— Тише, милая. Не надо.
Алекс легко подхватил её на руки, как тряпичную куклу, а она осыпала его плечи градом ударов и кричала. Он отнёс её в её комнату, уложил на кровать и ещё пару минут удерживал.
— Я сожалею, детка... Это случилось. Никто из нас от этого не застрахован, "волки" рискуют жизнью ежеминутно.
Вряд ли это могло её утешить, и Алекс это понимал. Смертельно усталый, весь покрытый грязью и кровью, чужой и своей, он хотел только одного: чтобы она обняла его и сказала, как она рада видеть его живым. Он с болью смотрел, как она рыдала, а потом тихо позвал её:
— Карина...
Звук её имени, произнесённый его низким и суровым, мужественно-хрипловатым голосом, был необычен: чаще он называл её так же, как я — "куколка". Она услышала и вздрогнула. И разглядела его — может быть, впервые. Она увидела на нём кровь и ужаснулась.
— Если ещё и тебя убьют, я не выдержу... Я больше не могу так!
Алекс молча прижал Карину к себе. Она во весь голос рыдала и уже сама не отпустила его, когда он, увидев меня, попытался мягко освободиться от кольца её рук. Он сказал ласково:
— Пусти, детка. Мне надо привести себя в порядок. Я ещё зайду к тебе.
Сидя рядом с Кариной, я не знала, что ей сказать: слов утешения не было. Да если бы они и были, приняла бы она их? Оставалось только дать ей выплакать её первое настоящее горе. Оставив с ней Викторию, я вернулась к Юле.
Она всё так же сидела, неотрывно глядя на чёрный пакет остановившимся взглядом и терзая в пальцах новую сигару.
— Вот что я предлагаю, — сказала она. — Всех, кто ещё остался от этой шайки, на месте мы убивать не будем. Будем захватывать их живыми и сажать в камеры, где они будут дожидаться казни. Насчёт способа казни надо подумать... Она должна быть мучительной. Как насчёт того, чтобы сначала четвертовать, потом выпустить кишки, а уж потом обезглавить?
— По-моему, это уж слишком, — сказала я. — Не надо никого мучить. Думаю, вполне достаточно просто истребить их.
В сухих глазах Юли сверкнул ледяной отблеск ярости.
— Какая жалостливая! Разве не справедливо предать их точно такой же смерти, какой умер мой сын? И ещё... Думаю, следует истребить и всех бывших членов Ордена.
— Ты в своём уме, Юля? — поразилась я. — Мы же заключили мир!
Она швырнула в пепельницу остатки сигары, которую она опять беспощадно изорвала и раскрошила.
— Мы зря это сделали. Нужно было идти до конца и изничтожить их всех до последнего!..
— В этом я участвовать не буду, — сказала я. — Если ты хочешь устроить резню, я слагаю с себя командование "волками" и ухожу из "Авроры". Не скрою: всё это мне уже давно чертовски надоело. Прости, Юля, что говорю тебе это в такой тяжёлый момент, но "Аврора" никогда не была моей. Она твоё детище, ты всё это придумала и создала, использовав меня как символ. Я по своей природе одиночка, проживу как-нибудь.
Юля подняла взгляд. Её губы задрожали.
— Аврора, нет... Ты не должна уходить, не должна бросать нас. Это же будет катастрофа! Нет, об этом не может быть и речи. "Аврора" не может без тебя. Если тебя не будет с нами, всё потеряет всякий смысл.
— А был ли он вообще когда-нибудь, этот смысл? — усмехнулась я. — Ладно, не будем сейчас заводить споры... Я соболезную тебе от всего сердца, но согласиться с тем, что ты предлагаешь, не могу. Мы не должны творить зверства и мы не будем этого делать. Остынь немного, успокойся, и тогда поговорим.
Карина уже не кричала и не рыдала: она лежала на спине, глядя в потолок мёртвым, неподвижным взглядом. Я отпустила Викторию, а сама вновь села рядом с Кариной, но опять не смогла придумать никаких утешительных слов.
Алекс сдержал своё слово и зашёл к Карине — уже чистый и тщательно выбритый. Увидев меня, он вытянулся и замер.
— Ладно, расслабься, — сказала я.
Алекс подошёл поближе к кровати Карины.
— Я хотел узнать, как она, — сказал он.
— Сам видишь, — ответила я. — Пока неважно.
9.29. Рядовой
— Мне пора, куколка.
Карина вздрогнула, услышав эти слова. Она приподняла голову от подушки и посмотрела на меня.
— Куда ты, мама?
Я ответила:
— Мы производим зачистку. Выслеживаем остатки шайки Октавиана. Их осталось мало, и они теперь мало на что способны без своего лидера, но дело надо доводить до конца.
Карина села, бледная и прямая, как стрела.
— Мама, не надо... Я не хочу тебя потерять. Я не вынесу, если и ты тоже...
Я засмеялась:
— Да что со мной может случиться, малыш? Ведь до сих пор же ничего не случилось.
— Но ещё может случиться! Мама, я умоляю тебя, пожалуйста... Пусть "волки" занимаются этим, а ты сама останься. Пожалуйста!
Я сказала:
— Карина, я не могу отсиживаться на базе. Это просто не в моём характере.
— Но Юля же может! — не унималась Карина.
— Это её выбор. Но я не стала бы возражать против того, чтобы она взяла в руки оружие и попробовала сама слетать хотя бы в один рейд. Тогда она, может быть, сто раз подумала бы, прежде чем отдать малейший приказ.
Вдруг раздался голос Юли:
— Если ты думаешь, что я предпочитаю отсиживаться в безопасном месте и отдавать оттуда приказы, то ты ошибаешься. Не думай, что я буду тебе обузой, я могу оказать реальную помощь.
— Хорошо, — сказала я. — Если ты так жаждешь помочь, то пойдёшь на правах рядового. Никакой самодеятельности, будешь делать только то, что тебе прикажут.
— Могла бы и не говорить, — отозвалась Юля. — Я и так безоговорочно тебе подчиняюсь.
— Я имею в виду — не пытаться командовать, — уточнила я. — Это здесь ты президент, а если пойдёшь с нами, то забудь все свои президентские замашки, понятно?
— Слушаюсь, — усмехнулась она.
— Тогда иди получать форму и оружие.
9.30. Крысиная охота
Мы выбрались из канализации. Рассвет над городом был лимонно-жёлтый и холодный. Одиннадцать перемазанных в дерьме "волков" стояли навытяжку, а Юля, морщась, вытряхивала из ботинка на снег содержимое канализации.
— Не могли они, что ли, спрятаться где почище? — ворчала она.
— Отставить разговоры, — сурово оборвала я. — Старший, доложить результаты.
Старший группы отчеканил:
— Три вражеских элемента ликвидированы. С нашей стороны потерь нет.
Юля, набрав горсть снега, умывалась. Её угораздило искупаться с головы до ног, и она была очень зла. Мы полночи гонялись за тремя истинноорденцами по всей канализационной системе города, наглотались дерьма и промокли, но цель была достигнута. Это мы называли "крысиной охотой".
— Чёрт, грязновато, — отплёвывалась Юля. — Фу, меня прямо выворачивает!..
— А ты как думала? — усмехнулась я. — Нам приходится драться не только в поднебесье. Ну что, жалеешь, что пошла?
— Всё было бы замечательно, если бы было посуше и не так воняло, — буркнула она в ответ.
Я распорядилась:
— Прочесать весь город на предмет возможных оставшихся вражеских элементов. Трое берут северную часть, трое южную, трое восточную, а двое и мы с президентом возьмём западную. До начала дневной человеческой активности в городе осталось два часа, так что надо успеть.
К восьми часам утра было установлено, что город чист.
9.31. Грязная работа
— Я бы не прочь принять сейчас душ, — сказала Юля.
— Это придётся отложить, — ответила я. — Разведка докладывает, что в соседнем городе обнаружены следы пребывания истинноорденцев. Похоже, крупная группировка обосновалась в канализации и жрёт жителей без разбора. Снова предстоит крысиная охота.
— Опять лезть в дерьмо?! — вскричала Юля.
— Ты сама вызвалась помогать, — ответила я сухо. — Впрочем, я тебя не держу. Можешь лететь на базу и мыться.
Юля помешкала и сказала:
— Нет, я с вами. Я хочу убивать этих мерзавцев.
— Тогда полетели.
Данные разведки подтвердились: в городской канализации уютно расположилась группа из шестнадцати "крыс". Снова нырнув в дерьмо, мы обрушились на них. Юле опять "повезло": вспоротый ею живот "крысы" излил на неё поток недавно высосанной, уже начавшей сворачиваться крови.
На этой охоте мы потеряли одного бойца — Эрику Райнер. Перед возвращением на базу я велела всем искупаться в ближайшем проточном водоёме, чтобы смыть основную грязь и не тащить её на себе на базу. Мы разбили на реке лёд и по очереди искупались в проруби, ныряя в воду прямо в одежде. У Юли был с собой пакетик шампуня, и она долго мыла голову, ворча:
— Теперь сколько ни мой, волосы всё равно будут пахнуть...
На базу мы вернулись только к вечеру. Незадолго до нас вернулись две другие группы, которые, по всей видимости, тоже охотились не в самых чистых местах: вся душевая была занята, а в ящике лежала куча грязной одежды.
Юля пошла мыться последней, попросив Викторию принести её махровый халат, полотенце и тапочки.
Карина на этот раз не вышла меня встречать, и мне стало тревожно. Остановившись в дверях её комнаты, я увидела её сидящей на кровати — грустную, нахохлившуюся. Я улыбнулась ей, но она не улыбнулась в ответ, не бросилась ко мне и не повисла на моей шее.
— Всё хорошо, родная. Видишь — я вернулась, целая и невредимая.
Её глаза были усталыми: она не спала всё это время ни минуты. Когда моя ладонь коснулась её щеки, она закрыла их.
— Я так устала за тебя бояться, мама.
Измотанная бессонным ожиданием и тревогой, она была бледной, как юная хищница. Я откинула одеяло и заставила её улечься, укрыла её и поцеловала.
— Всё, малыш, я дома. Спи. Скоро всё это закончится.
9.32. Замок из песка
Каспар прибыл на базу для сопровождения Юли: она возвращалась домой. С собой они уносили урну с прахом.
— У меня для вас послание от вашего мужа. Он хотел бы, чтобы вы...
— Я и сама собираюсь слетать к нему в Питер, узнать, как дела, — перебила Каспара Юля. — Летим к нему прямо сейчас, а потом в штаб-квартиру "Авроры".
А я, назначив Алекса моим заместителем, взяла Карину на мой любимый необитаемый остров, где мы с Юлей когда-то отдыхали. Карине было просто необходимо увидеть небо и подставить побледневшее лицо солнечным лучам, послушать шум океана и взбодриться под прозрачными струями родника в глубине острова.
Тёплый песок утекал между пальцев Карины, а в её каштановых блестящих волосах белел цветок лилии.
— С самого детства не играла с песком, — сказала Карина с задумчивой улыбкой. — Всегда мечтала построить из него большой-большой замок.
— Давай построим, — согласилась я.
В её глазах затаилась печаль. Наверно, даже всей моей любви было мало, чтобы прогнать эту тоску. Она не плакала, но в душе у неё была пустота. У меня не поворачивался язык, чтобы сказать ей, что она ещё встретит хорошего парня: слишком свежа была рана в её сердце. Мы строили на берегу песчаный замок с башнями и рвом, трудились над зубцами на замковой стене, изображали даже кирпичную кладку. Мы знали, что скоро прилив не оставит от наших трудов и следа, но сейчас это было неважно. Солнце в безоблачном небе грело, лазурная волна шептала. Это был кусочек рая посреди кромешного ада, чудесный сон, которому, как и всем снам, суждено было закончиться. Но пока он продолжался, нам было хорошо.
9.33. Подземный ад и наземный рай
— Мама, давай ещё слетаем на тот остров. Мне там понравилось.
— Прости, куколка, прямо сейчас я не могу. Давай попозже.
— Мамочка, я сойду с ума здесь!
Я вздохнула. Мои мечи в ножнах жаждали вражеской крови, а Карина просила солнца и тепла. Я и сама понимала, что ей не место здесь, но что я могла поделать? В римских катакомбах бесследно пропала целая экскурсия, и по данным разведки, это было дело рук обосновавшейся там группировки оставшихся в живых истинноорденцев.
— Мы срочно летим в Рим, — сказала я. — Похоже, там орудуют наши крысы. Они сожрали туристов, представляешь? С ними надо разобраться. Обещаю, после этого мы с тобой рванём на остров, моя красавица.
Карина вздохнула и опустила голову.
— Мама, я свихнусь, — глухо простонала она. — Я серьёзно.
— А может, потерпишь?
Она печально покачала головой. Я не знала, что ответить. В этот момент в дверь постучал Алекс: он пришёл за подтверждением на трёхдневный отпуск, который я ему пожаловала за отличную службу.
— Мама, если ты не можешь полететь со мной сама, то, может быть, ты отпустишь меня с Алексом, раз уж у него отпуск? — с надеждой заглядывая мне в глаза, спросила Карина. — Если он будет со мной, ты точно можешь за меня не беспокоиться.
Хотя на лице Алекса не дрогнул ни один мускул, от меня не укрылось, как под его безупречно сидящей, застёгнутой по самое горло форменной курткой шевельнулось чувство. Его суровое сердце ёкнуло и сжалось, но язык его остался по-прежнему нем.
Я заметила:
— А ты у Алекса спросила? Может быть, у него есть свои планы на отпуск, и работа телохранителем в них совсем не входит? А вдруг он хотел, скажем, навестить подругу, а тут ты со своими прихотями?
Брови Карины удивлённо взлетели, она посмотрела на Алекса.
— Алекс, у тебя что, есть девушка?
— Гм, никак нет, — сдержанно ответил тот.
— Ну вот, видишь, — сказала Карина. — Какая у него может быть девушка, мама? О чём ты? Из-за этой вашей войны у вас всех нет никакой личной жизни. Я думаю, Алекс не будет против. Алекс, ты ведь не против?
— Если Аврора прикажет, — ответил он.
— Я могу приказать, — сказала я. — Но ты-то сам — как?
— Я готов, — заявил Алекс, встав подчёркнуто прямо.
— Ой, здорово, — обрадовалась Карина. — Спасибо тебе большое!
Она обняла его за плечи и чмокнула в щёку. Не представляю, как можно оставаться каменным в объятиях Карины, утопая в её головокружительном аромате, но Алексу это удалось. С тем же успехом Карина могла обнимать статую.
— Хорошо, — сказала я. — Но ты отвечаешь за неё головой, Алекс.
Я объяснила Алексу, как найти тот остров. Карина надела купальник и парео, а сверху накинула пальто — чтобы не замёрзнуть в полёте. Она обняла плечи Алекса, когда тот поднимал её на руки, и улыбнулась ему ясно и доверчиво. Бережно прижав её к себе, он раскинул крылья, огромные, огненно-красные с чёрными пятнышками на концах маховых перьев, и взмыл в небо.
Беготня по римским катакомбам заняла целую ночь. Там определённо пахло смертью, и можно было не сомневаться, что найти туристов живыми вряд ли удастся: все они стали пищей истинноорденцев. Кое-где слышалось сытое урчание шакальих животов: эти твари тоже попировали на славу. Трудность операции состояла в том, что не мы одни бродили по подземным ходам. Мы чуть не столкнулись с поисковой группой, состоявшей из местной полиции и спасателей, и нескольким "волкам" пришлось отвлекать их внимание, пока другие преследовали "крыс". На этот раз их решено было захватить живыми, и для этого мы стреляли в них шприцами с 96-процентным спиртом. Десять граммов С2Н5ОН вырубали их полностью, и нам оставалось только выносить их бесчувственные тела наружу. Всего мы нашли и вытащили из катакомб девять истинноорденцев.
