словно стало алмазом, и я увидел... то, что всегда было внутри меня. Просто раньше я не верил этому, даже не мог вспомнить, но теперь, когда я увидел...
Да, это были души, — точно такие же, какими я представлял их в детстве, но только настоящие.
Теперь я, хотя бы отчасти, начал понимать, чем же на самом деле был мир Элари, — поставщиком душ для этого места, не рая и не ада, ибо они если и существовали, то вне всех мыслимых пределов мирозданий. Нет, — просто временное обиталище, — временное, пусть даже это время измерялось миллиардами лет.
Я зажмурился и сжал руками голову, пытаясь осознать и вспомнить. Да, если есть души, есть и Отец Душ, их Создатель, Бог, творец мира, — в этом не могло быть уже никаких сомнений. Правду говоря, всю свою сознательную жизнь я смеялся над теми, кто верил в это, но теперь, поняв, что ошибался, испытал не страх, а радость. Всё же, совсем неплохо узнать, что смерть не конец, а начало. Только...
Только создатель мира допустил одну чудовищную ошибку, — он не указал душам путь к нему. Здесь они не могли его найти, обреченные на бесконечные странствия в безднах чуждых пространств. Их обитатели по мере сил старались помочь им, дать хотя бы ту частицу обещанного бытия, на которую были способны... но они сотворили не рай, а своё представление о рае, весьма, как я уже понял, далекое от ожиданий людей. Мэйат двигали жалость и сострадание, и сотворенный ими мир был всё же лучше вечных скитаний в пустоте... но я вдруг вспомнил слова Вэру о пределе ужаса в мире, — когда мертвая сущность начнет менять живую, чтобы сделать её понятной для себя. Так было прежде, и бывало сейчас... но не всегда, и даже это было лучше смерти. Гораздо лучше.
Я ощутил дикую радость при мысли, что на самом деле смерти нет и я, если бы умер в этом мире, просто попал бы сюда, где мне было бы не лучше, но, во всяком случае, интереснее, чем в Твердыне. Но я и так попал сюда, — и не только душой, но и телом, — телом, на котором не было ни единого клочка одежды.
3.
Осознав это, я стыдливо сжался. Я видел одеяния душ, — одеяния, нераздельные от их тел, ибо суть здесь служила одеждой. А я... Я чувствовал, что мой вид здесь был чем-то кощунственным, вызывающим, противоестественным.
Я невольно перевел взгляд с тончайших кружевных арабесок неторопливо скользящих привидений на себя. К сожалению, зрелище было даже не жалкое, а вызывающее, — грязные и поцарапанные босые ноги, изгибы талии, живот, грудь, руки, — всё казалось исполненным чувственной силы, совершенно неуместной здесь. Хотя почему? В самом деле? Пусть даже я действительно жалел, что рядом нет такой же мокрой обнаженной девушки, с которой я мог бы заняться любовью и тем выразить переполнявшую меня радость, — что с того? Что в этом было непристойного? Разве непристойно быть красивым и желать продолжить красоту в своих детях? Или просто получить невинное удовольствие влюбленной пары?..
Я совершенно запутался. Я чувствовал, что изменился во время этого невероятного полета-сна. Я стал... не то, чтобы старше, но я выжил, соприкоснувшись с сутью Хранителя Врат, и Ньярлат больше не имел надо мной власти. А пережившего подобное уже нелегко чем-то смутить или испугать. И вообще, что может быть страшным, если нет смерти?..
Тут я увидел, что одна из призрачных фигур прекратила своё бесконечное движение и остановилась, — перед мной.
4.
Лишь через минуту я смог узнать Яршора. Тот слишком изменился, стал похож на свой портрет, — портрет, написанный очень хорошим художником. Черты, отмечающие его личность стали ярче, другие, напротив, поблекли. Но при том, его тело казалось сотканным из тончайшего серебряного света, сквозь множество оттенков которого просвечивала трава. Я не стал даже касаться его, — я и так знал, что протянутая рука не встретит никакого сопротивления. Конечно, мы не могли говорить друг с другом вслух. Но во мне, за броней стыдливо напряженных мышц, ещё плененная, таилась такая же сущность, и, когда Яршор заговорил, — я его понял.
5.
Это не было похоже на обычный разговор, скорее, на уже знакомый мне поток чувств, — удивление, растерянность, и, к моему удивлению, даже нечто вроде зависти. Но мы всё же могли понимать друг друга, — без помощи слов. Наши сознания соприкоснулись, но не соединились. Мы как бы слышали мысли друг друга, — но то, что таится за мыслями, непостижимая суть наших сознаний, оставалась для нас скрытой. В словах это звучало бы примерно так:
— Что же это за мир такой? — возмущался Яршор. — Я ведь никогда не верил в... в... в бессмертие души. Когда я умер... и остался жить, я страшно обрадовался, а потом... оно... оно было... я чуть не умер от страха... оно... коснулось меня... оставило на мне свой след... и потом... Тут нет ничего, — ни ада, ни рая, ни Бога. Они говорят, что всё это там, Снаружи, и мы все попадем туда, когда исчерпается мир... через триллионы лет. А раз так, то что изменилось? Мы по-прежнему обязаны верить... и бродить по этим лугам, где ни одна травинка не согнется под нашими ногами. Они создали для нас мир... великое множество миров... но они все чужие. Чужие, Элари. Когда я сражался там, внизу, я верил, что творю справедливость. А теперь... Ты знаешь, что у файа нет души? Что они умирают навсегда? Умирают только раз, хотя нас тоже ждет смерть, — смерть вторая, как сказало оно. Какое право я имел их судить? Но ведь я же не знал этого! Не знал!..
Яршор продолжал каяться, но я его уже не слушал. Я сел на корточки, закрыв глаза и зажав уши. Не только в униженном покаянии Яршора мне вдруг почудилась фальшь, — во всем окружающем мире было что-то ужасно неправильное. Он был... слишком простым, слишком подходил к моим детским представлениям о загробной жизни. Это никак не могло быть иллюзией, — я ощущал каждую клеточку тела и всё, что к нему прикасалось, но...
Моей интуиции, моим инстинктам тут было как-то уж слишком уютно, словно... словно я всё ещё спал и видел сны... но я хотел проснуться. Очень хотел.
Я яростно сосредоточился, пытаясь разобраться, где реальность и где сон, чувствуя, что сейчас окончательно запутаюсь... но мне не дали.
Глава 7:
Зеркало сути
1.
Внезапно поняв, что беззвучный голос Яршора давно смолк, я поднял глаза. Призрак исчез без следа. На его месте в воздухе протаяло окно, и в нем виднелся какой-то другой мир, — такие же луга, но над ними печально тлели перья пурпурных облаков. На лугу привольно уселся юноша, очень похожий на Элари, — та же кожа цвета застывшего золота, те же черные волосы, такие же длинные синие глаза. Пушистое белое сияние с множеством сероватых оттенков и теней окутывало его от плеч до бедер, словно облако. Нахально-красивое лицо юноши в каждый новый миг казалось чуть-чуть другим, чем раньше, — и всё же, выражение на нем было неизменно дружелюбное.
— Мои поздравления, Сергей, — сказал он. — Я и не знал, что ты сам разберешься в себе.
2.
При звуках этого голоса я вздрогнул. Он был слишком похож на голос Ньярлата и я чувствовал, что и сути говоривших похожи, только Ньярлат был холодным, — а это создание теплым, даже горячим: его жизнь горела звездным огнем под внешней симпатичной оболочкой.
— Я Энтиайсшу Вайэрси, — представился юноша. — Один из Золотого Народа, Детей Файа. Наша сущность действительно подобна сущности Ньярлата, но мой народ ещё очень молод. Я один из самых первых, хотя я старше тебя раз... раз в тридцать.
— Очень приятно, — я по мере сил поджал ноги и обхватил их руками, но всё равно, чувствовал себя очень неуютно. — Ты читаешь мои мысли?
— Нет. Ты сильный юноша, поэтому я скажу тебе правду. Ты мертв.
3.
— Мертв? — удивился я. — По-моему, я вполне жив, раз говорю это.
— Конечно, ты жив, но твоё тело мертво. Знаешь ли, радиация в Туннелях очень высокая, а твоя защита была... скажем так, недостаточной. К счастью, мы нашли тебя прежде, чем повреждения структур памяти стали необратимыми. Сейчас твоё сознание живет в компьютерной сети нашего корабля. Мы поместили его в твои представления о загробном мире... и на этом попались.
— Но я же не призрак! — возмутился я. — Мои руки, ноги, всё тело, — я чувствую его, как всегда!
— Это значит лишь, что мы хорошо сделали свою работу. Впрочем, скоро ты получишь своё тело назад. Если хочешь, мы даже улучшим его, хотя, по-моему, это делать не стоит.
— Значит, ничего этого не было? — спросил я. — Ни душ, ни Хранителя Врат? Значит, это всё вы?
— Нет. Ты пережил встречу с Хранителем Врат прежде, чем мы тебя подобрали. А души... я рад бы ответить тебе, но я просто не знаю. Все сведения о них мы взяли из твоей собственной памяти.
Я задумался, на секунду опустив голову.
— Да? Значит, я сейчас внутри себя... внутри своих представлений о мире?
— Ну, в общем... да. Так бывает редко. Обычно они недостаточно для этого богаты, но ты сможешь жить в своём внутреннем мире... хотя бы недолго. А если захочешь, то это будет ещё чей-нибудь мир. Ведь...
